Кабарда приостановился, несколько минут рассматривал в бинокль улицу станицы, потом поскакал вслед за скрывшимися артиллеристами.
Мальчики уже хотели слезать с дерева, как вдруг в станице раздались взрывы.
Вдоль улицы мчались на конях казаки. Впереди, то и дело опуская клинок на головы и плечи фашистов, несся рослый кавалерист в развевающейся бурке а следом ладный невысокий казак. На всем скаку он стрелял из карабина.
Эскадрон лейтенанта Пелипенко шел напрямик через занятую фашистами станицу.
Из окон, с огородов, из-за домов по скачущим открыли стрельбу. Выронив карабин, упала внучка Пелипенко Катя. Из-за плетня к ней метнулся какой-то человек и потащил в дом. Оставшийся без седока конь понесся еще быстрее и обогнал старого лейтенанта. Пелипенко, узнав, коня, резко повернул обратно, что-то крича своим казакам.
На всем скаку он выпрыгнул из седла, пробежал несколько шагов и упал на землю. К нему бросились вооруженные фашисты. Казаки хотели помочь своему командиру, но из переулка выехал танк, и они стали отходить.
Пелипенко был еще жив. Он долго отстреливался, сначала из автомата, потом из пистолета.
Возвращался преследовавший кавалеристов танк.
— Теперь все!.. — сквозь слезы прошептал Вовка.
Высоко взметнув руку, Пелипенко встал во весь рост и пошел навстречу танку. Он упал под самые гусеницы, и тотчас же землю потряс грохот, к небу взвился черный дым.
— И нам… И мы должны вот так же, — плача, проговорил Шурик, прижимаясь к плечу Вовки.
По дороге опять прошла группа фашистов, у них был перепуганный вид, и в разговоре то и дело слышалось: «Кабарда», «Кабарда». Проехало три грузовика.
— Шурик, — зашептал Вовка, хотя поблизости никого не было, — иди в гору, а я стрельну по фашисту. Видишь, как разъезжают… Будто дома!
Шурик замотал головой:
— Я без тебя не пойду.
Вовке самому не хотелось оставаться без него, и он сразу согласился.
На дороге появился мотоцикл. Водитель старательно объезжал выбоины, сбавляя при этом скорость. В прицепе, склонившись к турели пулемета, дремал рыжий детина в зеленом мундире, с крестом на груди.
Когда водитель притормозил, объезжая лужу, Вовка прицелился ему в глаз и нажал спусковой крючок.
Мотоцикл с размаху боднул каменную стену и отлетел далеко назад. Водитель уткнулся лицом в серую дорожную пыль, фашист с железным крестом недоуменно озирался: выстрела он не слышал за треском мотора и не мог понять, что произошло. Потом, вскочив, он резво побежал по дороге. Вовка выстрелил ему вслед, фашист взвизгнул и нырнул в кусты.
Больше всего Вовке хотелось как можно скорее убежать отсюда, но он не мог оторвать взгляда от автомата, который валялся рядом с водителем.
— Шурик, следи за дорогой! — Вовка прыгнул вниз и побежал к лежащему фашисту, держа наготове карабин.
Затаив дыхание, совсем забыв о том, что в любую минуту могут появиться враги, Шурик наблюдал за Вовкой.
Схватив автомат, осмелевший Вовка подошел к водителю. Тот был мертв. Мальчик почувствовал приступ страха, гадливость и тошноту. Однако, пересилив себя, он нагнулся над трупом и снял пистолет.
Из-под скалы выполз второй фашист. Шурик застыл в ужасе, фашист принялся расстегивать кобуру.
Схватив камень, Шурик прыгнул на широкую спину гитлеровца и что есть силы ударил его по высокой фуражке.
— Бежим, Шурик! — крикнул Вовка, но тут же передумал и бросился к мотоциклу.
Вместе с Шуриком они вытащили автомат, две плащ-палатки, шинель, тяжелые сумки и величиной с ведро бак.
— Шурик, тащи все в кусты!
Вовка подбежал к гитлеровцу с железным крестом и выхватил из его расстегнутой кобуры пистолет. В этот момент фашист открыл глаза и попытался встать. Испуганный мальчик бросился в кусты.
Вскоре на дороге показалась щегольская машина, окруженная охраной на мотоциклах.
Подъехав к лежащим, машина остановилась. Высокий сухощавый эсесовец нагнулся над гитлеровцем с железным крестом.
— Партизан… — прохрипел тот. — Седой… казак.
На следующий день в окрестных станицах и аулах появились объявления о том, что гитлеровское командование назначает десять тысяч марок награды за поимку старого седого партизана, убившего на дороге между станицей Саратовской и Серным ключом офицера связи. Эти листовки были подписаны окружным шефом гестапо Ульрихом фон Гарденбергом.
Задыхаясь, падая от тяжести, мальчики карабкались в гору. Вовка понял, что так им не дойти. Тогда они спрятали часть трофеев в приметном кусте, с оставшимися вещами поднялись на гору, сложили их и спустились вниз за остальными. Так, то уходя вперед, то вновь возвращаясь, мальчики шли весь путь. Конечно, можно было сбегать за Измаилом и Валей, но ребятам хотелось поразить их неожиданностью, и они все волокли сами.
К пасеке они подошли уже в полной темноте.
— Хлопчики! — бросилась к ним Валя. — Где вы пропали? А я… — Удивленная, она остановилась на полуслове. — Что это? Откуда?
— Это оружие, — пояснил Вовка, опускаясь в изнеможении на скамью. — От фашистов.
— Ой, мальчики, расскажите!
— Ты сказки читала? — спросил Вовка. — Ну, читала?
— Конечно, читала, — недоуменно ответила Валя.
— А знаешь, как в сказке? Ты нас накорми, напои, спать уложи, а потом уж и спрашивай.
— Ой, верно! — Валя кинулась к печке.
Как ни устали Вовка и Шурик, им не терпелось рассмотреть захваченные трофеи.
Самые неожиданные вещи оказались в сумках убитых гитлеровцев. Среди белья, гребенок, мыла — женская шелковая кофточка и лакированные туфельки на высоком каблуке, клубки ниток и столовые серебряные ложки.
Шурик нашел среди вещей губную гармошку и окарину — глиняный музыкальный инструмент, по звуку напоминающий флейту. Приложив гармошку к губам, он тут же заиграл победный марш.
Вовка пододвинул похожий на ведро бак с завинченной крышкой и отвернул гайки. В нос ударил вкусный запах съестного. В баке были горячий жареный гусь и плавающая в жиру картошка. Голодные, изнывающие от тяжести, они тащили огромный термос!
Очень скоро от гуся осталась только горка костей. Сильно поубавилось и картошки.
Перебивая друг друга, перескакивая с одного на другое, Вовка и Шурик рассказывали о своем боевом крещении.
— Ух, мне бы туда!.. — то и дело восклицал Измаил.
— Пускай теперь приходят фашисты, — заявил Шурик. — Я им еще отомщу за маму и за все! — После удачного нападения на гитлеровца с железным крестом он почувствовал себя необычайно сильным и храбрым.
Валя ушла на пост, а мальчики еще долго строили различные планы на будущее. Особенно
