бизнес!.
Витя, поравнявшись с Борисом, промычал сквозь сжатые губы:
— В дубленке… Атас впереди, — и растворился на перроне.
Последнее он добавил сверх программы, скорей всего, из человеколюбия по отношению к Борису. И как нельзя кстати.
Борис, стоя спиной к троим, после слов Вити обратил внимание, что невдалеке, перед его носом, прохаживается мужская парочка — могучие, плечистые, нельзя было усомниться в их принадлежности, во что бы они ни оделись. Охранники старательно изображали полную незаинтересованность конфликтом, происходящим на площадке.
Кого они охраняют? или выслеживают? вот в чем вопрос. Борис надеялся, что вряд ли могут в чем- либо заподозрить его с товарищем, ведь тот им был виден со спины: стоим, курим, беседуя жестикулируем.
Нигде не сказано, что запретная зона.
— Ну, и где дорогая милиция? — спросил Борис, с вожделением глядя на черный кейс. — Взять пахана с поличным — бери не хочу!..
— Она у него в кармане, — заметил фотограф, не прерывая своего занятия.
— Вот же все они в комплексе. Поставщик. Продавец. Покупатель, — сказал Борис. — Интересно, Хозяин и такой мерзостью занят, а киллер по совместительству посыльный. Или — у киллера побочное свое дело?
Пахан перехватил замах юнца, закрутив ему руку за спину, пригнул к земле:
— Говорят тебе, салага!.. нет для тебя ничего! Не будет!.. Не ходи сюда.
— Больно… Сломаешь…
— Сломаю — не приходи больше. Я много не говорю… — Оттолкнул с силой — юнец попятился боком, зацепившись за полу плаща, чуть не упал на грязный асфальт. — Из-за тебя не намерен голову подставлять.
— Кому? — с надрывом спросил юнец.
— Царю небесному…
— Ах ты морда паскудная!.. — приняв за насмешку — почти целиком весь в эмоциях, в словах, а не в действии — отпрыгнул назад, запуская руку в карман пиджака. — Я тебе! ты у меня!.. ты не знаешь, кто я!..
Мгновенно отреагировал киллер — он под дубленкой выдернул из-за пояса вороное дуло, сливающееся с темнотой воздуха.
Вжжии!.. жжух!.. прозвенели над головами Бориса и фотографа смертельные мухи.
Инстинктивно присели, согнув ноги в коленях.
Два охранника неслись галопом мимо них к пахану и юнцу, а поскольку Борис и фотограф находились на прямой, соединяющей обе точки, — едва не сшибли их с полусогнутых ног.
Пахан поднял руки, демонстрируя нейтралитет: в левой руке раскачивался кейс.
Юнец побежал по кругу, пытаясь пробиться к зданию вокзала, не поняв, кто и зачем стреляет. Двое, пряча оружие, бежали за ним, отстав примерно метров на сорок.
Киллер сразу, как только прогремели выстрелы, исчез за выступом стены.
— Застегни куртку, — сказал Борис. — Успел все?
— Порядок, — ответил с удовлетворением, непослушными пальцами ведя молнию на куртке, фотограф. — Да-а… за вредность надо доплачивать… Уезжаем?
— К тебе можно?.. Сейчас проявим и отпечатаем… Утром пораньше — я в МУР…
— Хорошо.
— Можно? Твоя хозяйка ничего?
— Поехали. Мне самому интересно. Ночная съемка.
Через десять часов Борис Лагутин держал в руках две справки с полным послужным списком — на пахана казанского и на юнца. Киллера в картотеке не обнаружили.
Недоверчивая усмешка, охотничий азарт и непонятная жалость внутри — такая была реакция, когда он переводил глаза с приличной по качеству фотографии, где был запечатлен нервный изломанный юнец с потерянным выражением лица, — на черным по белому напечатанный текст о том, что сын депутата Харетунова замечен на приобретении и использовании наркотиков; больше пока никаких грехов за ним не водилось.
Майор Жданов, приятель Бориса, рассматривая пахана и киллера, спросил:
— Маленький бомж подтверждает, что этот тип сидел с винтовкой и оптическим прицелом в засаде на тебя?
— Сидел в засаде. Напротив входа. Насчет меня, не знаю. В нашем доме три редакции, и всего в доме работают человек двести… может, больше. А ты сходи на чердак. Там окурки, может, какие-то следы.
— Окурки твой бомж уже использовал, не сомневайся… До реального события преступления — мы его не возьмем…
— То есть, сначала пусть убьет?..
— Ну, за незаконное хранение оружия… У них один ответ — нашел на улице. Или еще лучше — как раз сей момент иду сдавать в милицию… Что касается кейса… что там внутри — неизвестно… Ты говоришь — продает? покупают?
— Ты меня спрашиваешь?.. Так-то вы работаете, господа угрозыск?
— Вокзальная милиция должна отслеживать. Не убили, не ограбили… нам тут хватает по горло таких дел… Какая в Москве обстановка, ты знаешь.
— Он у вас в картотеке.
— Прошлые хвосты… Ладно, попробую раскрутить твоего пахана.
— Мальчишку не подставь; толковый пацан…
— Обижаешь, Боря…
— Хотим его взять на воспитание…
— Сын редакции? Вроде сына полка?
— Да… пусть так…
— Спасибо тебе за снимки и за успешную оперативную работу. От имени и по поручению… так в застой говорили — объявляю благодарность. Особо от себя лично.
В дверь постучали. Заглянул человек и, увидев Бориса, остановился в нерешительности.
— Товарищ майор, можно вас на одну секунду? Очень срочно.
— Что там такое срочное? — проворчал Жданов, следуя за ним в коридор. Когда он вернулся, глаза выдавали, что произошло нечто из ряда вон выходящее. — Сегодня ночью в спортзале… на стадионе рядом с Войковской убили одиннадцать человек… Лежат — у всех оружие в руках… даже найдены две гранаты. Еду туда.
— Войковская — вотчина Руля. Неужели он такой дуб, что в своем районе расправился? и бросил для вас?.. Он сам себя подставляет.
— Ничего не знаю…
— Когда можно тебе позвонить?
— После шести. Одиннадцать трупов!..
Ночью Руль и Головкин, который выступал в роли Хозяина, подъехали к воротам стадиона каждый в сопровождении трех своих бойцов. Так договорились встретиться для проведения переговоров.
Руль был в полной уверенности, что переиграл, наконец, ненавистных конкурентов.
Охрана стадиона из трех человек отсиживалась в двухэтажном спортзале, меняясь по утрам. Дежурили через трое суток на четвертые — как и всякая другая вахтерская служба.
Охранники находились под контролем лихоборской банды, повинуясь беспрекословно. Так как людей не хватало для полного комплекта, из каждой смены в следующую переходили то один, то два человека, оставаясь на дежурстве по двое суток.
Чем заниматься на вахте трем вполне здоровым мужикам? Днем обсуждать проблемы, иногда переминаясь на ногах снаружи, обозревать залепленные снегом просторы третьеразрядного стадиона, или перекинуться в карты, курить, смотреть телевизор в закутке на первом этаже спортзала. А ночью запереть
