Он налил себе кофе и вернулся за стол. Почти тут же снова раздалась телефонная трель. Это была Наоми.
– Джон, ты смотрел новости? Последний выпуск? – тонким, дрожащим голосом спросила она.
– Нет. А что? Что такое?
– Доктор Детторе. Его убили какие-то сектанты. Они взяли на себя ответственность за взрыв. Сказали, что Детторе был пособником Сатаны. Они называют себя «Апостолы третьего тысячелетия». Это они подложили бомбу в вертолет. И они говорят, что любой, кто играет в игры с человеческими генами, отныне является их целью. Я очень боюсь, Джон. Очень.
27
Наоми посидела в монтажной, просмотрела черновой вариант первой серии документального фильма о людях, выживших при стихийных бедствиях, но по-настоящему сосредоточиться не смогла и решила поехать домой.
Нужно собраться. Сконцентрироваться на работе. Постараться выбросить из головы все лишнее – смерть доктора Детторе, беспокойство о ребенке, подозрения, что Джон переспал с этой сучкой Салли Кимберли.
И не обращать внимания на любопытные взгляды коллег. Кто из них читал статью или слышал о ней? Наоми была уверена, что большинство, но ни один не обмолвился ни словом, и это было еще хуже. Лори оказалась единственной из всех друзей, кто позвонил.
– Дорогая, какие замечательные новости! – Голос у Лори был оживленный, как всегда, но все-таки не такой. Слишком оживленный. Неестественно оживленный. Как будто она изо всех сил старалась скрыть неприязнь, но это не слишком получалось. – Ты нам ничего не говорила!
Казалось, за последние два дня весь мир Наоми перевернулся. У нее будет девочка, а не мальчик. Детторе мертв. Ей угрожают религиозные фанатики. И она больше не верит своему мужу.
Ей отчаянно захотелось оказаться в Англии. Рядом с матерью и сестрой. Джон всегда говорил, что брак – это стена, защищающая от всех невзгод, от окружающего мира, только это полный вздор. Только твои родные, твоя плоть и кровь, – вот настоящая стена. Только им можно доверять. Больше никому. Даже собственному мужу.
Она вспомнила стихотворение, которое прочитала давным-давно. О том, что дом – это такое место, где тебя обязательно примут, если больше некуда деться.
Вот где она хотела быть сейчас. Дома.
Дома. В Англии.
В своем настоящем доме.
– Черт! – Она резко затормозила, едва не врезавшись в мусорный бак. Старенькая «тойота» со скрежетом остановилась. Наоми в ужасе уставилась в окно. Обе стороны улицы заполонили машины, микроавтобусы и автобусы с журналистами. Небольшая толпа людей с камерами и микрофонами наперевес собралась на лужайке перед домом.
К ее удивлению, «вольво» Джона стоял возле дома. Было двадцать минут седьмого, а он никогда не появлялся дома раньше восьми. Заметив ее машину, толпа колыхнулась в сторону Наоми. Она припарковалась рядом с машиной Джона, и журналисты тут же окружили ее, словно стая животных. Наоми открыла дверцу, и крики буквально оглушили ее.
– Миссис Клаэссон!
– Эй, Наоми! Посмотрите сюда!
– Что вы чувствуете? Каково это – вынашивать первого в мире «ребенка на заказ»?
– Что вы думаете о гибели доктора Детторе, миссис Клаэссон?
– Как смерть Детторе повлияет на…
Наоми протиснулась мимо них, плотно сжав губы, с каменным лицом. Она поднялась на крыльцо, откинула противомоскитную сетку, и дверь отворилась – Джон поджидал ее. На нем были шорты и майка. Наоми проскользнула внутрь, и он сразу же запер дверь.
– Избавься от них как-нибудь! – раздраженно сказала она.
– Извини меня. – Он попытался поцеловать ее, но Наоми так резко отдернула голову, что его губы едва коснулись ее щеки.
Дождь прекратился, небо расчистилось, и на улице становилось жарко. Сводки погоды обещали, что к выходным жара усилится. Джон включил кондиционер, и в доме было прохладно. Хоть что-то приятное. Из колонок лилась музыка – Пятая симфония Малера. Джон всегда слушал музыку, когда у него были неприятности.
– Просто не обращай внимания на этих уродов. Скоро им станет скучно, и они уберутся. Мы не должны поддаваться.
– Легко сказать, Джон.
– Я налью тебе выпить.
– Мне нельзя пить.
– Хорошо, тогда что тебе сделать? Молочный коктейль?
Что-то в его тоне и выражении лица вдруг тронуло ее до глубины души. Что-то наивное и мальчишеское, нечто такое, за что она в свое время полюбила этого человека. Да, Джон порой приводил ее в ярость, но он мог мгновенно обезоружить.
Они посмотрели друг другу в глаза. Двое в беде. Двое в осаде. Гнев в данном случае – путь в никуда. Им нельзя сейчас ссориться. Нельзя разделяться. Нужно найти в себе силы, чтобы пройти через все это.
– Отлично, – сказала Наоми уже более спокойно. – Сделай мне молочный коктейль. Без алкоголя, но чтобы я от него свалилась под стол. Пойду переоденусь.
Несколько минут спустя, одетая в одну лишь длинную футболку, Наоми чуть раздвинула жалюзи и глянула в окно. Журналисты болтали между собой, некоторые разговаривали по телефону, некоторые курили. Несколько человек по очереди доставали что-то из бумажного пакета и ели. Похоже на гамбургеры.
Из гостиной доносилась музыка – Джон прибавил звук. Сам он был на кухне, чем-то гремел. Наоми направилась туда.
Джон, босой, стоял возле раковины. На столе перед ним стояли стакан, бутылка водки, банка маслин и бутылка сухого мартини. В руках он держал серебряный шейкер и с силой встряхивал его. Как вошла Наоми, Джон не слышал.
Она заметила, что на полу валяется кубик льда, и подняла его. Потом, поддавшись внезапному порыву, тихонько подкралась к Джону сзади и быстро сунула лед ему в шорты.
Он вскрикнул, выронил шейкер и обернулся:
– Господи! Ты меня напугала как…
Наоми не знала, что на нее нашло, но ею вдруг овладело дикое, нестерпимое желание. Она хотела его, здесь и сейчас, в эту же самую минуту. Опустившись на колени, она стащила с Джона шорты и припала к нему губами, крепко обхватив за ягодицы. Он резко выдохнул и запустил пальцы ей в волосы. Она провела ладонями по его стройному, мускулистому телу, снизу вверх, и услышала, как он застонал от удовольствия. Она оторвалась от него, встала и прильнула к его рту, впилась, сильно, почти яростно, обвивая его шею руками, потом медленно, но настойчиво потянула его вниз. Они опустились на пол, Джон сверху, целуясь как безумные, срывая друг с друга остатки одежды, еще больше заводясь от желания, которое владело другим. Он вошел в нее, сразу, резко, она почувствовала, как он заполняет ее всю, целиком… прекрасный… большой… твердый… восхитительный, внутри, внутри ее.
Она притянула его еще ближе, заставляя войти как можно глубже, двигаясь навстречу ему все резче и чаще, пьянея от запаха его кожи, волос, лосьона после бритья. Не существовало ничего вокруг, только они, окруженные стеной, не два отдельных человека, но нечто единое, целое, неразделимое. Наоми прошептала что-то, не помня себя от наслаждения. Джон крепко обнимал ее, с каждым движением проникая все глубже, ее тело билось о твердый пол, но она не замечала этого. Еще немного – и оба стали содрогаться от удовольствия. Он вскрикнул, и она вцепилась ему в спину, прижимая к себе, мечтая, чтобы этот момент длился вечно, чтобы они так и оставались слитыми воедино, навсегда, навсегда…
Позже, лежа рядом на полу, Джон и Наоми посмотрели друг на друга и одновременно рассмеялись. Да,
