это было здорово, черт возьми.
28
Дом наполнял запах горящих углей – Джон на веранде возился с барбекю. Два солидных стейка тунца лежали в маринаде на кухонном столе. Наоми делала салат. На душе у нее царила столь редкая в последнее время безмятежность. Мир и спокойствие. Все страхи, все волнения отступили – пусть хоть на несколько часов, но отступили.
Телефон звонил уже в десятый раз. Джон, невозмутимо помешивая угли, не обращал на него никакого внимания. Наоми решила, что тоже не станет отвечать, пусть включается автоответчик, но вдруг подумала, что это может быть кто-то из клиники Детторе. Она поспешно взяла трубку и нажала на кнопку:
– Алло?
Тишина и какой-то треск.
– Алло? – повторила Наоми. Судя по звуку, это действительно может быть клиника. Телефон на корабле, плохая связь, помехи. – Алло! Алло!
– Это дом Клаэссонов? – спросил неприятный женский голос с гнусавым среднезападным акцентом.
– Кто это? – Наоми почувствовала странную тревогу.
– Миссис Клаэссон? Это миссис Клаэссон?
– Кто говорит?
– Миссис Клаэссон? – настаивала женщина.
– Скажите, пожалуйста, кто говорит?
– Вы зло, миссис Клаэссон. Вы порочная женщина.
Отбой.
Наоми в шоке уставилась на трубку, которую держала в руке. Потом, дрожа с головы до ног, нажала на кнопку отбоя и сунула телефон обратно в гнездо. На мгновение ей показалось, что небо закрылось тучами – так потемнело вокруг; но в окно лился яркий солнечный свет, и во дворе лежали резкие, густые тени, словно нарисованные по трафарету.
Она уже собиралась позвать Джона, но сдержалась. Не стоит его волновать. Это просто телефонное хулиганство. Мерзкое телефонное хулиганство.
– Готово, – сообщил Джон десять минут спустя. Стол на веранде был уже накрыт, горели свечи, в центре красовалось блюдо с тунцом – любимая еда Наоми. Джон разрезал стейк, чтобы показать, что рыба приготовлена точно по ее вкусу: снаружи поджаристая корочка, внутри розовая мякоть.
– Тунец продолжает готовиться уже после того, как снимаешь его с огня. В этом и заключается секрет. Мало кто об этом знает, – гордо заявил он.
Наоми улыбнулась. Ее вдруг затошнило от запаха, и к тому же Джон каждый раз повторял одно и то же, когда жарил тунца, но расстраивать мужа ей не хотелось.
Они уселись за стол напротив друг друга. Джон положил ей на тарелку горчичного майонеза (его секретный рецепт!), потом салата.
– Наше здоровье! – Он поднял свой бокал.
Наоми приподняла в ответ свой, но едва коснулась бокала Джона, как почувствовала резкий приступ тошноты. Она еле успела добежать до ванной комнаты, где ее снова вывернуло наизнанку.
Вернувшись за стол, она увидела, что Джон так и не прикоснулся к еде.
– Ты в порядке?
Наоми покачала головой:
– Я… мне просто надо…
Она опять встала:
– Я сейчас. Только возьму кое-что…
Наоми прошла в кухню, открыла морозильник, вытащила оттуда пакет с замороженным горошком и вместе с ним вышла на веранду.
– Хочешь горошка? Мне приготовить?
Она открыла пакет, отделила от смерзшейся массы одну горошинку, положила ее в рот, растопила языком и разжевала. Хорошо. Просто прекрасно. Она съела еще одну, потом еще и еще и почувствовала себя намного лучше.
– Вкусно, – сообщила она. – Ты ешь, а то все остывает. Не смотри на меня.
Джон протянул руку и погладил ее.
– Я вспомнил, что во время беременности у женщин иногда появляются странные желания. Наверное, это как раз то, что с тобой происходит.
– Никакое это не странное желание, – запальчиво возразила Наоми. – Я просто хочу замороженного горошка, вот и все.
Зазвонил телефон. Джон поднялся.
– Не надо! – крикнула Наоми.
Он вздрогнул и остановился:
– Но может быть, это…
– Я сказала, не надо! Не трогай этот чертов телефон!
Джон пожал плечами и сел за стол. В молчании они продолжили ужин. Джон съел немного тунца, Наоми сунула в рот сразу несколько горошин и с удовольствием их прожевала.
– Как прошел твой день? – наконец спросил Джон.
– Лори звонила. Она прочитала статью.
– И?..
– Джон, ради всего святого, зачем ты все рассказал этой женщине? Весь город знает. Вся Америка уже в курсе – а может быть, и весь мир. Я чувствую себя цирковым уродцем. Как мы теперь сможем воспитать нормального ребенка?
Джон уткнул глаза в тарелку:
– Может быть, нам стоит переехать? В Англию или в Швецию – куда-нибудь подальше отсюда.
– Все наладится. Рано или поздно.
Наоми в упор посмотрела на него:
– Ты правда в это веришь? Да у Салли Кимберли – или у любого другого проклятого журналиста в этой стране – дата рождения нашего малыша отмечена в ежедневнике красным маркером! А это случится всего через шесть месяцев!
Джон промолчал. У него в голове крутился только один вопрос:
В мире существуют сотни религиозных сект. В том числе и таких, члены которых считают, что их вера дает им право убивать инакомыслящих. Джон вспомнил лица своих коллег сегодня утром. Масштаб произошедшего стал доходить до него только сейчас. Мир еще не готов к тому, что сделали они с Наоми. Все было бы нормально, если бы они хранили это в тайне.
Но теперь джинн выпущен из бутылки.
Хлопнула дверца машины.
Ничего особенного, однако оба, и Джон, и Наоми, встрепенулись. Как будто что-то почувствовали.
Еще журналисты, наверное.
Джон встал из-за стола, прошел по коридору в гостиную, окна которой выходили на улицу, и, не зажигая света, посмотрел наружу. Микроавтобусы и машины журналистов стояли на тех же местах, что и раньше. Но теперь среди них появился новый автомобиль. Он был припаркован совсем рядом с домом, прямо под фонарем. Ни эмблемы телеканала, ни названия радиостанции, никаких опознавательных знаков. Обыкновенный старый фургон, серый, запыленный, с вмятиной на крыле. Задние двери были открыты, и три человека, две женщины и мужчина, вынимали оттуда что-то, похожее на палки. Репортеры, толпившиеся на тротуаре, чуть потеснились, освобождая им место, и с интересом наблюдали за происходящим.
