песочницу, — сразу видны зрителю оба. Вдруг Федор перестает работать в песочнице.
Конец песочной трубки. Песок не идет.
Буксование машины.
Федор быстро сходит с котла.
Евстафьев в окне будки, кричит:
— Ты что ж, сукин сын?
Федор (он на эстакаде у котла). Буксование прекратилось, паровоз опять ползет
еле-еле, на полуоткрытом регуляторе, на сокращенной отсечке. Федор и Евстафьев в будке у окна.
Федор:
— У тебя песку нету, там глина одна!..
Евстафьев (кротко):
— Состав, Федя, дюже велик.
Резкое буксование машины.
Федор манипулирует реверсом и регулятором. Буксование прекращается.
Федор:
— У тебя усы велики… Ступай на песок, я сам поведу.
Евстафьев сбегает по трапу на землю.
Он впереди паровоза на балласте. Сыплет вручную песок на рельсы. Федор в окне паровоза. Он манипулирует регулятором и реверсом. Тяга машины увеличивается, могучая отсечка ускоряется.
Федор:
— Давай, давай, старик! Усы береги, не пачкай!
Евстафьев работает все более поспешно. Машина идет ему в затылок, Евстафьев посыпает песок на рельсы бегом.
Федор открывает регулятор больше. Отсечка резко ускоряется, скорость паровоза сразу увеличивается.
Евстафьев уже бегом сыплет песок на рельсы. Но машина уже почти вплотную настигает его.
Евстафьев сбегает с колеи на сторону, кричит Федору:
— Федор Матвеич, давай на весь клапан!
Федор (у окна):
— Не учи меня теперь, Нефед Степанович!
Евстафьев (он бежит параллельно паровозу):
— А кто же тебя ездить научил, стервец?
Федор:
— Ты. Спасибо. Садись.
Евстафьев вскакивает на трап машины.
Федор делает движение левой рукой для открытия регулятора на всю дугу. С высшей частотой забилась отсечка пара в трубу. Машина паровоза уже на большой скорости. Полный ход.
Федор натягивает поводок сирены. Сигнал на проход — долгий, один короткий. Около Федора — Евстафьев. Машину ведет Федор. Евстафьев ласкает свои усы:
— здравствуй, Федь. Марфушка твоя ничего: жива пока.
Подает руку Федору (снимать можно извне, тогда действие это наблюдается в окне паровоза, или с тендера паровоза, изнутри).
Федор:
— Ладно. Отвыкай ездить на усах.
Машина извне на большом ходу проносится мимо переезда. В окне будки паровоза два человека глядят вперед — Федор и Евстафьев. Паровоз в этот момент проходит по переезду и исчезает.
На переезде стоит женщина, держа в вытянутой руке флажок. за ее юбку держится мальчик, — тот, который имел деловые отношения с Евстафьевым, когда его родители уезжали в колхоз. Мимо них с воем и дрожью мчатся вагоны. Где-то, наверно в железнодорожной путевой будке, играет гармоника.
Мальчик оставляет мать, приседает на корточки и смотрит бдительно на ходовые части вагонов. Поезд прошел.
По железнодорожной колее — вдали — идет Иных (спиною к зрителю).
Он приостанавливается, смотрит вниз — на стык или может быть на негодную шпалу, — наклоняется, пробует рукой, идет дальше.
За Иных — еще дальше него — возникает маленькая фигурка мальчика; он сидит верхом на рельсе и забивает что-то (костыль) молотком.
Иных останавливается около работающего мальчика. Мальчик доколачивает костыль и поднимает лицо на Иных.
Иных подает мальчику руку. Мальчик подымается на ноги и протягивает руку в ответ.
две фигуры удаляются: Иных и мальчик с молотком на плече. Вдали — за ними — железнодорожная путевая будка.
Иных берет мальчика на руки. Мальчик очутился теперь наполовину поверх плеча нач. дороги, лицом к зрителю, молоток по-прежнему у него на плече.
Иных и мальчик (он на руках у нач. дороги по-прежнему). Они находятся (более близко к зрителю, чем в предыдущих кадрах) около усадьбы железнодорожного путевого дома. В усадьбе или в доме играет гармоника, слышны буйные голоса веселящихся людей.
Иных:
— Там отец с матерью твои?
Мальчик:
— Они. Дядя с раскулачки вернулся, теперь гуляют. (задумчиво) Пускай гуляют, все равно скоро помрут…
Иных медленно опускает мальчика на землю.
Мальчик стоит около нач. дороги, подняв к нему лицо. Иных снимает со своей руки часы. Подает часы мальчику:
— Они помрут, а ты вырастешь и часы тебе годятся.
Мальчик, беря часы:
— Годятся.
Иных берет мальчика подмышки, приподнимает его, целует в лоб, опускает обратно. Гармоника в доме играет «Бедная, бедная, бедная я, бедная, горькая участь моя…» — и женские голоса воют соответственно этой песне.
Прямая железнодорожная колея. Вдалеке на ней — фигура удаляющегося нач. дороги. Мальчик стоит близко к аппарату, он смотрит время на подаренных часах, потом глядит вслед Иных, оборачивается, чтобы уходить:
— Пойду отца с матерью ругать.
Вечер. Комната Арфы. Окно открыто наружу. Тишина. Трещат кузнечики. Арфа одна, она у рупора радиоприемника:
— Ну, скажи мне что-нибудь.
Включает радио. Радио: «А вот, товарищи, гражданин Подсекайло, Иван Миронович, спрашивает нас, где достать куб для горячей воды, — мы отвечаем ему…».
Арфа стоит с печальным лицом, глаза ее дремлют; она переключает радио на прием другой станции:
— Ты не то говоришь.
Радио: «Кенаф, клевещина, соя, кендырь, куяк-суюк…»
Арфа переключает радио.
Радио: «А сейчас оркестр деревянных инструментов исполнит совхозную симфонию на дровах» — и раздается несколько глухих, мрачных звуков вступления в эту симфонию.
Вдруг одновременно со звуками вступления в симфонию на дровах — играет детская губная гармония. Арфа подымает голову к потолку, прерывает радио.
