сдержанном волнении; он открывает рот для слова — и молчит от робости. Арфа:
— Я тоже поеду.
Хлопает дверь за ушедшим нач. дороги. Арфа уходит следом за ним. Трое: Евстафьев, Арчапов и Федор. Губная гармоника начинает играть наверху.
Евстафьев, подняв голову к потолку:
— замолчи там, стервец!
Гармоника сразу умолкает и слышно стало, как заплакал ребенок. Арчапов (к Федору):
— Ну, скажи, пожалуйста: вывези ему сразу пять тысяч тонн, а потом семь…
Федор молчит; он надевает старый пиджак, берет шапку, снаряжается.
Евстафьев и Арчапов стоят в оцепенении.
Федор показывает им телеграмму Кагановича. Старые машинисты читают ее. Евстафьев:
— А чего ж молчал сидел, нахал!
Федор:
— Я еще молодой машинист, начальник дороги меня не знает… Я стыдился.
Евстафьев:
— Фу, хулиган!..
Федор молча уходит. Евстафьев (Арчапову):
— Хочешь я тебе сейчас в глаз дам?
Арчапов:
— Эх, ты, сукин сын с усами! — и уходит вон; за ним поспешно выходит и Евстафьев.
Корчебоков в полной новой железнодорожной форме у селектора:
— Готово?.. Что?.. Сейчас я это скомандую лично.
Корчебоков с энергией энтузиазма, четким быстрым шагом выходит прочь. На лице его — огромное достоинство.
Сцепление паровоза с первым вагоном-платформой. центра вагона высоко подняты над центрами паровоза.
Голос Корчебокова:
— Безрукие!!! Безграмотные!! догрузить платформу балластом, — рессоры сядут, и сядут центра!
Паровоз («Фд»). Около кабины. Внизу стоит одинокая Арфа в ожидании.
Этот же паровоз спереди, но — вдали. Из аппарата к паровозу идет по пути Федор, он посыпает рельсы песком, беря его из балластового слоя.
Федор около Арфы у кабины паровоза.
Появляется Иных; он берется за поручень траповой лестницы паровоза.
Федор поднимает руку под шапку — отдает честь.
Нач. дороги подымается на несколько ступеней по трапу и приостанавливается, слушая Федора.
Съемка ближе; группа людей дается со спины.
Федор:
— Товарищ начальник! Можно еще тонн пятьсот, но дайте толкач тронуть с места.
Иных (в сторону):
— Корчебоков!
Голос Корчебокова:
— Есть, товарищ начальник дороги товарищ Иных!
Иных:
— Пятьсот тонн в хвост. И толкача до выхода!
Корчебоков:
— Есть пятьсот тонн в хвост, товарищ начальник дороги! Я уже их раньше прицепил — я догадался!
Федор поднимается по трапу мимо нач. дороги; за ним пробирается наверх Арфа.
Иных спускается с трапа. Паровоз сильно засифонил.
Сцепление паровоза с передним вагоном: центра вагонов садятся — видно на глаз.
Появляется Корчебоков, измеряет пальцами, кричит куда-то:
— Еще чуть-чуть! Скорей!! Шевелись!
Иных стоит у паровоза на земле, лицом к машине. В окне кабины — Федор. Нач. дороги быстро поднимается по трапу; он в кабине — и целует Федора. Иных в проходе кабины (ближе к тендеру); за нач. дороги Арфа, она приподымается к его лицу;
Иных целует ее в лоб, спускается по трапу вниз.
Перрон вокзала. У перрона свободный путь. Группа железнодорожников на перроне. Впереди группы — дежурный по станции и Корчебоков.
Шум идущей моторной дрезины. Мимо платформы быстро проезжает открытая дрезина: на ней фигура нач. дороги и еще один человек — моторист.
Дежурный подымает сигнал отправления.
Корчебоков снимает фуражку; опомнившись, надевает ее снова, берет под козырек, и вдруг убегает в сторону.
Кабина паровоза. Окно. Федор. Он дает сигнал отправления, затем два коротких гудка: прислушивается. Издали эти (точно такие же) сигналы повторяет второй паровоз.
Играет нестройная, неумелая музыка. Вокзальный садик за низкой изгородью у перрона. В этом садике самодеятельный оркестр: кондуктора со старинными служебными лицами, пионеры, уборщицы и др. Оркестр играет марш, и от неслаженности он звучит жалко, а Корчебоков дирижирует оркестром с вдохновенным, с высшим художественным выражением в лице.
Окно в кабине паровоза. Федор. Стонущий мелодический звук клапана баланса.
Машина паровоза. дышла делают четверть оборота и приостанавливаются в растяжке. Стонущий, мелодический звук клапана баланса усиливается.
Кабина. Федор. Он дает два коротких жалобных сигнала. Краткая пауза. далекий паровоз отвечает ему такой же парой сигналов.
Федор плавно и далеко открывает регулятор.
Машина. Дышла медленно трогаются и проворачивают колеса.
Мгновение — и бешеное буксование машины, дышел почти не видно, из-под бандажей ведущих сцепных колес летят искры и пламя огня, вырабатываемое могущественным усилием машины.
Кабина. Федор. Он манипулирует реверсом. Слышится пара жалобных сигналов далекого паровоза.
Машина. Буксования нет. дышла медленно проворачивают колеса. Слышится мелодичное пение самого усилия гармонично работающей машины, слагающееся из звуков напряженных, динамических деталей.
Под кабиной, по земле бежит без фуражки Корчебоков. Он плачущими глазами смотрит вверх на Федора, он хватается рукой за поручень трапа.
Машина несколько издали. Колеса проворачиваются все более быстро, тяговое усилие и скорость нарастают каждое мгновение, почти толчками, это видно по ходу дышлового механизма.
Корчебоков бежит, упираясь в поручень трапа, точно помогая паровозу.
Лицо Федора в окне кабины. Оно в поту и вдохновении.
Продувка: из кранов цилиндра вихри пара.
Корчебоков стоит на месте. Перед ним с могучим ускорением — все быстрее и быстрее — бегут вагоны состава. По игре и по звуку стыков слышна и видна их скорость. Вагоны (платформы) нагружены самым разнообразным богатством: уголь, тракторы, автомобили, огромные ящики, контейнеры, комбайны, фермы мостов, чудовищное оборудование для металлургических заводов на специальных многоосных платформах и т. д. и т. п. Этой мизансценой можно сразу и мощно охарактеризовать могучее творчество страны.
Корчебоков корчится, приплясывает, кричит, хватает песок и ест его, плачет-падает на землю.
Мимо с нарастающей скоростью бегут и бегут вагоны и число их не кончается: нужно пропустить 100–120 вагонов.
