Том 6. Дураки на периферии

Мюд. Не хочется что-то. Мы пока пешком будем жить.

Стерветсен (кланяясь). Чрезвычайно жаль. Мюд. Попроси у пролетариата своего района…

Стерветсен. Благодарю вас.

Мюд уходит. Тишина.

Щоев (вздыхает). Доколе, господи!..

Опорных (лежа в собрании). Эх, как-то тебя? — Игнат Никанорыч, Игнат Никанорыч… Кто ж нас утешит теперь?!

Щоев. Эх ты, Петя, Петя, печали я теперь хочу… Мне давно уж все ясно, а нынче тянет на что-то неопределенное…

Клокотов. Товарищ Щоев, давай, пожалуйста, текущие дела. Члены тоже ведь умариваются. Завтра надо рано вставать — план выполнять.

Первая служащая. Ах, нет, что вы говорите! Нам слишком интересно. Мы любим побеждать трудности.

Стерветсен (багровея лицом от злобы). Обманщики, рвачисты, аллилуйщики… самотек… У вас нет установок — это циркуляры, у вас нет надстройки — вы оппортунисты!.. Берите ваши отношения (извлекает из штанов бумаги и швыряет их в пространство), берите ваши пункты и параграфы — отдайте мне мои костюмы, мои сорочки, мои очки и принадлежности!..

Серена. Кофты, лифчики, чулки, комбинезоны!!

Стерветсен и Серена бросаются на Щоева, на Клокотова и сдирают с них свое бывшее платье.

Годовалов (первой служащей). Слухай, ты кажется иностранный напузник обменяла на копию перспективного плана?..

Первая служащая. Я… А вы у меня взяли и своей супруге отнесли — сказали, что она в тот день родилась сорок лет назад. Помните?

Клокотов. Забыл.

Щоев уже без пиджака, без жилетки и без очков. Серена управилась с него содрать эти предметы. Стерветсен тем временем раздел почти донага Клокотова. Щоев, когда его обдирают, равнодушно читает одну из бумажек, вышвырнутых Стерветсеном.

Щоев. Остановитесь, граждане, нас, оказывается, уже нету…

Всеобщее внимание. Все лежачие встают.

(Читает). «…Ваша Песчано-Овражная коопсистема с сего апреля месяца обращается к ликвидации. Заброска промтоваров, равно и хлебофуража прекращается. Основание: означенный населенный пункт сносится, ради промышленной эксплуатации подпочвы, в которой содержится газовый угар…» (К собранию). Не понимаю. Как же мы были, когда нас давно нет?..

Клокотов. Так ведь мы угаром, стало быть, дышали, Игнат Никанорович! Как же тут поймешь: сознательно ты существуешь или от угара?!

Щоев (задумчиво). Газовый угар!.. Вот она, объективная причина несознательности районного населения.

Годовалов. А что ж теперь нам-то делать, Игнат Никанорович? Ведь объективных причин, люди говорят, кету, а есть одни субъекты…

Щоев. Объектов нету, говоришь?.. Тогда организуй самобичевание, раз ты субъект.

Годовалов. Сейчас, Игнат Никанорович! (Суетится).

Стук топоров. Отваливаются несколько бревен в задней (относительно зрителя) стене учреждения. В просвете работают двое рабочих. Отваливается еще часть стены. Собрание ложится вновь, кроме Стерветсена и Серены, которые стоят с отобранными кучами одежды в руках.

Один из рабочих (закладывает под верх учреждения крановые зубья и кричит). Краном! (К собранию). А нам говорили, что тут давно чистое место и никого нету… Вы нам весь путь загородили…

Верхняя часть учреждения уходит в высоту, остатки стен разваливаются. Видна пустота мира — бесконечный районный ландшафт. Пауза. Затем слышится издали шарманка: где-то играет невидимая ушедшая Мюд.

Музыка торжественна и трогает скучное чувство человека.

Мюд поет вдалеке:

«В страну далекую
Собрались пешеходы,
Ушли от родины
В безвестную свободу,
Чужие всем —
Товарищи лишь ветру…
В груди их сердце
Бьется без ответа».

У Щоева разгорается бурчание в желудке, и он трет себе живот в надежде потушить звуки. Собрание безмолвно лежит вниз лицом. Стерветсен и Серена одиноко стоят среди ликвидированного поверженного учреждения.

Серена. Папа, что все это такое?

Стерветсен. Это надстройка души, Серен, над плачущей Европой.

Высокое напряжение

Пьеса в трех действиях

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Абраментов Сергей Дмитриевич — инженер, 45 лет.

Крашенина Ольга Михайловна — инженер, лет 25.

Мешков Иван Васильевич — утомленного вида инженер, лет 40 с лишним.

Жмяков Владимир Петрович — инженер, небольшого роста, сытое туловище, не более 40 лет.

Девлетов Илья Григорьевич — директор завода, 35 лет.

Распопов Семен Федорович, Пужаков Петр Митрофанович — рабочие-ударники аварийной службы, оба средних лет.

Муж Крашениной — служащий, лет 30.

Почтальон.

Работница, разносящая обеды.

Несколько рабочих и работниц.

Громкоговорящие телефоны.

Действие происходит на большом заводе в течение 4–5 дней.