— Война, милок, — это погибель. Детям лучше бы о ней и не знать.
— Зачем же ты, дедушка, пошел на войну?
— Должен был идти. Государь император приказал. Если бы я не послушался, меня бы наказали, как вот тебя мать наказывает, когда ты не слушаешься.
— Кто это — «государь император»?
— Он правит нашей страной.
— Он что, волшебник?
— Не волшебник, но власть имеет большую.
— А где он живет?
— В большом городе, в Вене.
— А-а, знаю, там наши дядья живут, верно?
— Верно, дядя Франта и дядя Ян.
— Ну, а из-за чего все-таки была та война?
— Трудно будет объяснить тебе, милок, мало ты понимаешь. Наш государь император поссорился с другим государем. Ну, а потом они стали воевать. Вот и была война.
— Значит, государь император тоже воевал?
— Сам — нет, он войско послал, и другой тоже послал войско. Войска пошли друг на друга, как в сказке про волшебного коня, знаешь?
— Знаю, знаю, дедушка. Так то в сказке, а я тебя не про сказку спрашиваю.
— Отвяжись-ка ты лучше от меня, Бобеш, все равно не поймешь.
— Скажи мне еще, дедушка: сколько ты чужих солдат убил?
— Не знаю, сколько убил. Наверное, ни одного.
— А ты стрелял?
— Известно, стрелял, солдату положено стрелять.
— А тебе очень больно было, когда в тебя стреляли?
— Эх, милый, знаешь, как больно!
— А в государя императора не стреляли?
— Нет, его там и близко не было.
— Если бы он там был, дедушка, и в него бы выстрелили, наверное, он стонал бы, правда?
— Понятно.
— Он, пожалуй, и войны бы не захотел.
— Да, уж конечно не захотел бы… Ну ладно, Бобеш, хватит об этом толковать.
Бобеш помолчал, пытаясь постичь своим детским разумом все слышанное. Но вскоре опять начал спрашивать.
— Как же ты, дедушка, выздоровел?
— В госпитале, Бобеш, лечился.
— В госпитале? Что это такое?
— Больница такая, где больных и раненых лечили.
— Дедушка, а если бы тебя убило, у меня бы и дедушки не было, да?
— Тогда бы у тебя, милок, и матери не было, и некого было бы расспрашивать обо всем на свете.
— Как это?
— Да ведь мама-то родилась, когда я с войны пришел. На войну я совсем молодым уходил.
— И мама была такая же маленькая, как я?
— Ну конечно. Ты что же, глупенький, воображаешь, будто люди сразу большими становятся?
— А когда мама была маленькая, она тебе тоже надоедала?
— Перестаньте вы, ради бога! Сошлись два мудреца! — цыкнула на них мать, сидевшая у окна за шитьем.
— Дедушка, мы и правда мудрецы?
— Давай-ка, парень, помолчим, все равно мы эдак никогда не кончим. Вот подрастешь, будешь разумнее, тогда я тебе побольше расскажу, если не помру до тех пор.
— А когда ты умрешь, дедушка?
— Кто ж его знает…
— А умирать обязательно надо?
— А как же, каждому человеку умирать придется.
— И маме тоже?
— Ох, милый, тоже!
— Ну, я не хочу, чтобы мама умерла.
— Мало ли что, никому этого не миновать.
— Это правда, мама?
— Конечно, когда-нибудь все умрем.
— Нет, мама, ты уж, пожалуйста, не умирай! Ну скажи: ведь ты не умрешь?
— Если не станешь мне надоедать да расстраивать меня, то не умру. А будешь озоровать, изводить меня, так я предпочту умереть, лишь бы знать покой.
Бобеш недоумевающе посмотрел на мать. Потом сорвался с места, подбежал и положил голову ей на колени:
— Не умирай, мама! Ведь правда ты не умрешь? Я буду послушным!
Мать погладила Бобеша по голове, поцеловала его и подумала: «А все-таки наш Бобеш не такой уж плохой, как кажется».
Когда Бобеш взглянул на мать, солнечный луч ударил ему в глаза, и он громко чихнул. Потом еще раза два чихнул и подбежал к окошку.
— Ба, смотри-ка, мама, и дождь идет, и солнце светит! Бобеш залюбовался, как сверкают на солнце дождевые капли, и вдруг замер от изумления:
— Мама, мама, краска! На небе краска — до чего же красивая!
— Да это, Бобеш, радуга.
— Радуга? Кто ее сделал?
— Солнышко и дождевые капли.
— Как так?
— А вот как: солнышко просвечивает сквозь капли, лучи в каплях превращаются в краски, вот и получается радуга.
— Ну и красивая! До чего же она, мама, красивая! Обязательно нарисую радугу, когда у меня будут краски. Гляди, гляди, мама, один конец у нее за кленом! Я пойду туда посмотрю, можно? Она прямо у самой земли, я ее ухвачу.
— Не ходи, Бобеш, там сыро. Намокнешь, а радугу все равно не сможешь достать. Она в воздухе — это ведь только свет такой разноцветный.
— Ну я схожу, мама. Пусти, а?
— Помнишь, что ты мне обещал, Бобеш?
— А что?
— Будешь, мол, слушаться, лишь бы я не умирала.
— Так я и послушаюсь, мама, ты только скажи: «Бобеш, беги посмотри на радугу!» Вот увидишь, послушаюсь, — ты и не умрешь!
Мать рассмеялась и сказала:
— Ладно, беги уж, неслух!
Глава 8 СТЕКЛЯННЫЙ ШАР
На дворе заметно похолодало. Тучи поредели, и между ними проглянуло ясное небо. «Какое синее
