– На это требуется время, – ответила Кэт.
Фрэнсису было неуютно. Женщины, определенно, невзлюбили друг друга. Непонятно почему… и что с этим делать.
Кэт продолжала:
– После этого я бы посадила бананы. И немного сахара, потому что для него требуется много техники. Я бы развела крупный рогатый скот, овец, ну и фрукты. И не только на экспорт. Здесь огромная нехватка продуктов питания. Вы знаете, что этот маленький остров даже не может себя прокормить? Какой позор! Дети пьют импортное консервированное молоко, если вообще пьют! Позор!
Марджори холодно наблюдала за ней:
– Пожалуйста, продолжайте. Я записываю.
– Я бы посадила какао. На этой стороне острова много дождей, а это как раз подойдет. Используйте бананы как временную защиту, когда сажаете молодые растения какао. И кокосы. В городе есть фабрика по производству копры. Из кокосового молока женщины делают масло для приготовления пищи, а отжимки идут на корм скоту. Еще есть маис, мускатный орех. Это можно выращивать на экспорт. Я помогала вам?
Марджори быстро писала:
– Да, спасибо. Хотя мне представляется, что тот, кто захочет купить это поместье вряд ли будет всем этим заниматься. Эти записи скорее всего бесполезны.
– Трудно сказать. Фрэнсис поднялся:
– Очень убедительно, Кэт. Может, вы уговорите и покупателя? У вас, кстати, никого нет на примете?
– Это будет нелегко. Обратитесь к «Аттербери и Шоу» в Коувтауне. Они занимаются недвижимостью. Поехали?
Несколько мгновений он стоял у машины, держась за дверцу, и смотрел на дом.
Кэт с любопытством посмотрела на него:
– Он заворожил вас?
– Это поэма, как вы и сказали.
Она улыбнулась в ответ, показывая щербинку между зубами. Не пойму, почему эта щербинка так очаровательна, рассеянно подумал Фрэнсис.
В их комнате в Драммонд-холле Марджори произнесла:
– Она тебе понравилась?
– Кто?
– Не прикидывайся, – со сладкой улыбочкой отозвалась она. – Кэт, конечно. Кто же еще?
– Ну конечно, она очень приятный человек. Она сделала все, чтобы помочь нам.
– Я не это имею в виду. Она понравилась тебе по-настоящему. Ты увлекся. Ты желаешь ее.
– Ты сошла с ума, – гневно сказал он.
– Это твой тип. Сильная и сексуальная, – сказала Марджори, снимая блузку. Над белой грудью темнел загорелый участок кожи в форме сердечка.
– Сексуальная? Да она даже не хорошенькая. Не очень.
– Она старше меня.
– На полгода!
– Они несчастливы, ты заметил?
– Я знаю. Мне жаль их.
– Да, она – твой тип. Просторы, животные. Такая же духовность. Она раздевала тебя глазами.
– Что? – закричал он.
– Да, когда рассказывала, как выглядел твой дедушка.
– Я не помню.
– Ты прекрасно помнишь! Она сказала, что у тебя дедушкин нос.
– Прадедушкин.
– Смотри-ка, помнишь!
– Прекрати, Марджори.
– Это правда, ты ее желаешь. Она начала переодеваться к обеду.
– Слушай, – сказал он, – давай-ка пошлем этот обед к черту. Я объясню тебе кое-что насчет желания.
В зеркале трюмо отражалась гибкая молодая женщина с выразительным ртом и умными глазами; мужчина, стоявший позади, был почти такого же возраста, но улыбался он улыбкой мальчика, стремящегося доставить удовольствие.
