– Можно.
– А двести?
– Можно.
– А бутылку купить и унести с собой можно?
– Без проблем.
– А три бутылки?
– А денег у вас хватит?
– Сколько это стоит?
Бармен назвал цифру. Цифра впечатляла. Спиртные напитки явно принадлежали в России к предметам роскоши. Шрайнер озадаченно почесал в затылке.
– Налейте сто пятьдесят граммов бедному немцу, – сказал он. – А там увидим.
Через час Шрайнер обнаружил, что находится за столом не один. Он уже не помнил, сколько выпил к этому времени и сколько за это заплатил. Наверное, пропил свой месячный заработок, но какое это имело значение? Он сидел за столом, ел пельмени и выпивал стопку за стопкой. Он даже не был сильно пьян. Он просто восстанавливал свое душевное равновесие.
– Хорошо ты квасишь, смачно, – сказал человек. – Давненько не видел, чтобы люди так пили. Ты изголодался, похоже. У вас что, проблемы там с выпивкой?
– Где – 'там'?
– В вашем чумном городе, – объяснил человек.
Рихард едва не подавился пельмениной.
– Я не из чумного города, – сказал он.
– Ты что, не чумник?
– Я не чумник. Я немец.
– А, вот оно что! – человек улыбнулся. – А выглядишь, как чумник. Прости, обознался. Впрочем, все иностранцы выглядят как чумники.
– Спасибо за комплимент, – буркнул Рихард. – Выпить не хотите?
– Выпить? – человек задумчиво посмотрел на бутылку. – Ну давай, выпью. Наливай.
На столе перед человеком неизвестно откуда появился допотопный граненый стакан, засаленный от длительного использования. Шрайнер набулькал человеку треть бутылки. Долил свою стопку.
– За что пьем? – спросил он.
– За чуму, – проникновенно сказал человек. – За нее, родимую. Чокаться не будем.
И вылил в глотку стакан одним махом.
– Прошу объясниться! – пьяно произнес Шрайнер. – Я, между прочим, не желаю пить ни за никакую чуму! И вообще, желаю знать, что происходит!
– Все вы желаете знать, что происходит. – Человек вытер губы рукавом, захрустел луковицей, опять- таки неизвестно откуда взявшейся. – Более того, все вы знаете, что происходит. Имеете некоторую информацию о протекающих процессах. Только этого недостаточно, необходимо осмысление происходящего. А вот с этим у вас большие проблемы. Потому что происходящее вам не нравится. Не имея же возможности влиять на происходящее, вы предпочитаете поставить преграду в своем сознании, перевести себя в состояние душевного сомнамбулизма. Сделать вид, что вы ничего не знаете, что вы заняты поиском первоисточника событий.
– Ничего я не знаю! – упрямо сказал Шрайнер. – Потому что все, кого я здесь встречаю, кормят меня вместо ответов на вопросы всякой галиматьей. Вот такой же, каковую вы только что произнесли. Да, я хочу знать, что является первоисточником событий! Что стало причиной того, что русские так изменились?
– Чума. Я же сказал тебе – чума.
– Какая еще чума? Чуму победили давным-давно! Все здоровы!
– Все больны, все. – Человек вяло махнул рукой. – Вирус сидит в душах. Он делает свое дело – то единственное, что умеет делать. Больны те, кто заражены. Больны те, кто пока не заражен. Больно человечество. И это естественно. Люди не созданы для того, чтобы жить вечно. Только Старик никак не может умереть…
Шрайнер тупо смотрел на человека. Он никак не мог понять, как этот тип выглядит. Вначале Шрайнеру казалось, что тот имеет вполне русскую внешность – квадратный подбородок, нос картошкой, голубые глаза, отстраненно глядящие из сеточки морщин. Теперь же типус больше смахивал на тощего старого индуса: кожа его стала темной, нос вытянулся, глаза почернели, длинные седые волосы висели пучками свалявшейся пакли из-под странного сооружения на голове, похожего на тюрбан. Человек был неопределенным. Тающие пятна тумана плыли над столом. Стул под Шрайнером качался, мерно вздымался и опускался на волнах дремлющего океана. Мутные стекла иллюминаторов бросали тусклые блики на дубовые стены.
– Куда мы плывем, старик? – спросил Шрайнер. – Куда? И кто правит нашим кораблем?
– Познание не всегда приносит радость, – устало сказал старик. – Вот так-то, Шрайнер. Путь заканчивается. Все приложили к этому руку. Все. И ты, Шрайнер, тоже. Вспомни, что ты натворил. Такова судьба. Даже я порой не в состоянии предугадать, что случится с людьми через несколько лет. Люди так изменчивы… Люди – дети хаоса. Энтропия является для них естественным состоянием, а любая попытка навести порядок оборачивается очередным шагом к гибели…
