приборы оживут и сзади, точно проснувшийся зверь, зарычит двигатель. Там же, в корме, герметически скрыта турбина, а прямо перед ней, на панели, — миниатюрное красное колесико реактивной тяги. Малыш словно подслушал ее мысли:
— Турбиной управлять научилась?
— Да, включала, но на большую скорость не выходила. Моторист сказал, что большая скорость опасна, катер может перевернуться.
— Может и кульбит в воздухе сотворить, вроде петли Нестерова. Но нам с вами большая скорость может понадобиться. Вы же казачка, в повести я читал, как любите скакать на коне.
Он опять обращался к ней на «вы».
— В повести не я, а моя героиня.
— Все авторы, наверное, так говорят, а на самом деле пишут о себе.
— Где находятся Костя и Сергей? Я хочу знать: все ли у них в порядке?
— Да, пожалуйста, — вот телефон, звоните. Если, конечно, вам не жалко их будить. Хотите, наберу номер?
— Да, хочу.
Ответил Костя. Ясно, четко, будто он был здесь, в кабине, сидел рядом.
— Костя, ты? — заговорила Анна, боясь, как бы от радости не лопнуло ее сердце.
— Ты откуда?
Малыш вырвал трубку, зажал ее и зашептал:
— Говорите, что вы в «Шалаше», ничто вам не угрожает, но звонить вам нельзя. Слышите?..
Анюта кивнула и, взяв трубку, продолжала:
— Костя! Извини, что-то с телефоном. Ты где?
— В королевском охотничьем домике. Мы тут охотимся. Так надо. Все идет по нашим планам. Как там Нина? Вот тут рядом Сергей. Он приехал ко мне вчера вечером, привет от него. С нами все в порядке.
— Королевский домик? Но где это? Далеко от Констанцы?
— Километров семьдесят или восемьдесят. Тут есть село, называется почти по-нашему — Журилофка, это на берегу озера Разим. Так от него, если идти в сторону шоссе, километра четыре будет.
— Ну, ладно, Костя, я не могу больше говорить. Здесь не принято связываться с внешним миром. Потом расскажу. Будьте здоровы. Привет вам от Нины, скажи Сергею, — она очень скучает. Я тоже. Целую. До свидания.
Анюта просияла. И глаза вновь наполнились слезами, но теперь уже это были слезы радости.
— Мы не знаем, куда нас несет, — сказала, стараясь заглушить волнение сердца.
— Нам некуда торопиться. Шум мотора могут услышать на берегу, а, кроме того, в пяти-шести милях от берега я видел сторожевые катера, — может быть, это даже военные, и не исключено, что они охотятся за нами. У меня еще нет плана действий. Мы должны подумать.
— У нас нет карты?
— Почему же? А вот.
Малыш отдернул штору на стене кабины.
— Вот карта побережья Румынии, Болгарии и нашей одессчины.
Анна коснулась пальцами глянцевой поверхности, обрадовалась.
— Здесь есть и район…
— Королевского домика? Все есть. Все. Но мы с вами должны улизнуть от погони. Нам сейчас это важно.
Молодой месяц соскользнул в море, точно утонул, и звездочки на небе засветились веселее. Они не освещали ни землю, ни небо. Наоборот, небо потемнело, а море и вовсе превратилось в черную, недовольно урчащую массу, без устали колотящую в борта катера незримыми молотками.
Анюта о многом бы хотела спросить Малыша, — и о том, как и почему очутились Костя с Сергеем в охотничьем домике румынского короля Михая, который, кстати сказать, как раз в эти дни собирался приехать из Англии на родину, и о тайных целях иностранных охранных команд, затеявших возню у изголовья только что умершего Силая Иванова. Но только спросила:
— Почему вас охраняют иностранцы?
— У них эта служба налажена, мы имеем дело с государством, а у нас государства нет.
Малыш помолчал, а потом заговорил сам:
— Я обещал быть с вами откровенным, — ведь вы считаете меня главой мафии, величайшим злодеем, а я, между прочим, и пальцем никого не трогаю, и чужого не беру, и думаю только о том, как бы объегорить действительных злодеев, качающих за границу деньги из наших банков. Они крадут миллионы, а я кладу их себе в карман, чтобы затем вернуть моему народу. Да, я разбойник, но благородный.
Малыш обрадовался случаю неспешно поведать Анюте свою историю. Ему хотелось говорить и смотреть ей в лицо, но даже силуэта ее он почти не видел.
— Жаль, что мы с тобой не можем включить двигатель.
— Почему?
— Что почему?
— Не можем включить двигатель.
— Огни зажгутся. Сигнальные огни.
— Их можно не включать. Будет гореть только подсветка приборов, да в кают-компании загорятся два ночника, у кресла капитана и возле холодильника.
— Ну, если так… включай двигатель.
Анна повернула ключ и нажала пусковую кнопку. Двигатель мягко, почти беззвучно заработал, вспыхнули лампочки, освещающие шкалу приборов. Анюта взглянула на карту, — сразу нашла и озеро Синое, и Журилофку, и пролив Портицу, в который надо войти, чтобы затем отыскать домик короля.
Малыш ей не мешал, знал, что она сейчас думает о братьях.
Встретились взглядами. Малыш подумал: как же она прекрасна, Анне пришло на ум другое: наедине с ним, а не боюсь.
И не взглянула на грозный перстень, сиявший синим бриллиантовым глазом. Чутье ей подсказывало: Малыш ей друг, и Косте, и Сергею он будет помогать.
— Как думаете, нас не видно?
— Боитесь? — кольнула Анюта.
— Не боюсь, но не хочу, чтобы раньше времени нас обнаружили и организовали охоту на море.
— Но, может, нам раньше уйти подальше?
— Куда?
— В охотничий домик.
— Я думал об этом, но вон, видишь, два огонька. Мне кажется, они поджидают нас. Знают, что у меня есть катер. Но знают также, что в их команде может быть мой человек, который обо всем меня предупредит.
Малыш подумал с минуту.
— Не хотел пугать тебя, да должен сказать: мы же бойцы и обязаны их победить. А пока, может статься, нам придется от них скорехонько драпать.
— Что ж, скорость у «Назона» большая. Если надо, включим турбину.
— Посмотрим. Будем решать по обстановке. В наши, российские воды нам путь заказан, — там военные сторожевые катера, я бы не хотел попасть в лапы военных. В сторону Болгарии тоже не разбежишься, они свою акваторию охраняют. Остаются Турция и Грузия, — они-то уж и совсем не светят. Да к тому же, как я понимаю, ты бы не хотела оставлять здесь братьев.
— Да, это так. И с Ниной получилось не очень складно: бросили ее в трудную минуту.
— О Нине не беспокойся, я послал к Данилычу юриста, врача и человека из Бухареста, они обо всем позаботятся и все документы оформят.
— Интересно, кому достанутся деньги Силая, — неужели сыну?
— Не знаю. Вот этого никто не знает.
— Но может ли Борис Иванов смухлевать, то есть все подделать в свою пользу?
