— Ну ладно, черт с тобой. На чье имя деньги выписать?
— На мое. И сейчас же.
Борис выписал чек на сто миллионов долларов. Принимая чек, Василий сказал:
— Такую сумму по одному чеку не дадут.
— Напишу письмо в правление банка, заверю у юриста. Наконец, пошлю доверенного, — переведут на твой счет.
— Хорошо, но делай все это сегодня же.
Борис остался на палубе, а Малыш пошел в капитанскую рубку.
Анна взяла курс в открытое море.
В полдень Борис Иванов оформил все документы, и его доверенный вылетел на вертолете в Вену. А вечером он уже сообщил, что операция по переводу денег на счет Малыша завершена. Но еще раньше Малыш позвонил в Стамбул, где находился его управляющий Стив, и приказал ему лететь в Москву, связаться с нужными людьми и вместе с ними снарядить три батальона добровольцев.
Особо наказал: каждой семье добровольца выплатить двадцать пять тысяч долларов. И месячное содержание бойцам определить в пять тысяч долларов, командирам — в десять тысяч.
Подсчитал: годовое содержание трех батальонов примерно и составит сто миллионов долларов, как раз — вклад Бориса Иванова.
Поздним вечером, после ужина, Нина и Сергей вышли с Бароном гулять во двор. Прошли в домик, где жил хранитель коллекций. Старик уехал в Бухарест, все комнаты похожи были на склад, — картины свалены по углам, хрусталь и фарфор упакованы. Зачем все это покупалось, для какой цели предназначено?
Пес бегал по комнатам, все вынюхивал, — проявлял необычное для него беспокойство. И во дворе далеко отбегал от хозяйки, обнюхивал все тропинки и все отклонялся к гаражу, увлекая за собой Нину и Сергея.
Возле гаража заметался у двери, заскулил. Нина открыла дверь в воротах — пес опрометью кинулся в проем между машинами, подбежал к дверям потайной комнаты, стал царапать когтями. Сергей с Ниной подошли, и тут Нина тронула край секретного кирпича, — его незадолго до смерти показал ей Силай.
— Нажми его.
Кирпич повернулся, и Сергею открылась ужаснувшая его картина: за столом, откинувшись на спинку кресел, запрокинув головы, недвижно сидели Борис Иванов и молоденькая девушка, совсем еще подросток. Они казались мертвыми. В правой руке Иванов зажал шприц.
— Что там? — спросила Нина. И припала к проему. Отпрянула в угол. Но тут же снова глянула в проем, вскрикнула, схватила Сергея и они побежали прочь, к «Шалашу».
В беседке у главного входа, где в летние дни любил сиживать за чаем или чашкой кофе Силай Иванов, увидели Анюту, Костю и с ними незнакомую женщину. Костя сказал:
— Познакомьтесь. Моя жена Амалия.
Нина машинальным движением поправила прическу и так же растерянно и бессмысленно улыбнулась:
— Рада видеть. Но сейчас… Извините. У нас беда.
Сергей потянул за рукав Костю:
— Пойдем. Скорее. — И уже по пути сообщил: — Там Иванов. По-моему, мертвый. И не один.
— Мертвый?.. Как? Что произошло?
— А вот сейчас увидишь.
В гараже Костя прильнул к проему в стене и увидел ту же картину: Борис и девушка, как заколдованные персонажи из страшной сказки, недвижно сидели в своей последней прижизненной позе. Подошел Малыш, смотрел долго, а отходя от стены, сказал:
— Этого надо было ожидать.
Дольше других стоял у проема Костя. И, отклоняясь от стены, внимательно и с пристрастием оглядывал дверь, ощупывал запоры, вращающийся на оси кирпич. Властно проговорил:
— Надо звать медиков и полицию.
Все повернулись к Нине: она тут хозяйка, от нее ждали распоряжений. А она обратилась к Косте и Малышу:
— Прошу вас, сделайте все, что нужно.
Костя посмотрел на Малыша, он впервые видел его вот так близко. Знал его компетентность, силу, понимал, наконец, что раз Малыш увидел все своими глазами, с ним надо действовать в согласии.
— Ну что, будем вызывать полицию?
— Да, конечно, — согласился Малыш.
Костя набрал номер радиотелефона.
— Стефан! Слушай меня внимательно. И запоминай все в точности. Я в «Шалаше», тут два трупа. Прошу тебя срочно сюда приехать. Захвати машину скорой помощи, врачей, судмедэксперта. Посоветуйся с прокурором: возможно, придется ломать дверь, хорошо бы иметь санкцию.
— Выезжаю немедленно! — раздался в трубке взволнованный голос Стефана.
Врачи, осматривая Бориса и девушку, обнаружили едва теплившуюся в них жизнь. Приняли срочные меры, и молодые люди почти одновременно открыли глаза.
Бориса отвели на его половину, приставили к нему врача и двух сестер, а девочку Нина просила отвезти в больницу. Но тут оказалась Анна, — она взяла за руку бедняжку, повела к себе. Велела умыться холодной водой, дала крепкого чаю. И девушка ожила. У нее на щеках даже заиграл румянец.
— Тебя как зовут?
— Дарья.
— А сколько тебе лет?
— Скоро будет пятнадцать.
— Где твой дом?
— В Тосно, под Петербургом.
— А как ты попала в Румынию?
— Нас, трех девочек, привез сюда американец Стив. Для Малыша.
— Малыша? — вырвалось у Анны.
— Да. Но я его не видела. Нам сказали, что он женился и мы ему не нужны. Передали Ратмиру Черному.
— Черному?
— Он тоже привез трех девочек, — для Бориса Иванова. Теперь и меня к ним прибавили. Мы живем в Варне, в «Сирене», — частный небольшой отель такой есть.
Пришел врач и еще раз осмотрел, прослушал Дарью. Дал ей лекарства, посоветовал уснуть. Анюта постелила ей на диване, задернула шторы и велела спать.
Девочка повиновалась и скоро уснула. Спала она долго, до утра следующего дня. А когда проснулась, Анна заказала для нее завтрак. Сама спустилась в столовую.
После завтрака обитатели «Шалаша» решили выехать в море, освежиться, глотнуть вольного морского воздуха.
Малыш с Костей и Амалией зашли на половину Анны посмотреть на девочку, узнать, как она себя чувствует. Дарья встретила их смущенной улыбкой, сидела в кресле, неловко ежилась, безуспешно пытаясь натянуть края юбочки на ноги, хотя бы на самую верхнюю их часть. Но юбочки не хватало, она едва скрывала даже ту часть тела, которую и на пляже-то стараются прикрыть от постороннего глаза. Дарья вполне оформилась как женщина, она соблазнительной полнотой всех форм, дородностью стати сильно походила на Анну. Малыш, не скрывая восторга, воскликнул:
— Аннушка! Да это ваша младшая сестра!
— Да, вы находите? — подошла к ней Анюта. — И в самом деле! Только она молодая, а я уж старушка.
Дарья зарделась маковым цветом, ее голубые, с зеленым окаемом глаза блестели, она, как кукла, поворачивала голову то в одну сторону, то в другую, не знала, что делать и с ногами, которые нечем было
