Церкви лишать падших надежды на спасение, св. Дионисий ссылается на пример мучеников и исповедников, снисходивших к положению падших. «Эти божественные мученики наши, — пишет св. Дионисий в конце своего послания к Фабию, — восседающие ныне вместе с Христом, общники царства и участники суда Его, производящие вместе с Ним суд, принимали некоторых падших братьев, виновных в жертвоприношении идолам. Видя обращение и раскаяние их и полагая, что оно может быть приятно Тому, Который вообще не хочет смерти грешника, но ожидает его покаяния, они допускали и вводили их в свои собрания и делали их общниками в молитвословиях и трапезах. Итак, что вы, братие, посоветуете нам, — продолжает св. Дионисий, — в таком случае? Что нам делать? Остаться ли в согласии и единомыслии с ними, соблюсти их суд и их любовь и сделать добро тем, которых они миловали? Или признать их суд несправедливым, поставить самих себя ценителями их мнения, оскорбить милосердие и разрушить (установленный ими) порядок?»
Вопросы св. Дионисия самым ясным образом свидетельствуют о высоком уважении его к исповедникам и мученикам, и можно думать, что в Александрии при св. Дионисии принятие падших в общение мучениками и исповедниками ускоряло и облегчало для них примирение с Церковью. По- видимому, и здесь, как в Карфагене, существовал обычай просить у мучеников ходатайствовать перед епископом за падших и рекомендательных записок в пользу последних. Из выписанных выше слов св. Дионисия можно заключать, что этим ходатайствам мучеников и исповедников св. Дионисий придавал весьма важное значение. Может быть, это следует объяснять тем, что александрийские мученики и исповедники в своих отношениях к падшим не допускали таких злоупотреблений, какие подали св. Киприану повод советовать карфагенским исповедникам, чтобы они «внимательнее рассматривали поступки, дела и заслуги каждого, тщательно обсуждали роды и качества самых преступлений и поименно обозначали в своих свидетельствах тех, которых они сами видели и знают и покаяние которых находят более или менее удовлетворительным».[512] Однако и в Александрии общение падших с мучениками и исповедниками в молитвах и трапезах имело как бы частный характер и само по себе не давало права на участие в общественных молитвословиях и таинствах Церкви, хотя и побуждало епископов относиться к такого рода падшим более снисходительно. Допустить же к участию в молитвословиях и таинствах Церкви мог только епископ, и при всем своем уважении к мученикам и исповедникам св. Дионисий ясно дает понять, что публичное или церковное общение в строгом смысле этого слова обусловливается согласием или разрешением епископа. Но св. Дионисий не считал себя вправе оставлять без внимания желания мучеников и исповедников, тем более что последние ходатайствовали за падших и принимали их в своем собрании лишь после того, как видели «обращение и покаяние их». Благосклонное отношение мучеников и исповедников к падшим служило для него лучшим доказательством искренности покаяния и обращения падших. Считая покаяние главным условием для примирения падших с Церковью, св. Дионисий и в послании к Фабию, как во многих других посланиях, относящихся к этому периоду, много писал о покаянии,[513]конечно, с целью показать, что это таинство может открыть дверь спасения и для падших.
Чтобы окончательно поколебать в глазах Фабия ложное мнение Новациана о том, что для падших не может быть надежды на спасение, св. Дионисий рассказывает ему об одном чудесном событии, случившемся в Александрии. Здесь жил один благочестивый старец по имени Серапион. Он до самой старости вел безупречную жизнь, но во время гонения пал и из страха перед наказаниями принес жертву идолам. Не раз просил он потом простить совершенное им преступление, но все просьбы его были безуспешны, так как никто не принимал его и не ходатайствовал о нем.[514] Наконец, его постигла смертельная болезнь. В течение трех дней Серапион лежал в бессознательном состоянии, не произнося ни одного слова. На четвертый день он мало-помалу пришел в себя и, призвав своего внука, сказал ему: «Долго ли вы будете удерживать меня здесь? Поспешите и отпустите меня скорее; позови ко мне кого-либо из пресвитеров». Сказав это, он снова потерял дар слова. Мальчик побежал к пресвитеру. Между тем, была ночь, пресвитер сам оказался больным и не в состоянии был отправиться вместе с мальчиком. Но он знал о распоряжении св. Дионисия давать разрешение в грехах отходящим от жизни, если они будут просить о том, а особенно если они просили и ранее. Поэтому он дал мальчику часть Евхаристических Даров (??? ???????????) с приказанием растворить ее в воде и влить в уста старца. Мальчик воротился с Дарами и не успел еще войти в комнату, как больной снова пришел в себя и сказал: «Ты здесь, сын мой? Пресвитер не мог прийти, но ты сделай скорее, что тебе приказано, и освободи меня». Мальчик исполнил его просьбу, и лишь только старец принял Святые Дары, как тотчас же испустил дух. «Не ясно ли, — прибавляет к своему рассказу св. Дионисий, — что Сам Бог сохранил его жизнь до разрешения во грехе и до того времени, когда, получив это разрешение, он смог получить награду за свои многочисленные добрые дела?»
Прямых указаний на то, какой результат имели послания св. Корнилия и св. Дионисия к Фабию Антиохийскому, мы не имеем. Можно только догадываться, что некоторые из сторонников Новациана, получив более подробные и точные сведения о нем от епископов Римского и Александрийского, примирились с Церковью.[515] Но во всяком случае и по получении этих посланий в Антиохии и на Востоке вообще оставались еще люди, державшиеся новацианских воззрений. Они намеревались даже поддерживать эти воззрения на Антиохийском соборе, созванном Фабием незадолго до кончины. В своем послании к Корнилию[516] св. Дионисий писал, что епископ Тарса и Киликии Елен, епископ Каппадокийский Фирмилиан и Палестинский Феоктист вместе с другими приглашают его на собор в Антиохию, где некоторые решились поддерживать раскол Новациана. Вместе с приглашением епископы уведомляли св. Дионисия о кончине Фабия и передаче Антиохийского епископства Димитриану. По всей вероятности, приглашение это послано было св. Дионисию после того, как упоминаемые в послании епископы прибыли на собор в Антиохию, так как едва ли каждый из них особо писал св. Дионисию. Если действительно приглашенные на собор епископы собрались в Антиохию, то нет основания сомневаться в том, что Антиохийский собор действительно состоялся, но не под председательством Фабия, а под председательством преемника его Димитриана.[517]
Несмотря на то, что Антиохийский собор, подобно Римскому, осудил Новациана,[518] однако волнения, вызванные расколом Новациана, продолжались еще несколько лет после смерти Фабия. Восточные Церкви, разделившиеся по поводу новацианского раскола, примирились между собой только в 255 или в 256 г. Сообщая об этом примирении Римскому епископу Стефану, св. Дионисий в следующих выражениях описывает радость восточных епископов по случаю прекращения несогласий: «Знай, брат, что все восточные и еще более отдаленные Церкви, ранее разделенные, пришли теперь к единению. Все предстоятели их повсюду согласны в образе мыслей и исполнены величайшей радости по случаю неожиданного утверждения мира: Димитриан в Антиохии, Феоктист в Кесарии, Мазабан в Элии, в Тире — Марин, Илиодор в Лаодикии, Елен в Тарсе и все киликийские Церкви, Фирмилиан и вся Каппадокия... Все сирийские области и Аравия, также Месопотамия, Понт и Вифиния, одним словом, все и везде радуются единомыслию и братолюбию, славя Бога».[519]
Без сомнения, этому умиротворению весьма много содействовали послания св. Дионисия, написанные им по поводу раскола Новациана. Но сам Новациан, а может быть и некоторые из наиболее ревностных его приверженцев не только не примирились с Церковью, но в последовательном развитии своих мнений дошли до новых лжеучений. Они стали отрицать право Церкви принимать в общение людей, впавших в смертный грех, и считая себя единственно истинной Церковью, дошли до отрицания действительности церковного крещения и начали перекрещивать переходивших к ним из Православной Церкви.[520] При всей своей снисходительности к заблуждающимся св. Дионисий не мог не осудить упорства Новациана, и в своем письме к Дионисию Римскому, бывшему тогда еще пресвитером Римской церкви, он строго порицает Новациана за произведенные им смуты и новые лжеучения. «Мы по справедливости, — пишет здесь св. Дионисий, — отвращаемся Новациана.[521] Он разделил Церковь, увлек некоторых из братьев к нечестию и хуле и клевещет на премилосердого Господа нашего Иисуса Христа, называя Его немилостивым. Сверх того, он отвергает святое омовение, извращает предшествующее этому омовению исповедание веры[522] и совершенно изгоняет из братий Святого Духа, хотя бы и оставалась еще надежда на пребывание или возвращение Его в них». Эти слова св. Дионисия уже напоминают нам суровые замечания св. Киприана о Новациане в одном из посланий к Корнилию, где Новациан называется
