Главная специальная операция впереди!

нам до Государя еще десятки лет духовной работы, я не до­живу), Евгению В., Александру В. (очень правильное замечание о необходимости формирования нацио­нальных общин в будущем, но начинать надо с неболь­ших групп соратников и единомышленников), Видисту, Rus, Антону, Арви Хэкеру (неужели действительно на­деетесь выбить у евреев их веру в силу денег?), Анд­рею (к приходу «жареного петуха» ведь готовиться надо), Элу (на полковника надейся, но и сам не пло­шай.), Игорю (будьте поосторожнее, соратник), Атлан­ту (оставьте только свои иллюзии — «Созидатели всех стран, соединяйтесь!», люди на земле живут не клас­сами, а народами, нациями, государствами), Антипути­ну («ельциноидные, путиноидные» — замечательно),

ostmest (совершенно точно: уничтожение оккупантов — не преступление, а долг), Ратибору (очень жалко, что не встретились на свободе), Ортодоксу 032 (а почему вас пугают погромы в национальном восстании? Кого надо, того и погромят.), Старлею (если сказанное мною «греет душу», тогда почему «бывший соратник»?), System, Графу (помолитесь и за дело возьмитесь), Vasiok Susanin (а зачем ждать, пока народ проснется, сам-то проснулся?), Я (не отождествляйте всех комму­нистов с их верхушкой), Читателю (словами нельзя!!!), Илье (так и начните с себя, капитан запаса, а сочув­ствие в строй не поставишь...), Ивану (да не Бог я, Ваня, а вашу силу чувств — в силу дел, тогда все пройдет как надо), Людмиле (милая вы моя язычница, вы правы, с Богом можно и погибнуть, а чтобы победить, нужна сила), Евгению В. (надеюсь, с провокацией все стало ясным). Спаси вас Бог, единомышленники и соратники!

P.S.Каждый может связаться со мной, написав письмо по адресу: Москва, 107076, ул. Матросская Тишина, д. 18, ИЗ 99/1, Квачкову Владимиру Васи­льевичу.

О ТРУДЕ И НАСИЛИИ

(Ответ главному редактору журнала «XX век и Л.Н. Толстой» С.М. Романову)

Уважаемый Сергей Михайлович!

Прежде всего прошу простить мне многомесячную за­держку с ответом на Ваше предложение выступить на страницах журнала. С одной стороны, тюрьма даёт воз­можность замкнуться в каком-то своём мире и более глу­боко обдумать собственные мысли, чувства и убежде­ния, но с другой - тюремная жизнь с её внутренней на­пряжённостью, беспокойством и трудностями просто в техническом плане (свободное место за столом, вечный табачный дым в камере, необходимость подстраивать­ся под режим, вызовы к следователям и адвокатам и т.п.) лишают возможности точно и тщательно изложить на бумаге свои мысли. Я уже не говорю о том, что всё при­ходится писать ручкой, а дисциплины мысли пишущей руки уже нет - убита компьютером: там же просто выде­лил «мышкой» и перенёс или переписал на том же мес­те. После года письма ручкой склоняю голову перед людь­ми, подготовившими диссертации на пишущей машинке, о писателях и говорить не смею.

Письмо Ваше получил в середине января, шла пред­выборная кампания, в феврале объявил 18- дневную го­лодовку, так что не до статей и писем было; потом ог­раниченное прокуратурой и судом время ознакомления с 21-м томом уголовного дела; потом - подготовка к суду и предварительное слушание, и, вот только сей­час, в связи с переносом начала отбора присяжных на 19 июня, появилось небольшое «окно» свободного вре­мени, хотя, конечно, «свободное» в моём положении звучит и комично, и кощунственно одновременно. Бу­дем считать, что хоть немного оправдался и можно от­вечать по существу.

Вначале разрешите поблагодарить Вас и редакцию журнала за предложение высказать своё мнение по очень сложному вопросу человеческого общежития - о допустимости и границах применения насилия среди людей, социальных групп, народов, наций, государств и других человеческих общностей.

Вы спрашиваете, не кажется ли мне, что «упорный, ежедневный труд (мирный и ненасильственный) в от­стаивании, пропаганде своих убеждений гораздо более эффективен и полезен, нежели одноразовые акты ус­трашения политических оппонентов»?

На мой взгляд, важна не только «толстовская» направ­ленность возможного ответа, но и сам факт постановки его в качестве актуальной нравственной и общественно-поли­тической проблемы в современной России. Нам следует признать очевидное: русское общество в начале XXI века вынуждено вновь после полуторавекового перерыва вер­нуться к осмыслению проблемы нравственности и целе­сообразности применения силы в форме насилия против зла как внутри страны, так и за рубежом в национальных интересах России. Весь диапазон оценок и размышлений в этой области между толстовским «непротивлением злу насилием» и кропоткинским «есть только одна вещь хуже террора - безропотно сносить над собой насилие».

Где мы сейчас, что нам нужно и что нам можно?

Прежде всего, давайте по истечении полутора веков подумаем, может ли всё-таки быть такое конечное со­стояние человеческого общества, при котором ему во­обще не потребуется никакого насилия? Исчезнут убий­ство, воровство, клевета, бандитизм, наркоторговля, сутенерство, проституция, гомосексуализм и прочая гре­ховная нечисть? Думается, что такого райски блаженно­го состояния человечества не просматривается даже в далёком будущем. А пока все эти и другие грехи и поро­ки существуют, будет и должно существовать насилие, как противодействие злу.

Но, может быть, вообще не надо бороться со злом за пределами самого себя, по мере личного нравственного совершенствования каждого оно исчезнет само по себе? Согласиться с этим - значит отвергнуть необходимость нравственного совершенствования практически всех ин­ститутов организации человеческого общества, включая государство, церковь, армию, школу, семью. Не будет борьбы со злом, не будет и нравственного развития че­ловека. «Кто не карает зла, тот способствует его совер­шению», - утверждал Леонардо да Винчи. О внедряемой в сознание нынешнего поколения так называемой толе­ рантности еще У. Теккерей говорил: «Ничто не ободряет так порока, как излишняя снисходительность». Очень ясно эту же мысль сформулировал Э. Берк: «Единственное, что необходимо для торжества зла, - чтобы все добрые люди не делали ничего». Поэтому по методу экспертной оцен­ки философская позиция Л. Н. Толстого, скажем так, пред­ставляется весьма и весьма уязвимой. Наверное, лучше и точнее всего по этому вопросу высказался И. А. Ильин: «Лев Толстой был силён не только как художник, но и как глашатай насущных проблем. Он был велик в поста­новке вопросов применительно к жизни, но не в ответах на них и не в поступках. Он был велик, как художник, как мужественный паломник, но не как философ с систем­ ным мировоззрением» (т. 6, кн.III, с. 495).

Кроме того, утверждение о недопустимости насилия по отношению к злу, безусловно, выражает не только познавательные, социально-политические и другие умозрительные аспекты философии, но и духовную, ре­лигиозно-нравственную сущность такого мировоззрения. Позиционируя себя как русского христианского национа­листа, автор не приемлет философию отказа нравствен­ного человека от своего долга защиты Веры и Отечества. Мои знания и личный религиозный опыт не позволяют компетентно судить о причине того, почему Русская Пра­вославная Церковь сейчас молча наблюдает за духов­ной катастрофой русского народа, происходящей по всей России, позволяя себе лишь изредка высказывать какие-то неудовольствия.

Л.А. Тихомиров писал: «Терпимость - превосходное личное качество. Терпимость - необходимый принцип политики, особенно в стране, где живут люди различных вероисповеданий и народностей. Терпимость, сверх того национальное свойство, от которого русский человек даже и не способен отделаться. Но терпимость дела­ется у нас любимым орудием в руках многих, кто доби­вается наиудобнейших способов действия для покрытия той самой России, к терпимости которой взывает» («Критика демократии», М., 1997, с.396).

Нынешняя терпимость официальной церкви ко злу и греху насилия чужеродной власти отталкивает русских людей от православия и толкает их, особенно молодёжь, в ряды маргинальных радикальных группировок, к под­вигам одиночек. Люди часто путают православную веру с официальной церковной организацией, в которой уже, похоже, совсем не осталось ни христианской пассионарности, ни русского духа. Это уже не церковь Сергия Ра­донежского и Дмитрия Донского, не церковь святых Фё­дора Ушакова,