автомата, Юми прочла номер. Позади хозяин магазинчика швабрил пол, шаркая ногами и посвистывая какой-то давным-давно забытый рок. Она повернулась к нему спиной, взглянула на свое отражение в хромированной лицевой панели аппарата и набрала номер. Щеки ее побледнели; глаза были темны и страстны.
Ответил сонный женский голос. На секунду Юми лишилась дара речи. Нет, она вовсе не полагала, что Ричард Уилсон обязательно одинок; взаправду — она вовсе не думала на эту тему, но тем не менее была удивлена.
— Алло, — сказала она. — Я хотела бы поговорить с… Джимом.
— Его сейчас нет. — Женщина подавила зевок. — А кто говорит?
— Меня зовут Юми. Он просил позвонить, если у меня будет, что сообщить. И теперь у меня есть сообщение — очень важное. — Она слышала свой собственный, такой решительный и серьезный голос и от всей души желала обойтись как-нибудь без этого всего.
— Боюсь, что не знаю, когда Джим будет дома. Он звонил вчера вечером и сказал, что у него сломалась машина. Поэтому он остановился где-то по дороге, пока не сможет ее починить. Пауза. — Может, я смогу помочь? Джим держит меня в курсе большинства своих дел.
— Вы — его жена? — Юми не смогла сдержать свое любопытство.
— Да. — Она, похоже, не оскорбилась; говорили с легкостью, беззаботно, словно считала любопытство самой естественной человеческой чертой.
Юми лихорадочно размышляла. Как же быть?
— Наверное, я позвоню еще раз, но попозже, — сказала она. — Передайте, что звонила Юми; только, пожалуйста, пусть он мне сам не звонит. Это очень важно.
— Хорошо.
— Я могу узнать, как вас зовут.
— Шерон.
— Хорошо; спасибо, Шерон. Я перезвоню ближе к вечеру.
Shutdown [Закрытие]
Как ни страшно было звонить, гораздо страшнее было возвращаться теперь домой. Никакой реальной причины для страхов не было они возникли в ее сознании просто так, из ниоткуда, и по мере приближения к куполу все сильнее сжимали свои объятья.
Войдя в купол, она увидела отца, поспешно набивающего бумагами чемодан. Лучи утреннего солнца наискось прорезали жилую половину, и золотистые пылинки клубились в их свете, разлетаясь в стороны от бумаг, которые сортировал отец, отбирая лишь некоторые, а прочие отбрасывал. Она смотрела на него и размышляла, что же он такое затеял и отчего в куполе так тихо. Затем поняла — почти все компьютеры были отключены.
Он почувствовал ее присутствие и поднял на нее пронзительный, подозрительный взгляд.
— Юми! Где ты была?
Они тут же почувствовала свою вину, точно отец способен был читать ее мысли, либо каким-то образом подслушал звонок. Он был настолько всеведущ, — порой казалось, что для него нет ничего невозможного.
— Я спускалась в магазин, — ответила она, удерживая на лице маску скромности и тщательно скрывая свои чувства.
— Зачем? — Он, не отрываясь, смотрел на нее.
Юми почувствовал себя непроходимой дурой — даже не догадалась что-нибудь купить… Так вот и стой теперь перед ним с пустыми руками…
— Просто захотелось прогуляться.
— Что ж, рад, что ты, наконец, вернулась. Мы уезжаем. Он бросил в чемодан поверх бумаг что-то из одежды. — Тут кое-что произошло. Я связался с моими друзьями из 'Крайоник Лайф'. Мне нужно лечь в больницу в Лос-Анджелесе не завтра, а еще сегодня. Если мы выедем через 15 минут, я как раз успею по пути забросить тебя в аэропорт. Я взял тебе место на рейс, отлетающий к Гавайям сегодня, в семь вечера.
Она безучастно взирала на него. Так всегда: сколько бы ни старалась она предсказать заранее его настроения и требования, он всякий раз выкидывал такое, отчего она терялась и цепенела.
— Что случилось? — спросила она. — Это из-за твоего рака?
— Рака? — Он, казалось, был сбит с толку; затем в нетерпении покачал головой. — Нет, дело совершенно в другом.
— Что-то случилось в той лаборатории? — Хотя сейчас воскресенье, люди внизу часто работают сверхурочно.
Он махнул рукой.
— Нет времени все это обсуждать. Извини. — Он отвернулся к той компьютерной системе, что все еще работала, и принялся отключать ее, бросив через плечо:
— Пожалуйста, собирайся не медля.
Она спустилась в одно из кресел, заваленных бумагами. Теперь понятно, почему она постоянно чувствует себя ребенком рядом с отцом — он всегда обращался с ней, как с ребенком.
— А что, если я не готова к отъезду?
Он медленно обернулся, прокручивая ее слова в голове, пытаясь уловить их смысл.
— Это дом — мой, — раздельно, слово по слову, сказал он, взирая на нее, как на безнадежную дуру. — А ты, Юми, моя гостья. Вчера ты подписала документ, в котором отказалась от всех прав на собственность. И не имеешь никаких оснований оставаться здесь после моего отъезда.
Она тихо, с отвращением, фыркнула.
— Конечно, конечно, ты прав. Я действительно, как ты сказал, не имею никаких оснований. Твое жилье, твоя жизнь, тебе и решать, а чего бы ни хотела я — все вздор. — она поднялась и направилась в свою комнату. — Так что ты не беспокойся, я буду готова вовремя. Я не смогу вынести, если заставлю тебя ждать отец.
Unloaded Zone
Ехали молча. Молчание это просто выгрызало все изнутри. От него судорожно подводило живот, болела голова и хотелось совершить что-нибудь очень решительное — пнуть отца, заорать, распахнуть дверцу и выпрыгнуть из машины на ходу… Но Юми подавляла эти желания и сидела, уставив невидящий взгляд в окно, стараясь не думать ни о чем.
Что же касается Готтбаума — если молчание ему и досаждало, он этого не показывал. Он умело вел машину на большой скорости, следуя, видимо, им самим составленному расписанию. К середине дня они достигли LAX.
Остановившись в разгрузочной зоне, отец поставил машину на тормоз и посмотрел на Юми. Ей показалось, что в его глазах на секунду появилось нечто этакое; какое-то неосознанное чувство — возможно, даже минутное сожаление.
— Прошу прощения за то, что приезд не доставил тебе большего удовольствия, — сказал он.
Она еще секунду вглядывалась в его лицо, точно для того, чтобы убедиться, вправду ли он что- нибудь чувствовал. Но под давлением ее внимания он вновь стал самим собой. Суровые морщины на его лице стали глубже, и он отвел взгляд, покосившись на часы в приборной панели.
Так и есть. Он покончил с ней и теперь хочет только поскорее уйти.
— Наверное, я никогда больше не увижу тебя, — сказала она с трудом. — Хотя все еще не верится, что ты собираешься… сделать то, о чем говорил.
Отец пожал плечами.
— В конце текущей недели увидишь в новостях мой некролог.
Юми теребила ткань своего платья.
— Ты проводишь меня до терминала? — Она наперед знала, что отец откажется, но пусть сам прямо
