— Когда кто-нибудь из нас общается с реальным миром, MARHIS временно замедляет его тайм-бейз. У вас не было точки отсчета, поэтому вы не заметили перемены.
— Понимаю…
Бейли кивнул, сел обратно в кресло и прижал пальцы к вискам.
— Если я поверю вам, — сказал он, — а поверить, по моему разумению, придется, то выходит, я за все время пребывания в MARHISе был активен менее одного процента от всего срока. Ладно, пусть даже просто один процент. Но — почему? Почему меня держали без сознания?
— Боюсь, за это вам нужно благодарить доктора Готтбаума.
— Готтбаума? — Он искоса взглянул на нее.
Она кивнула.
Вы ведь знаете его историю? Старый радикал. Ненавидит правительство, а пуще всего — полицию. Знаете, как они кричали на демонстрациях? 'Кончай свиней!' То есть, 'Бей копов!'.
Он глубоко презирает вас, мистер Бейли. И не только за то, что вы работали в ФБР. Вы поставили под угрозу дело всей его жизни.
Бейли горько рассмеялся.
— Чудесно. Грандиозно. — Он встал и прошелся по комнате — мимо буфета в углу, наполненного посудой резного хрусталя, мимо большого зеркала в золоченой раме, виктролы на столике красного дерева. Остановившись у окна, он отдернул багровую штору и выглянул наружу. Они находились примерно на третьем этаже. Мимо протрюхала старинная машина 'студебеккер' из 1930-х. Улица состояла из викторианских особняков; нарядные фасады окаймлены белым. Двое мальчишек играли в снежки. Прямо- таки с картины Нормана Ронуэлла…
— Так что же еще Готтбаум сделал для меня? Можете посвятить в подробности.
— Как хотите. Помните пробуждение на бетонной площади и погоню?
Бейли коротко хохотнул.
— Я бы сказал — да.
— Лео хотел посмотреть, что случится, если инфоморф подвергнется сильному стрессу. Вы ведь помните, у нас не было достоверных экспериментальных данных. Животные выживали, но ведь они могут и не иметь сознания — в нашем понимании. Было вполне вероятно, что шок после трансформации может оказаться выше сил человеческого разума.
Бейли отвернулся от окна.
— Значит, я выполнил задачу подопытного и…
— И после того, как мы установили жизнеспособность процесса, понадобилось посмотреть, как подействует более долгий срок. Будут ли возбудители действительно действенными? Не сойдет ли кто- нибудь с ума от скуки либо одиночества? — Она опустила взгляд, стараясь не встречаться с ним глазами. — Я наблюдала за вашими попытками реконструировать жену. Это было… крайне печально.
— Спасибо за соболезнование.
Она подошла к нему, остановившись в нескольких футах.
— Если это может послужить утешением — скорее всего, нет, но я все равно скажу — то, как с вами обращались, вызывало у меня много возражений. Конечно, сказать все можно, но это так. У меня было время, чтобы подумать.
Он молча смотрел на нее, ожидая, когда она приведет в порядок мысли.
— Не знаю, поймете ли вы, что с нами творилось, продолжала она. — Мы тридцать лет провели в исследованиях, буквально открыли секрет бессмертия — и тут появляется человек с бляхой и угрожает уничтожить все, чего мы добились. Вас не один Лео возненавидел — я тоже. Прогрессирующая болезнь разрушала мое тело не по дням, а по часам, и очень скоро я должна была умереть. 'Лайфскан' был единственной надеждой. Я теперь все думаю: был ли другой способ справиться с вами, когда вы нас рассекретили? Лео хотел просто, без затей, убить вас, Но Джереми, Ганс и я были против. Тогда Лео сказал: 'Ладно, извлечем из него пользу. Будет подопытным'. И это показалось вполне достойным компромиссом. — Она засмеялась и покачала головой. — Все так логично получалось, и вы по идее должны были чуть ли не благодарить нас.
— Понятно. — Он, не торопясь, прошел обратно к своему креслу. — Ценю вашу прямоту. — Он уставился на языки пламени, пляшущего в камине. — Значит, когда я отыграл роль морской свинки, старик решил меня прикончить. Не потому ли в лондонском сценарии та заминка вышла?
— Нет, это просто сбой в системе. Но произошел он в подходящий момент. Лео готов был загрузиться сам и сказал, что с копом систему делить не станет. Он знал, что мы откажемся стирать вас, и понимал, что вас можно использовать в будущем, а потому поместил вас на хранение. До тех пор, пока вы ему не понадобились. Как он вам сказал, в реальном мире ваша жена заставила нас понервничать. Похоже, хотела организовать расследование. Мы ускорили темпы, проводили сканирование с минимальной скоростью и ужасно боялись, что нас накроют в последний момент. Я четыре ночи не спала, наблюдала за подгрузкой Лео, Джереми и Ганса. В последнюю ночь в реальном мире, как раз когда я приготовилась подгрузиться, я обнаружила, что ваша жена следит за мной. Я… пришла в ярость. И наговорила лишнего. Потом меня подгрузили в MARHIS, и Лео вытащил вас из хранилища чтобы убедить повлиять на жену. Вот почему он устроил вам тур по системе — хотел доказать, что MARHIS стоит реального мира, дабы вы более убедительно просили жену отступиться под страхом смерти всех нас.
Бейли устало кивнул.
— Ладно, — со вздохом сказал он. — Все понятно. Выпить бы сейчас…
Это возможно? Можем мы выпить и… получить интоксикацию?
Она иронически взглянула на него.
— Интоксикация — последнее, что для этого нужно. Для инфоморфа есть множество различных способов поднять настроение.
На секунду в глазах ее появилось нечто такое, чего Бейли не замечал раньше в ней — чувственность, похоть. Но тут же самоконтроль взял вверх, и от проявленной слабости не осталось и следа.
— Спиртное — в буфете, внизу, — сказала она.
Он отыскал бутылку 'бурбона', добыл бокал и наполнил его до половины. Наливаемая жидкость выглядела странновато; Бейли снова вспомнилась маленькая лекция Готтбаума о трудностях создания симуляторов жидкостей в движении.
Он отпил немного — да, и вкус не совсем тот. Однако оказалось, можно пить, сколько угодно, и протрезветь, когда захочешь, и — никакого тебе похмелья.
Он вернулся в свое кресло.
— Значит, виноват во всем герр Готтбаум. А вы только подчинялись приказам? Верно?
Щеки ее слегка покраснели, губы едва заметно зашевелились, точно она не знала, что сказать.
— Вы не совсем верно охарактеризовали ситуацию, — сказала она с прежним достоинством.
Бейли пожал плечами.
— Впрочем, не все ли теперь равно? Что действительно интересно — зачем было утруждать снова вынимать меня?
— Очень просто. — Она несколько расслабилась, видя, что он больше не делает попыток к нападению. — Я просто вне себя от скуки, мистер Бейли. Мне просто хотелось с кем-нибудь поговорить.
Он невесело рассмеялся.
— Помнится, Готтбаум говорил то же самое.
— Может быть, — поколебавшись, ответила она. — Но… Не забывайте, я здесь уже десять субъективных лет. Вы видели фантазию, в которой я живу теперь. Были и другие. Некоторое время они были забавны. Я развлекалась, как только могла. Но после десяти лет…
Бейли смотрел на нее, удивленный тем, как говорит она о своей личной жизни.
А она словно прочла его мысли:
— Вы еще привыкаете к тому, что в MARHISе ничего нельзя скрыть. Лео со своим привилегированным допуском может в любой момент рассмотреть все, что происходит с нами. И потом, когда начинаешь воплощать в жизнь свои фантазии, они далеко не так уж шокирующи. Начинаешь даже недоумевать: отчего же раньше их так стеснялась?
