Это было в час полночный.
Бился я над древней строчкой -
был язык мудреным очень
в пыльной книге вековой…
И задолго до восхода
я услышал стук у входа -
Кто-то в эту непогоду
встретил дом печальный мой.
'Гость, – подумалось лениво -
гость в приют печальный мой.
Только гость – ко мне домой'.
Помню ясно я и четко -
стыл декабрь морозом кротким,
Сквозь каминную решетку
темный жар в золе мерцал…
В книгах я искал забвенья,
но не помогало чтенье
Растворить во тьме виденье
девы, чистой как кристалл,
Той Линор, чей бледный призрак
в сонме ангелов витал…
Книги тщетно я листал.
Зашуршавший шелк портьерный -
мрачный, пурпурный, неверный -
Угнетал как запах серный -
ужас в шорохе его.
Чтобы сердце успокоить,
я сказал себе: 'Не стоит!
Подойду – и дверь открою.
Ждут ответа моего.
У моих дверей уж долго
ждут ответа моего.
Ждут – и больше ничего'.
Овладев собой немного,
я промолвил: 'Ради Бога,
Сэр иль леди, вам дорога
здесь легла не для того,
Чтоб хозяева молчали.
Очень тихо вы стучали -
Я в своей ночной печали
не услышал ничего'.
Сам словам своим не веря,
наконец, открыл я двери.
У порога моего -
тьма, и нету никого.
Звукам тишины внимая,
я стоял, не понимая,
ЧтО там шепчет ночь немая,
кроме слова одного.
То, что с губ моих слетало,
тьма мне эхом прошептала.
Словно вздох пустого зала
услыхал я от него.
Слышал я: 'Линор!…' -
то эхо повторяло мне его.
Эхо – больше ничего.
Дверь прикрыв, вернулся в дом я.
Что услышал в стуке том я?
Но едва захлопнул том я,
громкий стук раздался вновь -
но теперь он громче вдвое!
Я подумал: 'Ветер воет…
Ветер окна не откроет'.
Кровь в виски – во весь опор…
Вдруг – не ветер? Вдруг за ставней -
моя нежная Линор!?
Ветер – или же… Линор!!?
Прочь засов – и из провала
черного – так ночь зияла -
в дом мой Ворона прислало
древней тайны волшебство.
С благородством паладина
Ворон сел на бюст Афины,
Что над входом в зал каминный
мной поставлен был давно.
Уравняв с собой античность,
Ворон сел ей на чело.
Сел – и больше ничего.
Возмущен его бесстыдством,
я спросил не без ехидства
У иссиня-черной птицы,
