против войны. После того как это было бесспорно доказано,- данный факт подтвержден множеством материалов, которые в самое ближайшее время будут опубликованы, и русские социалисты всех направлений констатировали это в единодушно принятой резолюции - часть русских партийных товарищей приняла решение попытаться вернуться из Швейцарии в Россию через Германию и Швецию...” [117]
Бурно прореагирует на это коммюнике английский посол в Петрограде Джордж Бьюкенен. Он передаст министру иностранных дел Временного правительства Милюкову памятную записку. Со слов английского посланника в Стокгольме Бьюкенен сообщит, что “во время пребывания в Швеции Ленин излил свою горечь против Англии в газетной статье, в которой он заявляет, что скоро он опубликует доказательство того, что Англия сделала все, что было в ее силах, чтобы помешать политической амнистии в России” [118]. Игнорируя эти доказательства, Бьюкенен поспешит отвергнуть обвинения вождя большевиков против Англии.
18 часов 37 минут. Ленин и его спутники покидают шведскую столицу. “Вокруг платформы,- узнают читатели “Политикен”,- была лихорадочная жизнь. До конца велись переговоры и обменивались информациями. В одном из окон вагона была видна характерная голова Ленина. Он, конечно, находился в центре внимания, в центре интересов. Незадолго до отхода поезда один армянин выступил с восторженной речью в честь Ленина, несгибаемого поборника интернационализма. Затем зазвучали слова “Интернационала” со всех взволнованно дрожащих уст. Из переполненных людьми окон вагона развевались красные флажки. Шум и пение как бы отражали великий революционный гром на востоке. При отходе поезда шведами была провозглашена здравица в честь революции, горячо подхваченная русскими. При неописуемом ликовании и бесчисленных “до свидания” поезд увез тех людей, которые должны принять участие в руководстве судьбами великой, освобожденной России” [119].
Поезд идет через Швецию. На всех станциях его встречают рабочие. Ленин приветствует их с площадки вагона, а провожающие русских шведские социалисты переводят его слова.
Утром Ленин просит одного из спутников:
- Пройдите, товарищ, по купе и попросите всех собраться. Поговорим и условимся, как держаться и что говорить в случае, если нас при въезде в Россию арестуют...
Опасность вполне реальная. И подстерегает она всех эмигрантов на шведско-русской границе. Ибо хозяйничают там военные представители английского правительства, которым Временное правительство фактически передало контроль над русской границей. “Политикен” предупреждает; “Если английские офицеры, которые в настоящее время несут охрану на русской границе, не остановят Ленина на пороге его родины, то это будет зависеть только от того, что русские рабочие произвели бы сильный нажим на свое правительство, если оно осмелилось бы обращаться с их руководителем по английскому рецепту” [120].
Эмигранты собираются в длинном узком коридоре вагона. Ленин объясняет, что следует говорить в суде, если их арестуют, отдадут под суд за проезд через территорию Германии.
- Наши слова,- говорит он,- должны носить характер не защиты, а наоборот, мы обязаны сами обвинять Временное правительство, что оно не позаботилось о нас, не указало нам возможности выбраться из эмиграции, не снеслось для этого с правительствами держав-союзников...
7 часов 5 минут утра. Поезд останавливается в Хапаранде. Здесь кончается Швеция. На финских вейках по льду Ленин и его спутники отправляются дальше на финскую сторону.
И вот они на пропускном пункте в Торнео. Английские офицеры - чины межсоюзнической комендатуры - обыскивают русских эмигрантов. Как хорошо, что Ленин предусмотрительно оставил в Стокгольме все документы о проезде в Россию!
- Наши испытания, товарищ Миха, кажется, кончились,- говорит Ленин Цхакая,- мы на своей земле. И мы им покажем, что мы - достойные хозяева будущего.
“Было уже все свое, милое - плохонькие вагоны третьего класса, русские солдаты,- пишет Крупская.- Ужасно хорошо было” [121].
Несколько раз прошел мимо Ульяновых поручик. И когда они перешли в соседний пустой вагон, он подсел к Ленину, заговорил с ним. Поручик - оборонец. Ленин защищает свою точку зрения. Вскоре вагон заполняют солдаты. Они стоят на лавках, чтобы лучше слышать и видеть того, кто так понятно говорит о грабительской войне С каждой минутой растет их внимание...
Все ближе и ближе Петроград...
8 этот пасхальный день - 3 (16) апреля - в российской столице не вышли газеты. Но там уже знают: из эмиграции возвращается Ленин.
Еще утром английский посол передал в министерство иностранных дел Временного правительства записку. Он предостерег: “Ленин - хороший организатор и крайне опасный человек, и, весьма вероятно, он будет иметь многочисленных последователей в Петрограде”. Возвращение Ленина встревожило и французского посла. От него также поступила в этот день записка, полная намеков: неспроста, дескать, германское правительство разрешило Ленину проезд через свою территорию.
Временное правительство подхватило эту рожденную в посольском особняке провокационную версию. Особенно после того, как узнало о встрече, которую готовил рабочий Питер своему вождю.
Утром в Петроград из Торнео пришла телеграмма: “Приезжаем понедельник, ночью, 11. Сообщите “Правде”. Ульянов” [122]. Адресована она была сестре на Широкую улицу. Мария Ильинична тотчас же отправилась в особняк Кшесинской. Здесь помещались Центральный и Петербургский комитеты партии. Дежурил в это утро Подвойский - член исполнительной комиссии ПК, председатель Военной организации большевиков. Ему и сообщила Мария Ильинична о приезде Ленина.
- Мы были озадачены вопросом: как мы можем поднять массы на встречу Владимира Ильича? - вспоминал Подвойский.- Заводы стоят. Воинские команды в отпуску... Решили привлечь броневой дивизион, с которым у нас была связь через товарища Елина как руководителя большевистской организации мастерских этого дивизиона.
И рассказывает о том, что предпринял он, Г. Елин.
- Разговор происходил с т. Подвойским часов в 7 вечера,- свидетельствует Г. Елин,- а к Финляндскому вокзалу надо было прибыть часам к 10-11 вечера. Поэтому надо было разрешать все в самом срочном порядке... В мастерских в это время, кроме охраны, никого не было, а поэтому немедленно приступили к делу. Проверили, какие машины на ходу, таких оказалось три: 1 легковая, 1 грузовая, 1 броневик. Тут же вскоре появились солдаты из казарм, и закипела работа. Одни бензин собирали по капле из разных машин, другие регулировали моторы, третьи мыли броневик, чтобы он был почище. И все это делалось необычайно быстро, изобретательно, восторженно.
Охране было заявлено, что машины выезжают на испытание. А направились они к Финляндскому вокзалу.
“Встреча Ленина началась с Белоострова...- сообщила “Правда” 5(18) апреля 1917 года.- Но это было лишь начало, настоящая встреча ждала Ленина в Питере.
В Петрограде на перроне по обеим сторонам были выстроены броневики, солдаты пулеметной роты, Московского, Преображенского полков, матросы флотского экипажа с оркестром музыки и пр. При появлении тов. Ленина и др. ехавших с ним эмигрантов солдаты и матросы взяли на караул, а военный оркестр заиграл “Марсельезу”.
Несколько кратких приветственных речей к матросам и солдатам были произнесены Лениным на перроне, после чего почетный караул провел его в бывшие царские покои. Туда собрались для встречи представители Петроградского Совета Рабочих и Солдатских Депутатов, петроградских районных и подрайонных организаций, приветствовавшие приезжих.
Вся площадь и улицы, прилегающие к вокзалу, были заполнены организованными рабочими различных районов Петрограда. Тут были десятки тысяч народу...
На улице, стоя на броневом автомобиле, тов. Ленин приветствовал революционный русский пролетариат и революционную русскую армию, сумевших не только Россию освободить от царского деспотизма, но и положивших начало социальной революции в международном масштабе, указав, что пролетариат всего мира с надеждой смотрит на смелые шаги русского пролетариата” [123].
Об этом историческом дне Крупская вспоминает:
“Нас привезли в дом Кшесинской... Наверху был устроен товарищеский чай, хотели питерцы организовать приветственные речи, но Ильич перевел разговор на то, что его больше всего интересовало,
