программы, анонсы и листки октябристов, правых, казачьей группы и т. д., если есть какая-нибудь думская связь” [56].
В эти первые дни пребывания Владимира Ильича в Женеве разыгрывается еще один акт уже знакомой читателю истории с экспроприированными деньгами. Их трудно было использовать, так как они были в пятисотках. Разменять же деньги в самой России не представлялось возможным: в русских банках лежал перечень всех взятых в Тифлисе купюр. Группа товарищей попыталась сделать это за границей. Причем одновременно в нескольких городах.
Операцию провалил провокатор. Вся европейская печать сообщала об арестах в Париже, Мюнхене, Стокгольме. Докатилась эта волна и до Швейцарии, считавшейся наиболее надежным убежищем для политических эмигрантов. Живущий в Женеве Н. Семашко - русский врач, познавший уже за революционную деятельность российские казематы,- получает письмо. Пишет заподозренная в причастности к тифлисской экспроприации и арестованная в Мюнхене русская революционерка. Она предупреждает товарищей о грозящей им опасности. Но письмо перехватывает полиция. И Семашко тотчас же оказывается в общей с уголовниками тюремной камере.
Ленину сообщают, что российское правительство, найдя благовидный повод для расправы с Семашко, требует его выдачи. Швейцарские власти могут на это пойти. И тогда исход один - виселица. “...Получаю с воли три мандарина, - вспомнит потом Семашко.- Это меня страшно раздосадовало: не нашли ничего лучшего послать! Я очень отощал от тюремных “супов” и “кофе”. Прислали бы хлеба, колбасы! И каково же было мое изумление, когда из разломленного мною мандарина выпала маленькая вощеная бумажка: мандарины в том месте, где они прикрепляются к веточке дерева, имеют корочку, а внутри дупло. Корочку легко отколупнуть, в дупло заложить записочку и затем опять прикрепить корочку на место. Раскручиваю записочку и читаю: Не робей, приехал Ленин и занялся твоим делом” [57]. Владимир Ильич обращается к швейцарским социал-демократам. Но те не склонны помочь русскому большевику. Отворачиваются от Семашко и меньшевики. Занятая ими позиция, их стремление дискредитировать большевиков в странах Европы, не сомневается Ленин, на руку царским властям. И это действительно так.
Аксельрод в письме Плеханову предлагает откреститься от арестованных социал-демократов, выступить в печати с письмом против большевиков. А Ленин предпринимает в эти дни решительные действия. Он обращается за помощью в Международное социалистическое бюро. Пишет в “Бернер Гагвахт”: как представитель в этом бюро русской социал-демократии Владимир Ильич подтверждает, что с февраля 1907 года Семашко непрерывно проживал в Женеве, что в тифлисской экспроприации он участвовать не мог. Для защиты Семашко Ленин приглашает одного из виднейших швейцарских адвокатов - кандидата в президенты республики. И выходит победителем из этой схватки с царскими властями.
“Когда вечером я вышел из тюрьмы, - расскажет Семашко,- то узнал, что идет заседание нашей большевистской партийной группы. Я отправился на заседание, и первые аплодисменты, которыми я был встречен, были аплодисменты Владимира Ильича” [58].
[40] В И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 47, с. 117.
[41] Там же.
[42] Там же, с. 118.
[43] Н. К. Крупская. Воспоминания о Ленине, с. 153.
[44] В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 47, с, 119-120.
[45] Там же, с. 120.
[46] Там же, с. 123.
[47] Там же, с. 121.
[48] Там же, с. 124.
[49] В. И. Ленин Полн. собр. соч., т. 55, с. 244.
[50] В. И. Ленин Полн. собр. соч., т. 47, с. 123.
[51] Там же. с. 133-134.
[52] В.И. Ленин Полн. собр. соч., т.55, с 242.
[53] Там же, с. 245.
[54] Там же, с. 246.
[55] Там же, с. 247.
[56] Там же, с. 248.
[57] “Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине; т. 2 с. 272
[58] Там же, с. 273.
'Бой абсолютно неизбежен'
В эти первые месяцы второй эмиграции Ленин много думает о задачах партии в новых, адски трудных, по его выражению, условиях. Да, в России свирепствует реакция. Да, вся тяжесть политических репрессий царизма обрушилась на пролетариат. Но Ленин уверен в “необходимости систематической борьбы с политическим упадочничеством, ренегатством, нытьем и проч.” [59]
В Женеву приходят вести о том, что после поражения революции, отрекаясь от ее лозунгов, из партии в панике бегут полупролетарские элементы, полумещанская интеллигенция. Причем процесс “таяния” продолжается по мере дальнейшего наступления реакции.
Вливаются же в нее новые силы, усиливается роль передовых рабочих. Вот это-то чудесно, отмечает с удовлетворением Владимир Ильич, считающий, что должна быть сохранена нелегальная организация.
Из Петербурга сообщают о межрайонном собрании рабочих-большевиков. На нем принято решение: создать кружок высшего типа, в котором получали бы теоретическую подготовку пролетарии, способные стать партийными работниками. Ленину пересылают и резолюцию состоявшегося в феврале заседания вновь избранного Петербургского комитета. Главной задачей в данный момент тот считает организацию отпора капиталистам. Петербургский комитет заявляет, что и на нынешней стадии борьбы руководящая роль должна принадлежать социал-демократам.
В эти дни, когда из российской столицы в Женеву уходит резолюция питерских большевиков, Владимир Ильич пишет Горькому: “Я убежден, что партии нужен теперь правильно выходящий политический орган, выдержанно и сильно ведущий линию борьбы с распадом и унынием,- партийный орган, политическая газета. Многие россияне не верят в заграничный орган. Но это ошибка... Трудно его наладить, поставить, оживить,- слов нет. Но это надо сделать, и это будет сделано” [60].
Владимир Ильич отправляет письмо 7 февраля 1908 года. И девятнадцать дней спустя он уже держит в руках свежий оттиск “Пролетария” - очередной, двадцать первый номер нелегальной газеты, вышедший уже здесь, в Женеве. Она предупреждает, что с конспиративными запросами и сообщениями следует обращаться исключительно в редакцию, и притом непосредственно, письменно же - в закрытых конвертах. “Настойчиво предлагаем не упускать из виду сделанные указания,- предостерегает “Пролетарий”,- ибо по всем данным видно, что русское шпионство за границей развито чрезвычайно” [61].
Среди мрака реакции, шатаний и распада со страниц “Пролетария” доносится в Россию уверенный голос Ленина: “Мы умели долгие годы работать перед революцией. Нас недаром прозвали твердокаменными. Социал-демократы сложили пролетарскую партию, которая не падет духом от неудачи первого военного натиска, не потеряет головы, не ^влечется авантюрами. Эта партия идет к социализму, не связывая себя и своей судьбы с исходом того или иного периода буржуазных революций. Именно поэтому она свободна и от слабых сторон буржуазных революций. И эта пролетарская партия идет к победе” [62].
Восемь страниц, отпечатанных на тонкой бумаге, содержат материалы о революционном движении в Петербурге и Москве, на Урале и в Латвии, Севастополе, Харькове, Екатеринославе... “Пролетарий” сообщает и о том, как борются в новых условиях российские социал-демократы, как возрождаются
