Как относиться сейчас к Плеханову? Ленин не рекомендует ставить ему ультиматумы. “...Рано! может повредить!!”- предостерегает он и настоятельно советует: “Ежели будете писать ему, пишите любезнее и мягче. Он ценен теперь, ибо воюет с врагами рабочего движения” [19].
Его огорчает: из-за чьей-то, видимо, нечуткости, прервал свое сотрудничество с “Правдой” Демьян Бедный. И, узнав об этом, сообщает в редакцию: “Насчет Демьяна Бедного продолжаю быть за”. Он убеждает: “Не придирайтесь, друзья, к человеческим слабостям! Талант - редкость. Надо его систематически и осторожно поддерживать. Грех будет на вашей душе, большой грех (во сто раз больше “грехов” личных разных, буде есть таковые...) перед рабочей демократией, если вы талантливого сотрудника не притянете, не поможете ему” [20].
Ленин призывает к “долгой и упорной войне за 100000 читателей”. Но предупреждает товарищей из редакции: идти к этому надо своей, пролетарской дорогой. Надо вширь и вглубь проникать в массы. Увеличению тиража “марксисты рады, когда он увеличивается марксистскими статьями, а не статьями против марксизма” [21].
А товарищи из России сообщают между тем: по “Правде” усиливается с каждым днем огонь полицейских репрессий. Только в мае - июне конфисковано 20 из 50 номеров. Это подрывает материальную базу газеты, ставит под угрозу само ее существование, препятствует широкой пропаганде большевистских идей в рабочих массах.
Ленин обращается с письмом в парижскую секцию большевиков. В связи с преследованиями “Правды” он предлагает принять меры для регулярного издания за рубежом нелегальной литературы и центрального партийного органа - “Социал-демократа”. И парижская секция ставит вопрос о созыве с этой целью специальной конференции.
Все большую тревогу вызывает у Владимира Ильича здоровье Надежды Константиновны. Не помог горный воздух, на который возлагались такие надежды. Не было и покоя, которым якобы лечат. “...У нас “покой”,- признает он,- трудно осуществим при нервной жизни. Болезнь же на нервной почве” [22]. Надо последовать советам друзей - отправиться в Берн к знаменитому Кохеру.
Этому всячески противится Крупская. Она пытается убедить: и так обойдется, нельзя отрываться от работы, к тому же и денег нет.
Но Ленин уже списывается с живущим в Берне Шкловским. Просит навести справки насчет Кохера. Просит “Правду” переслать причитающийся ему гонорар: “Деньги крайне нужны мне на лечение жены, на операцию” [23]. И отправляется, в конце концов, с Надеждой Константиновной в Швейцарию.
“Вот уже несколько дней мы с Надей в Берне,- пишет Владимир Ильич матери в Вологду.- Кохер еще не принял. Капризник он. Знаменитость и... ломается. Здешние знающие врачи архихвалят его и обещают полный успех. Подождем” [24].
Но дни не пропадают зазря. И в Берне он много работает. “Надеюсь через несколько дней налажу и отсюда сотрудничество в “Правду”” [25], - сообщает Ленин в Петербург.
Он пишет соратникам в Париж, Цюрих, в Россию. Пишет и на адрес Н. Подвойского в Петербург. Отправленное ему письмо предназначено депутатам-большевикам IV Думы. Ленин уверен: допущена ошибка, нельзя было товарищам связываться с меньшевистской частью социал-демократической фракции в составлении отчета. Ведь ничего, кроме склоки, не выйдет. Отчет надо было издавать свой собственный. Теперь же приходится исходить из того, что сделано. И Ленин советует, как вести себя с депутатами- меньшевиками. Прилагает набросок тезисов отчета.
Особенно актуальным в это время стал национальный вопрос. Повсюду в связи с нарастанием революционного движения и надвигающейся войной усилилась националистическая пропаганда. Буржуазия стремится расколоть рабочий класс, подорвать и ослабить его интернациональное единство и солидарность. Ленин решает использовать пребывание в Швейцарии для выступлений с рефератами. Надо разъяснить взгляды большевиков на национальный вопрос и колониальную политику империалистических держав.
На почтовой бумаге черными чернилами почти без помарок Ленин пишет тезисы. Он намерен разбить своих противников, отстоять программу большевистской партии по национальному вопросу.
Состояние Надежды Константиновны позволяет отлучиться на день-другой. И Ленин отправляется сперва в Цюрих.
Его попутчицей оказывается русская девушка. Разговорились. Она - сельская учительница. Зовут ее Верой Курбатовой.
С неподдельным интересом слушает Ленин рассказ о первых шагах юной учительницы в маленькой карельской деревне, о связях с социал-демократами, о распространении их идей, о революционных выступлениях крестьян, об их борьбе против помещиков. Рассказывает девушка и о времени реакции, о преследовании многих участников революции 1905 года, в том числе и ее. А когда говорит она об условиях жизни на селе, о казенной винной лавке, находящейся против школы, об отсутствии библиотеки и книг, лицо Ленина становится задумчивым, суровым.
- Учителя, которые работают сейчас со мной,- продолжает свой рассказ Курбатова,- больше играют в преферанс и пьют водку. Не нахожу я сейчас среди них таких товарищей, каких знала в 1905 году.
- Какие же у вас были тогда товарищи?
- То были настоящие социал-демократы! - восклицает девушка.
- Вы это очень хорошо сказали-“настоящие социал-демократы!”- замечает Ленин.- Вот и скажите, какие же они, настоящие, и что вы знаете о “ненастоящих”?
И учительница поясняет: настоящими считает она тех, кто, несмотря на репрессии, остался верен идеям революции, а ненастоящими - приспосабливающихся к либеральной буржуазии.
Ленин спрашивает, что читала его собеседница. Та называет ряд книг. И упоминает две его работы - “Две тактики социал-демократии в демократической революции”, “Шаг вперед, два шага назад”.
- Эти книги,- говорит учительница,- помогли мне понять взгляды настоящих социал- демократов...
Поезд подходит к Цюриху. И Ленин прощается с попутчицей.
Его ждут здесь в большом зале ресторана “Цюр линден”. И набит зал до отказа.
“У меня, как и у многих цюрихских большевиков,- расскажет эмигрировавшая из России участница первой русской революции Р. Харитонова,- не было полной ясности в трудном для нас национальном вопросе. Бундовцы выступали с положением о “культурно-национальной автономии” для национальных меньшинств в России; ППС (Польская социалистическая партия) требовала полного отделения Польши от России, а польские социал-демократы возражали против этого. Наша же позиция в национальном вопросе - право наций на самоопределение - вызывала большие споры, которые особенно обострились в эти годы. Надо было добиться полной ясности в этом вопросе, и я слушала речь Ленина с большим вниманием. Сложный и запутанный, как мне всегда казалось, национальный вопрос становился в изложении Ленина ясным и понятным” [26].
- Нет большего несчастья для нации, как покорить себе другую нацию,- подчеркивает Владимир Ильич.
Страстно, взволнованно выступает он против угнетения слабых национальностей. Горячо отстаивает право наций на самоопределение, принципы пролетарского интернационализма, сплочения всех трудящихся в борьбе против царизма и буржуазии.
На следующий день Ленин уже в Женеве. Здесь, где такая масса всякого рода эмигрантских национальных групп, он выступает с тем же рефератом. Затем его слушают в Лозанне.
И снова Ленин в Берне. Наконец Кохер принял Надежду Константиновну, поместил в своей клинике на Фрейбург-штрассе. Она вспомнит позднее: “Ильич полдня сидел у меня”. А вторую половину? “Остальное время,- узнаем от нее же,- ходил в библиотеки, много читал, даже перечитал целый ряд медицинских книг по базедке, делал выписки по интересовавшим его вопросам” [27].
Наступает день, когда Надежду Константиновну оперируют. “Операция, видимо, сошла удачно, ибо вчера уже вид был у Нади здоровый довольно, начала пить с охотой,- сообщает Владимир Ильич матери.- Операция была, по-видимому, довольно трудная, помучили Надю около трех часов - без наркоза, но она перенесла мужественно. В четверг была очень плоха - сильнейший жар и бред, так что я перетрусил изрядно. Но вчера уже явно пошло на поправку...” [28]
Теперь Владимир Ильич может вплотную заняться делами. Из разных городов съезжаются в Берн
