— Вот, глядите. Один из наших фигурантов был в России в мае, и этот господин до сих пор там. Значит его и надо завтра ждать вместе с нашими. Да, тут не разберешься, кто всю эту кашу затеял. Подожди, подожди. А можно позвонить в Москву? — спросил он Фрица.
— Можно, сказал тот. Можно к нам в посольство или ко мне в фонд.
— Прекрасно. Пусть Сушин узнает, где находится этот господин. А если выехал из России, то как он это сделал. И вообще, кто ему давал визы и разрешения.
— А что, весьма разумно, — одобрил Николай, но Степан уже не заметил его реплики. Он решительно шёл за Фрицем давать указания в далекую Москву. Минут через пятнадцать они вернулись, и тут Николай решил посмотреть на вечерний Берлин.
— А у меня есть предложение, — сказал он. Не пойти ли нам в казино?
— Куда, куда? — удивился Герхард.
— В казино. Там где люди играют. На деньги. Они у нас есть, времени до завтра много, поэтому почему его не занять? Вон Степан явно не против.
— Я не против, — подтвердил Аршинов. — Сто лет там не был. Помню до войны в Петербурге захаживал, бывало, по служебным надобностям.
— В казино, так в казино, — пожал плечами Фриц. — Играть так играть.
Казино было шумным, огни горели ярко и женщин было много. Это было какое-то увеселительное заведение комплексного типа – казино совмещалось с рестораном, а всё это со сценой, на которой полуголые девушки дрыгали ногами. Как понял Коля, развлечения были на любой вкус. Сам он казино не любил, и даже на волне успеха туда не захаживал – что-то ему было неинтересно. Ресторан, считал он, это ресторан. Стриптиз – это стриптиз. А азарта ему и в бизнесе хватало с головой. Поэтому, вытащив толстую пачку денег, он сказал.
— Предлагаю совместную игру – каждый ставит сам, но выигрыш общий. Играем, пока хватит денег.
Они закупили фишек и пошли к рулетке. Что это такое Коля знал чисто теоретически и правила игры ему были не известны. Поэтому он пошёл играть в карты. Приглядевшись, он нашёл игру по типу «двадцати одного» и стал потихонечку раскидывать картишки. Надежда с Аршиновым стояли у рулеточного колеса и тот что-то объяснял девушке. Фриц где-то потерялся, но это почему-то не беспокоило.
Через час Николай остался практически без фишек, а у Аршинова и Нади были весьма ощутимые кульки. Фриц тоже пришёл пустым и они обменялись долгим, понимающим взглядом. Получив денег, они пошли в зал, где на сцене шло активное представление и сели за столик. Есть не хотелось, поэтому заказав минимум к кофе, стали глядеть на представление. Коля за годы перестройки и строительства капитализма в СССР наведался всякого, поэтому его эскапады девиц не волновали. Но Фриц и Аршинов довольно бурно реагировали на их ужимки и прыжки, в чём были солидарны с залом. Шумный зал, подогретый вином и азартом, был зрителем благодарным и поддерживал артистов рёвом и аплодисментами. Надежда смотрела на всё это с чисто женским профессиональным интересом. Николая уже давно интересовал подобный взгляд, и он пытался понять, что за ним скрывается. Уловив, что зал достаточно разогрет, девочки покинули сцену и оркестр стал играть что-то бравурное. Наверное, это фокстрот, решил Коля. Кавалеры стали приглашать дам и вскоре все довольно весело плясали. Аршинов встал и несколько церемонно пригласил Надю. Они пошли танцевать, а Фриц с Николаем были атакованы парой невысоких блондинок. Фриц сдался и пошёл танцевать, а Коля жестами показал, что у него нет ноги, руки и сам он несчастный инвалид. Наверное выражение лица было у него самое жалостливое и поглядев на него блондинка пошла искать более легкую добычу.
Степан и Надя вернулись, отплясав своё, а Фриц стал задерживаться. Они уже допили кофе, танцы снова сменились на представление, а Фрица всё не было. Наконец он появился, и обе блондинки сопровождали его как конвой.
— Я предлагаю встретиться утром, — радостно сказал он. Блондинок это почему-то развеселило, и они стали смеяться низким, грудным смехом. Причём обе. Николай выразил радость по поводу будущих встреч и Герхард отбыл куда-то по направлению к выходу.
— Ну вот, человек нашёл себя, — меланхолично сказал Николай, — а что же делать нам. Степан Терентьевич – чего же ты теряешься?
— Как старый полицейский скажу, что знакомство с женщинами в подобных местах, не подтверждённые знанием языка могут привести к весьма печальным последствиям. Расследовали мы в своё время одно дело в Риге…
Надежда лукаво посмотрела на Аршинова и сказала.
— В этих делах от мужчины умения владеть языком не требуется.
Николай засмеялся, отметив для себя что все анекдоты придуманы ещё наверное древними греками. А вот Аршинов смутился, но Надежда разрешила ситуацию.
— А не пойти ли нам в русский ресторан? Я слышала, что их здесь много.
Данное предложение было с энтузиазмом встречено участниками, и, в итоге, они попали в место под прозаическим названием «Берёзка». Основной вечер уже прошёл, поэтому в ресторане народу было немного. Женщины сиротливо сидели за сдвоенным столиком, да компания человек из восьми шумно гуляла в углу. Её шум и выкрики ровным гулом заполнял пространство. На сцене сидело обязательное из фильмов тридцатых годов трио балалаечников и весело бряцало «Калинку». Народ благосклонно слушал и просил водки. К вящему удивлению Коли, в потолок не стреляли и 'Боже, царя храни', петь не требовали.
Подскочил официант и что-то спросил по-немецки.
— Водки и пельменей, — по-русски попросил Николай, но совместными усилиями состав заказа был уточнён в сторону борща, жаркого по-московски и чая. Коле удалось отстоять свои пельмени лишь когда он привёл в качестве аргумента своё сибирское происхождение. Тем временем трио балалаечников на сцене сменилось человеком с гитарой, который запел что-то из Вертинского. Пел он хорошо, но долго. Пьяная компания хотела что-нибудь пободрее, и после небольших переговоров с музыкантами те заиграли «Прощание славянки». Услышав знакомые звуки народ внезапно замолчал, а певец, отложив гитару, выпрямился и запел. Это был какой-то полковой подвариант, не сильно отличающийся от более поздних модификации. Николай и сам пел что-то подобное, попадая в ногу под барабан. Но здесь песня звучала совсем по другому. Люди в зале это тоже почувствовали и потихоньку стали подпевать, тем более, что простые слова сами просились на язык. Николай удивлённо посмотрел на поющих. Приглядевшись и прислушавшись он понял – в зале сидели бойцы. Этих эмиграция не сломала. Они были готовы драться. Чувствовалось, правда, что им нет особой разницы за что. А насчёт жизни и простого человеческого счастья – так это как в бою, где смерть может прийти в любую минуту.
Уже потом, до Николая дошла простая мысль, что интеллигенты по ресторанам ночью не ходят. Уж если человек сидит в кабаке, значит он при деньгах, а значит любит и умеет бороться. Но это было потом. А пока он ошарашенно смотрел на зал. И какого же фига вы проиграли войну, думал он.
Он вспомнил историю про уважаемого им профессора Лотмана, долгие годы преподававшего в Тартусском университете в Эстонии. Тот стоял за дефицитными при советской власти бананами и, ввиду нехватки, пошёл без очереди, как ветеран Отечественной войны. Стоящий рядом пожилой эстонец стал плеваться и кричать, что он тоже ветеран, и ему тоже надо.
— Ну и берите без очереди как я.
— Но я ветеран другой стороны.
— Тогда терпите, раз так плохо воевали.
В конце концов всё успокоилось. Хозяин снова выпустил балалаечников и они лихо заиграли что-то про родные осины.
Вновь прибывшую группу заметили. Да, чужие здесь не ходят, меланхолично подумал Коля. Он вспомнил, что в современной ему Германии сходить на русскую дискотеку считалось подвигом. Здесь, наверное, так же, решил он. Он вдруг сообразил, что уже сжился с пистолетом – совсем его не замечает. И как же я у себя в Москве буду?
— Простите – закурить не позволите? — подход женщины был весьма тривиален. И ведь что интересно, она сразу выбрала Аршинова в качестве молодого, холостого и неженатого.
Степан привстал и начал о чём-то с ней разговаривать. Женщина слушала его и кивала головой.
