Потом взяла какую-то денежку и пошла обратно, к тому столику, откуда пришла. Вскоре оттуда поднялась довольно молодая, но весьма фигуристая дама и пошла к ним. Аршинов позвал официанта, тот быстро принес стул. Она несколько скованно присела и оглядела компанию.
— Здравствуйте. Меня Женей зовут, — сказала она Аршинову.
В это время официанты стали приносить еду и расставлять приборы. Аршинов кивнул официанту и даму стали заставлять тарелками. Она отрицательно замотала головой.
— Мне лучше деньги.
— Деньги тоже будут, — уверенно сказал Степан. — Меня Степаном зовут. А это Надежда. Оставшийся – Коля. И не волнуйся – никто тебя не обидит.
Николай с интересом глядел на уверенного в себе Терентьевича. Вот что значит опыт, печально думая про себя. Лихо он с ней. А я всё что-то телепаюсь и телепаюсь. Женя постепенно успокаивалась и, переглянувшись с Надеждой, сделала какие-то свои выводы и стала вести себя менее напряженно.
— А по вам сразу видно, что вы не из Берлина.
— Почему, — удивился Коля. — Чем мы не такие как вон тот господин, который шампанское стоя пьёт?
— Это игрок на бирже. Он сегодня выиграл. Поэтому и поит всех. Завтра проиграет и его будут поить. У нас здесь довольно узкий круг собирается – все друг друга знают. А у вас выражение лиц другое. Как у американцев. Но они здесь редко бывают. У нас район не туристский.
— Что, совсем работы нет?
— Инфляция. Её для немцев-то не хватает. А для женщин тем более. Надо отсюда выбираться. Наверное в Штаты, отец так говорит.
— Почему? — спросил Степан.
— А ему на работу не устроиться. Он военный, офицер Генштаба. Он говорит, что в Германии своих военных хватит ещё на три войны. А в Америке армии почти что нет, а она им будет нужна.
— И с кем они будут воевать? — снова вмешался в разговор Коля.
Женя удивленно посмотрела на него. Она уже ела борщ, поэтому, чтобы ответить даже положила ложку.
— С японцами конечно. У меня папа специалист по японцам. Он даже язык знает. Мы бы в Японию уехали, но его не пускают. Он ходил в посольство, но ему отказали.
Степан поднял рюмку и аккуратно держа её за тонкую ножку сказал.
— Ну что, за Родину. Чтобы у неё и у нас всё было хорошо.
— Будем надеяться, — кивнул Коля.
Так, под водочку, они быстро съели борщ. Он был хорош. Коля ел такой в «Шинке» – это был ресторан около Московского Центра Международной Торговли. Его держал какой-то эмигрант и кормили там прекрасно. А через дверь был его же французский ресторан «Ле Дюк». Вот тот был страшно дорогой и на любителя. Поэтому гуляя в компании, они часто ждали в пустом «Ле Дюке» пока освободятся места в «Шинке».
Когда они приступили ко второму, в зал вошёл Линь вместе с профессором-экспертом.
— Когда кто-то работает, кто-то неизбежно отдыхает, — сказал он очередную выстраданную мудрость многотысячелетнего китайского народа. Им налили водки, и они выпил. Женщины за своим столиком было оживились, но Аршинов выразительным взглядом поставил их на место – надо будет, позовём.
— Как успехи, — спросил Коля. — Нашли?
— Нашли, — ответил профессор, активно жуя хлеб. — Восемнадцать человек. Было двадцать один – троих убили, чтобы лишних не тащить. Практически с Памира. Говорят, что взяли их военные. По-русски не говорит ни один. Хорошо, я фарси знаю. Говорят, что жили одной семьей – сорок человек. Окружили кишлак и забрали всех. Говорить с ними тяжело – таких слов как железная дорога или пароход совсем не знают, но судя по рассказу – пешком догнали до железной дороги, потом в какой-то большой город. В Германию везли пароходом – если я их правильно понял сунули в трюм, три дня не кормили. Здесь выгрузили ночью и повезли в машине. Вот и весь их рассказ. Что случилось с первой половиной – не знают.
Принесли ещё борща и профессор стал жадно его есть. Похоже, что в своих розысках они не успели пообедать. Линь тоже ел борщ. Бедная Женя ничего не понимала, но старалась смотреть только на Степана, мужественно делая вид, что всё остальное её не касается.
— Скажите Линь, а у вас какие ощущения?
— Завтра в полдень всё решиться. Мы оставили там людей, теперь всё зависит от воли провидения. Если оно будет благосклонно – мы поставим точку в этой истории. И миропорядок будет развиваться так, как ему полагается.
Николай встал и поманил Аршинова.
— Ну что, Степан, покурим.
Они вышли. Ночь уже практически кончалась. Ещё часа полтора и начнёт светать.
— Бери девчонку и двигай в гостиницу. Я думаю, она знает что где. Завтра к девяти подходи сюда – машина будет тебя ждать. И ещё имей в виду – Америка – стратегический противник России. Не сейчас, но лет через двадцать. Поэтому подумай про этого специалиста по Японии. В будущем может пригодиться. А мы с Надькой наверное утром двинем в Москву – делать мне здесь больше нечего. Линя я тоже заберу. Переводчика тебе Фриц обеспечит. Возьмёте вы их, или не возьмёте – главное всё равно будет решаться в Москве. Как только разберётесь, сразу лети в Москву.
— Николай Эдуардович, а может поездом. Боюсь я этих аэропланов. Уж больно неуютно в них.
— Степан Терентьевич. Время работает не на нас, а на наших противников. Пойми сам – так мы здорово выигрываем во времени. Они-то в Германию летать не могут. Нелегально они проходят либо пешком через границу, либо на пароходе. Ты думаешь, почему мы с тобой ещё живые? Они просто не успевают нас отследить и поймать.
— Хорошо, аэропланом, так аэропланом. Но если бы господь хотел, чтобы люди летали, он бы дал им крылья.
В резиденцию они приехали быстро. Ночной Берлин был пуст, машин и трамваев не было, митингующих толп тоже. Было видно, что многие увеселительные заведения открыты, в них толпился народ, из дверей и окон доносилась музыка. В машине он заговорил с Линем. Китаец сидел молчаливый и серьёзный, поэтому Коля долго не решался задать ему вопрос, который волновал его с утра, как только схема взаимодействия немцев и русских стала вырисовываться в деталях.
— Скажите Линь, а что вы будете теперь делать? Документы и записи докладов Свена Гедина уже разошлись по всей Европе. Теперь каждый, кому не лень, будет обращаться к вашим богам.
— Ну, вы, христиане, обращаетесь к своему богу каждый день, но что-то он не очень отвечает на ваши молитвы. Мы найдём другие формы обращения, а эти останутся в прошлом. Но на это уйдёт несколько лет. А сейчас мы думаем над тем как нейтрализовать последствия. Пока мы склоняемся к идее уничтожения всех, кто прикасается к запретным ритуалам.
Решительные ребята. Всех убьем, одни останемся.
— Ну, всех не перебьёшь. И потом, это хорошо, пока не наткнешься на сопротивление организованной государственной структуры. А то, что они потянутся к этим секретам, я вам обещаю. А там уже вопрос – кто кого уничтожит. Как бы не вас со всем Тибетом вдогонку.
Фриц был уже на месте. Судя по тому, что он пил кофе в курительной, он недавно вернулся, поэтому был доволен и вальяжен.
— Ну что, Николай, чем закончилась ваша поездка?
— Мы оставили господина Аршинова с дамой, завтра в 9 его надо будет забрать у ресторана «Березка».
— Хорошо. Я вижу господина Линя. Каковы успехи в загородном доме?
— Они нашли таджиков и оставили засаду. Завтра в полдень должно начаться жертвоприношение, поэтому можно надеяться, что жрецы этого дурацкого культа всё-таки появятся. Но придут они или не придут, в любом случае, полдела сделали, мероприятие сорвали. Других-то жертв у них нет.
— Чудесно, удивительный человек. А что думает господин Линь?
— Я считаю, что нам всем надо в Москву, — сказал китаец, наклоняясь в поклоне в сторону Фрица. — Дело будем доделывать там. И потом, некоторое время назад, господин Николай попросил меня
