доселе. Его руки стали жадными.
– Тебе непременно надо ночью возвращаться в Элшем? Ну ответь же «нет», умоляю! Не оставляй меня здесь одного.
Она прижалась к нему.
– Для всех – я у Анны. Но только на эту ночь. Нет, я не оставлю тебя в одиночестве.
Из кухни донеслись какие-то приглушенные звуки.
– А ты – миссис Престон? – спросил он.
Торжественность его голоса заставила ее весело засмеяться.
– Нет, я твоя сестра. Миссис Стил. А назвалась я Анной. Миссис Харви приготовила две спальни, поскольку я сказала ей, что останусь. Разумеется, у нее с мужем есть комната в подвале. А окна твоей спальни выходят прямо в парк. Ты сможешь услышать сов. Скажи, ты счастлив?
– Я всегда бываю счастлив в такие минуты. А в другое время нет. Но не бойся, мне будет здесь очень удобно и уютно. Обещаю, что постараюсь беречься, так что ни о чем не беспокойся, дорогая. Ты так много сделала для меня… – Внезапно он о чем-то задумался; лицо его преобразилось, и он спросил: – Кэти, милая, что бы я делал без твоей заботы, любви? Да без тебя я был бы самым одиноким и брошенным человеком, скитающимся по пустыне.
– Замолчи! С тобою всегда будет моя любовь! И ты это знаешь, так что мне нет нужды напоминать тебе об этом. А теперь пора ужинать. Настало время проверить кулинарные способности миссис Харли.
Он неохотно отпустил ее. В течение всего ужина он не сводил с нее восхищенного взгляда, изучал ее кружевные рукава, изящно облегающие тонкие запястья, его изумляло, как очаровательно она держит голову во время разговора с ним.
– Кэт, по-моему, ты самая прекрасная женщина в Англии.
– Ты романтик! – весело рассмеялась она. – Мне ведь уже за сорок.
– Ну, я не моложе тебя, но полагаю, что до сих пор – весьма красивый парень.
Она критически оглядела его.
– У тебя чуть поредели волосы, любовь моя. А мои постепенно начинают седеть.
– Да где ты видишь седые волосы? А если они даже и есть, то разве нельзя выдернуть их?
Его голос был таким настойчивым, что Кэтрин вдруг осознала, что неожиданно пробудила в нем его никогда не дремлющее чувство страха перед старением и ненависть к смерти. Иначе он бы просто рассмеялся. Но он постоянно старался отогнать от себя эти призрачные дурные предчувствия.
– Знаешь, это будет довольно длительной процедурой, и у нас не останется времени как следует испытать удобство наших спален, – проговорила она.
Его глаза снова весело заискрились.
– Первый вопрос рассмотрен и одобрен. Что касается второго вопроса, то я внесу в него поправку. Поскольку здесь имеется только одна спальня с видом на парк и поскольку нам обоим нравится этот вид, то решение будет следующим: поселиться в этой спальне вместе.
Однако так не могло быть всегда. Тетушка Бен все больше слабела, и Кэтрин очень беспокоилась, находясь далеко от нее. Поэтому она не могла часто проводить ночи в Лондоне. Ей приходилось наносить пусть частые, но короткие визиты в дом возле Риджентс-Парка, заезжая иногда на ужин, иногда на чай, а один раз она заехала туда даже на завтрак после ночи, прямо из отеля «У Томаса», где ей пришлось остаться после одного из приемов, устроенных Вилли.
Ей никак не удавалось проводить вдвоем с Чарлзом большую часть времени, и план, прежде казавшийся таким удачным, теперь нельзя было называть таковым. В Уонерш-Лодже Кэтрин обнаружила, что ей не давала покоя ее привычка засиживаться допоздна, ожидая приезда Чарлза из Лондона. И она никак не могла уснуть до полуночи. Она играла в разные игры с детьми, потом вышивала в надежде, что на нее все же нападет долгожданная сонливость и она сможет отправиться спать.
В одну из таких утомительных бессонных ночей Кэтрин лишь в час растопила камин, а в два часа подкинула в него угля. Казалось, что уже бесполезно отправляться в постель, ибо на этот раз бессонница была просто невыносимой. Кэтрин подумала, что этой ночью она вообще не уснет и ей придется бесцельно бродить по дому или сидеть в кресле, пытаясь ни о чем не думать и лишь стараясь не разрыдаться.
Как все-таки может быть одиноко в доме, полном людей!
Она была совершенно измучена бессонницей и всякими мрачными мыслями, как вдруг ей почудилось… что раздался знакомый цокот копыт и звон колокольчиков приближающегося кэба.
Она напрягла слух. Неужели это просто показалось? Неужели и сейчас ей кажется, что она слышит шаги на дорожке, ведущей к дому? Не может быть!
Но все же это были шаги. А спустя несколько секунд – тихий стук в окно – и появился он… Она увидела его высокую, стройную фигуру, освещенную тусклым светом луны, увидела его лицо, прижавшееся к оконному стеклу.
Кэтрин распахнула дверь и бросилась в его объятия.
– О любовь моя, больше ты никогда не покинешь меня?
– Никогда! Мне было так одиноко в этом проклятом доме возле Риджентс-Парка… И все казалось, я сойду с ума!
–
Из танцкласса пришла Кармен. Ее личико было залито слезами. Кэтрин с трудом удалось вытянуть из нее, что случилось. Дочь была убита горем. Оказывается, несколько девочек, занимающихся вместе с ней, поют скверную песенку о некоей женщине по имени Китти О'Ши. Они знают, что это – ее мама.
Джералд, который поверил в ее обещание, что мистера Парнелла больше не будет в их доме, слышал его голос, доносившийся из гостиной. Он ничего не сказал Кэтрин, но тут же подтвердил свою поколебленную преданность отцу, написав ему письмо:
Вилли телеграфировал домой, сообщив, что получил письмо от Джералда и на следующий день собирается приехать.
Кэтрин чувствовала, что грозит неизбежный скандал. Она мельком взглянула на себя в зеркало и была потрясена своим отражением. На ее лице застыли небывалые доселе твердость и решительность. Куда пропала милая, грациозная женщина в платье с кружевами, улыбающаяся своему возлюбленному? А может, она являла собою двух совершенно разных людей? Неужели это так?
Вилли был абсолютно спокоен, что было для нее полной неожиданностью. Его сдержанность и хладнокровие нервировали ее намного сильнее, нежели привычные крики ярости и приступы гнева. Он сильно напугал ее, сказав, что оставляет свой пост и уходит из политики.
– И это после всех неприятностей и сложностей, с которыми тебе достался Голуэй?! – недоверчиво спросила она.
– Я
