Главный калибр ожил с легкой дрожью, отдавшейся по всему корпусу.
Энергоцентраль у них короткая, но на дистанции до астрономической единицы ее достаточно.
Заработали ракетные башни, а в следующий момент Энхо дал выстрел – виртуальный сгусток помчался к закрывшейся полем, начавшей тормозить и выпускать ловушки цели…
Вспышка, и от целера не осталось ничего.
Эру Венц поморщился, ему подумалось, что люди, бывшие на том корабле, погибли лишь потому, что кто-то заплатил Янусу и его офицерам, стали жертвами непонятно кому нужной «демонстрации»…
Но дело солдата и наемника в том числе – исполнять приказы, даже такие, которые ему не нравятся, и он зарабатывает деньги так, как умеет, так, как может, тем, для чего его создали.
«Отлично!» – воскликнул Янус.
«Служу…» – Энхо осекся.
Сказать «Империуму» глупо, и он ведь даже не знает, для кого сегодня убивает.
Сброс скорости, маневр, и из брюха транснависа вывалилось несколько орбитальных бомб – вряд ли хоть одна из них достигнет поверхности, а если и достигнет, то наведется, скорее всего, на ближайший по курсу город, и будет сбита установками системы ПКО.
Но задача «Фалько мальтуса» сегодня – не нанести урон, а нашуметь.
Метки в координатной сетке движутся, шевелятся, как попавшие в невод рыбы… хозяева инсулы понимают, что в гости к ним явился некто недружелюбный, и готовят встречу…
Им же нужно гасить скорость и разворачиваться, чтобы уйти обратно.
А это трата времени и топлива, рискованный маневр, минуты относительной неподвижности, когда по транснавису попасть не сложнее, чем палкой по подброшенному арбузу.
Вот сейчас и станет ясно, чего стоит Меровей как техник.
Если ремус подведет…
Второй выстрел, но на этот раз неудачный… третий сжирает несколько отправленных в их сторону ракет… начинает сбоить анасим, управляющий подачей обратного сигнала… Энхо, ругаясь, тратит драгоценные минуты на то, чтобы настроить его…
«Фалько мальтус» уже не мчится, а почти парит, готовится к развороту. Выстреливает ложные цели, во всех диапазонах излучающие как настоящий транснавис, на полную мощность работают генераторы виртуальности и ноль-машины.
Два целера ползут им навстречу, но пока они далеко и есть хорошие шансы успеть… оп-па, а вот и третий корабль, куда больше других, напоминает тяжелый декуррер ургов…
«Огонь по главной цели!» – командует Янус.
«Есть!» – отзывается Энхо.
Им осталось только смыться – шум получился изрядным, бомбы сбросили, боевой транснавис сбили, уничтожили с дюжину спутников и наверняка вызвали своим появлением легкую панику.
Разворот, на нулевой скорости, самый опасный момент…
Полная тяга, и теперь он может расслабиться – от артиллеристов больше ничего не зависит, особенно от него, орудия прикрытия еще могут пригодиться, если чужая ракета подберется вплотную.
Уйти в перлаборацию можно уже здесь, но рискованно, планета слишком близко.
Есть вероятность того, что гравитационными силами их разорвет даже не на атомы, а на кварки.
Хотя то же случится, попади в них кто-то из своего главного калибра…
По внутренним часам прошло не меньше суток до момента, как перед глазами вновь закружились разноцветные «снежинки», хотя на самом деле таймер не отсчитал и двух часов.
Вспышка, потеря ориентации, тошнота – и они очутились в новой инсуле.
Три планеты без спутников, одна из них газовый гигант, никаких транснависов, несколько разбросанных там и сям навигационных буев – Сагирт, необитаемая система, идеальное место для того, чтобы сменить курс и замести следы…
Курильница в виде горного журавля дымится на столике, и сладкий запах раздражает обоняние. Стены голые, без занавесей или украшений, а два кресла по сторонам от столика смотрятся подчеркнуто аскетичными – никакой мягкости, исключительно функциональность.
Хозяин выглядит в этой обстановке чуждо, словно неведомо как попавшая на заснеженный пик рыба.
– Прошу, проходите, прошу, во имя небесной справедливости, – рокочет он, делая какие-то нелепые жесты, и сутана верховного понтифика, расшитая красными молниями, вздрагивает на его плечах.
Сестра Валерия опускается в кресло, на самый его краешек.
– Могу предложить вина или редкой настойки, привезенной с варварских планет, – говорит Луций Каелум, дернув себя за бородку. – Успокаивает дух, укрепляет рассудок.
– Не стоит скрывать за любезностью нашу враждебность, – произносит сивилла и замолкает, чтобы понаблюдать за реакцией собеседника.
Верховный понтифик багровеет, глаза его становятся как у рака, но через миг он берет себя в руки.
– Какая враждебность, помилуй нас Божественная Плоть? Мы все служим единой силе и посему не можем, не имеем права думать о личном, когда Мерцающий трон и Империум нуждаются в нас, – говорит он.
«Неужели тут стоит подслушка непосредственно от Вальгорна и жрец об этом знает? – думает Валерия. – Хотя нет, маловероятно, скорее всего, он просто успокаивает себя, с помощью таких вот фраз борется с собственным страхом».
Они находятся на одном из верхних этажей громадной пирамиды, расположенной в пределах Монтисполиса и именующейся храмом Согласия – здесь Каелум полноправный владыка, и хоть приказы он отдает именем Божественной Плоти, это ничего не меняет.
Внутри этого святилища власть императора значит очень мало.
– Само собой, могущественный отец, о том же и мои мысли, – кивает она. – Существуют опасности, грозящие единой цели нашего бытия, ради устранения которых мы должны забыть о том, что было ранее.
Фраза достаточно обтекаемая, ни к чему не придерешься, но в то же время она наводит на мысли о том, что произошло с Овиго, одним из тех, кто привел Вальгорна к власти.
Второй – ее сегодняшний хозяин.
– Конечно, дочь моя, – Каелум небрежно напоминает, что его гостья формально ничем не отличается от обычной прихожанки, что церковь Божественной Плоти не признает особого статуса Антрум Ноктурна.
Но это еще ничего, случались времена, когда сивилл именовали отродьями Хаоса и жгли на кострах.
– Если ты решила исповедоваться, открыть душу, то я с радостью тебя выслушаю, – продолжает верховный понтифик.
По всем признакам он боится, трясется от страха за свою жизнь, ждет момента, когда император решит явить «благодарность», и прекрасно знает, что тут не помогут ни экзорцисты, ни богатства и влияние церкви, раскинувшей щупальца на тысячи обитаемых планет.
Трудно противоречить, если твоей смерти хочет твой собственный бог.
«Что же, если ты хочешь исповеди, ты ее получишь, могущественный отец, – иронично думает Валерия. – Фехтовать словами мы можем до бесконечности, но толку от этого будет не очень много».
– Ты сам прекрасно понимаешь, что находишься недалеко от врат Обратной Стороны, – говорит она. – Тот, кто избавился от Овиго, вряд ли захочет сохранить жизнь верховному понтифику, и только я могу удержать карающую руку Божественной Плоти.
Каелум открывает и закрывает рот, в глазах его мелькает недоверие.
– Ты сошла с ума? – спрашивает он. – Не боишься, что разговор будет записан и отдан… куда надо?
– Не боюсь. – Валерия улыбается именно так, как нужно в такой момент – уверенно и спокойно, но не слишком жестко, еще не хватало, чтобы верховный понтифик окончательно струсил. – Ты же знаешь, что смерть для таких, как я, несущественный фактор настоящего, неизбежный и поэтому не внушающий страха и что мое место займет другая сестра, и Антрум Ноктурна продолжит жить, как и сохраненная нами память,
