— Ага! — Ромка, взволнованный, схватил лопату. — Да не мешай же ты, Грицю, вылазь из ямы, быстро!
Гриць поспешно выполнил приказ друга. Лежа на животе, он следил за работой Ромки.
Постепенно на дне ямы вырисовывался какой-то темный предмет. Когда стало возможным ухватить его руками, Гриць не вытерпел и снова прыгнул в яму.
— Ух, какой тяжелый! Там, видно, добра разного много, — лихорадочно дрожа, прошептал Ромка.
Мальчики присели на дно ямы. Уперлись ногами и спинами в стенку и изо всех сил потянули клад.
— Не поддается, холера! У черт! — выругался Ромка.
— Да не ругайся, прогневишь бога… — рассердился Гриць.
— «Прогневишь!»
Ромка еще несколько раз копнул вокруг таинственного предмета, и на этот раз мальчики вытащили большой камень.
— Вот тебе и клад! — едва не плача, проговорил Ромка и только сейчас почувствовал, как болят исцарапанные грязные руки.
— Вот видишь, в камень обратился. Говорил я тебе, не гневи бога.
— А ну тебя, — сердито отмахнулся Ромка.
Утомленные друзья сидели на дне ямы и злились друг на друга. Наконец Гриць пнул ногой камень и, глотая слюну, проговорил:
— Йой, и голоден же я!
Тогда Ромка предложил пойти на картофельное поле, что у подножья горы.
— А если поймают? — боязливо спросил Гриць.
— Цапля, а на что у тебя такие длинные ноги? — ответил Ромка.
Вот и картофельное поле. Осторожно озираясь, Ромка лопатой копает картошку, а Гриць собирает и прячет ее за пазуху.
— Хватит, бежим назад! — предлагает Ромка.
И мальчиков точно ветром сдуло с поля.
Благополучно выбравшись из зарослей молодого ельника на полянку, мальчики присели и высыпали картошку на песок. В небольшую ямку сгребли сухие листья и разожгли костер. То и дело с треском вылетал рой золотистых искр, дым ел глаза. Но кто обращает на это внимание, если впереди такое наслаждение — полакомиться печеной картошкой!
Вкусная печеная картошка! Обжигая пальцы и губы, оставляя под носом черные усы от сажи, друзья с жадностью ели рассыпчатую белую мякоть.
— Вот если бы сейчас хоть щепотку соли, а, Гриць?
— Да она и без соли вкусная!
Вдруг раздался резкий свист. Жучок насторожился.
— Надо погасить костер, — прошептал Ромка. — Наверное, хозяин ноля…
Мальчики мгновенно засыпали костер песком, да так тщательно, что и сами не отыскали бы его следов.
Свист повторился, на этот раз совсем близко.
— Айда на Кайзервальд,[58] — скомандовал Ромка.
— А если жандармы? Еще поймают. Туда не разрешается ходить, — заколебался Гриць.
— Жандармы? Ну и пусть поймают! Не посадят же они нас на шнельцуг [59] и не отвезут в Вену, до самого цисаря! Дадут раза два по шее и отпустят! Гайда, Грицю!
Ромка воинственно свистнул, и мальчики бросились в густую, плотную чащу молодого ельника.
В лесу Ромка вспугнул стайку птичек и тут же увидел на замшелом пне кучу оставленных кем-то грибов. Он тихо подозвал товарища:
— Видишь? Тут кто-то есть.
— Это белка сушит грибы! — объяснил Гриць. — Ты знаешь, Ромка, прошлым летом, когда я жил у дяди Штефана в Бориславе, он взял меня с собой в лес. Там мы с дядей Штефаном на сухих веточках и сучках много грибов набрали!
— Грибы на сучках? — недоверчиво покосился на приятеля Ромка. — Разве грибы на сучках растут?
— А разве я говорю, что растут? Белка накалывает их на сучки и сушит. Вот не сойти мне с места, если вру! Она на зиму себе запасы делает.
Гриць хотел взять с пенька грибы, но Ромка остановил его:
— Не тронь!
— Смотрите на него, люди добрые, — рассердился Гриць. — Белку пожалел!
Поблизости зазвучали голоса людей, и мальчики быстро спрятались в кусты.
— Там… вот… — едва слышно прошептал Гриць, — сторожа, а может, жандармы.
Прислушались. Голоса доносились оттуда, куда указал рукой Гриць.
— А если собак спустят?
— Что-то не слышно собак, — утирая вспотевший лоб, ответил Ромка и, осторожно отступая, начал отходить назад.
Но Гриць, зацепившись ногой за обнаженный корень старого клена, упал.
— Пропали, — выдохнул побледневший Ромка. — Теперь они нас сцапают.
Прошла минута, вторая — никто не появлялся. И снова послышался тихий, но твердый голос. Мальчики прислушались. Кто-то читал:
— А ну, пошли ближе, — отважился Ромка.
Мальчики начали тихонько пробираться в чащу, раздвинули ветки и неожиданно увидели пожилого рыжеусого человека. Он сидел под высокой ивой, залитой лучами утреннего солнца, пробивавшимися сквозь густую светло-зеленую листву. В руках он держал какой-то журнал и взволнованно читал, а вокруг него на небольшой тенистой полянке сгрудилось человек двадцать студентов и рабочих. Среди них были Кузьма Гай и Ярослав Калиновский. Гната Мартынчука мальчики сначала не заметили.
«…В этом крике — жажда бури! Силу гнева, пламя страсти и уверенность в победе слышат тучи в этом крике…», — читал Сокол.
Высокий белокурый студент, стоящий около Ярослава, пригнул к себе ветку ивы и медленно, сосредоточенно отрывал листья. Это был Ян Шецкий, которого мальчики тоже не знали. Рядом с ним сидел на траве, обхватив обеими руками колени, Денис. Он восторженно слушал чтеца.
На разостланной газете лежали остатки хлеба, яичная скорлупа, луковица, колбаса. Тайное собрание, на случай налета полиции, должно было выглядеть как пикник.
— Гляди, Ромка, а вон твой тато, — толкнул друга локтем Гриць.
— Tc-c-c, — и Ромка заставил его замолчать.
На конспиративное собрание в лес не пришел Тарас Коваль. Выполняя задание Гая, он в эту самую минуту подходил к дому, где жил Ярослав. От внимательного взгляда студента не укрылось то, что против ворот на лестнице, приставленной к газовому фонарю, возился какой-то подозрительный человек в комбинезоне, то и дело внимательно вглядываясь в прохожих. Когда Тарас поравнялся с калиткой дома Ярослава Калиновского, он поймал на себе взгляд рабочего в комбинезоне.
Тарас спокойно вошел во двор и, захлопнув за собой калитку, припал глазами к щели. Теперь он ясно увидел, что рабочий на лестнице внимательно смотрит на ворота, за которыми притаился Тарас. Тогда Тарас, осмотревшись вокруг, отошел от калитки и быстро прошел мимо развешенного белья. Сквозь дыру в
