высотой 12 футов. Стена была разделена на сектора, каждый из которых был окрашен в разный цвет — золотой, пурпурный, желтый, голубой, красный и оранжевый. Песок арены, сверкающий разноцветными искрами, усиливал впечатление от этого буйства красок. Со стен свешивались гигантские разноцветные знамена.
Я решил, что все краски Гора, которые не пустили на скучные стены зданий Тарны, собрались здесь, в этом месте развлечений.
Я заметил, что здесь есть люди в сером. Некоторые из них были воинами, которые должны были поддерживать порядок. Но, в основном, это были простые горожане. Некоторые оживленно переговаривались между собой, очевидно заключая пари, но подавляющее большинство молчаливо сидело на каменных скамьях, угрюмые в своих серых одеждах. Их мысли было невозможно прочесть, но Линна сказала мне и Андреасу, что мужчины Тарны должны присутствовать в Доме Развлечений не меньше четырех раз в год, иначе они сами будут вынуждены принять участие в опасной игре.
С трибун доносились крики нетерпения, возбужденные, почти на грани истерики. Они резко контрастировали с бесстрастностью серебряных масок, скрывающих лица. Все глаза были обращены к сектору, перед которым мы стояли на коленях и который светился золотом.
Я посмотрел наверх и увидел женщину, сидящую на золотом троне и одетую в золотую мантию — единственную, которая носила золотую маску и была первой в Тарне — саму татрикс.
Лара поднялась и взмахнула рукой. В золотой перчатке она держала алый шарф.
Все смолкли.
И затем, к моему полному удивлению, люди, которые стояли на коленях рядом со мной — изгои, выброшенные из общества, осужденные — запели странный гимн. Только мы с Андреасом молчали. Он был удивлен не меньше меня.
Хотя мы всего лишь презренные животные, которые живут для вашего развлечения и умирают для вашего удовольствия, но мы славим Маски Тарны.
Слава Маскам Тарны!
Слава татрикс нашего города!
Алый шарф полетел на песок арены, и Лара села в кресло, откинувшись на подушки.
Снова на фоне резких звуков труб раздался голос:
— Пусть начнется представление.
Дикие крики приветствовали эти слова, но я плохо расслышал их, так как меня грубо встряхнули и поставили на ноги.
— Сначала скачки, — сказал тот же голос.
Нас на арене было человек сорок. Охранники разделили людей на четыре команды и скрепили наши колодки цепями. Затем они кнутами погнали нас к огромным гранитным глыбам, каждая из которых весила не менее тонны. В глыбы были вделаны кольца, к которым всех и приковали.
Затем объяснили, что от нас требуется. Скачка должна начаться и закончиться перед сектором, где в своем золотом великолепии сидела сама татрикс Тарны. В каждой группе был погонщик, который сидел на глыбе с кнутом в руке. Мы с трудом подтащили глыбы к сектору татрикс. Серебряное ярмо, раскалившееся на солнце, жгло мне плечи.
Когда мы стояли в ожидании сигнала, я услышал хохот татрикс и у меня потемнело в глазах.
Нашим погонщиком был тот самый человек, что привел меня в комнату татрикс. Он проверил у каждого из нас крепость цепей. При виде меня он сказал:
— Дорна Гордая поставила на ваш камень сто золотых монет. Смотрите, чтобы она не потеряла их.
— А что будет, если она проиграет? — спросил я.
— Она сварит вас живьем в кипящем масле, — ответил он и расхохотался.
Татрикс лениво взмахнула рукой и гонка началась.
Надрываясь, скрежеща зубами от обжигающих ударов кнута, ругая песок арены, который мешал нам, мы продвигались шаг за шагом и, наконец, подошли к финишу. Мы были первыми. Когда нас отковали от глыбы, то оказалось, что один человек умер и мы весь путь протащили его за собой.
Мы все без сил повалились на песок.
— Бой быков! — закричала одна из серебряных масок и ее крик подхватили десятки и сотни других женщин. Вскоре все трибуны ревели.
— Бой быков! — кричали утонченные и изнеженные женщины Тарны. — Пускай начинают.
Нас снова подняли на ноги и, к моему ужасу, к серебряному ярму каждого прикрепили стальные рога 18 дюймов длиной и острые, как ножи.
Ярмо Андреаса тоже украсили этими смертельными пиками и он сказал мне:
— Может быть, кому-то из нас придется умереть, воин. Надеюсь, что нас с тобой не поставят друг против друга.
— Я не стану убивать тебя.
Он странно посмотрел на меня.
— Я тоже, — сказал он, потом, помолчав, добавил, — если мы не будем драться, то нас убьют обоих.
— Пусть будет так, — сказал я.
Мы посмотрели в глаза друг другу. Каждый из нас понимал, что нашел на этом раскаленном песке верного друга.
Моим противником оказался не Андреас, а коренастый могучий человек с коротко подстриженными волосами, Крон из Тарны, член касты Кузнецов. Глаза его были цвета голубой стали, одно ухо оторвано.
— Я уже три раза сражался на этой арене и выжил, — сказал он мне.
Я внимательно посмотрел на него. Это был опасный противник.
Человек с кнутом ходил вокруг нас, все время поглядывая в сторону трона татрикс. Как только поднимется золотая перчатка, сразу должна начаться смертельная схватка.
— Будем мужчинами, — сказал я Крону, — откажемся убивать друг друга ради развлечения этих тварей в серебряных масках.
Желтая, коротко подстриженная голова повернулась ко мне. Тупые глаза не выражали ничего. И только спустя некоторое время в них что-то шевельнулось, как будто мои слова только сейчас дошли до него. Светло-голубые глаза блеснули, затем снова затуманились.
— Нас обоих убьют, — сказал он.
— Да.
— Пришелец, — сказал он, — я хочу еще раз уйти отсюда живым.
— Отлично, — сказал я и приготовился.
Рука татрикс вот-вот должна была опуститься. Я не видел ее, так как не спускал глаз с противника, чтобы рога были наготове.
Раз или два он пытался броситься на меня, но всякий раз останавливался, так как видел, что я готов отразить нападение. Мы осторожно двигались, делая обманные выпады. Рев на трибунах возрастал. Надсмотрщик щелкнул кнутом:
— Нужна кровь! — крикнул он.
Внезапно Корн подцепил ногой песок и швырнул мне его в глаза. Этот серебряно-алый дождь искр ослепил меня.
Я сразу же упал на колени, и рога Корна пронеслись у меня над головой. Я поймал его за плечо и, приподнявшись, швырнул через себя. Корн тяжело шлепнулся на землю, и я услышал его рев — рев злобы и страха. Я не мог повернуться и вонзить в него рога, так как боялся промахнуться.
Я тряс головой от дикой боли в глазах. Скованные руки не могли дотянуться до глаз, чтобы протереть их. Ослепший, весь в поту, еле держась на ногах под тяжестью ярма, я слышал вопли обезумевшей толпы.
Я слышал, как Корн с трудом поднялся на ноги вместе с тяжелым ярмом, слышал его хриплое дыхание, похожее на рычание зверя. И тут он побежал ко мне.
Я принял его удар своим ярмом. Звук удара был подобен удару молота по наковальне. Я пытался
