Приняв решение подождать, Аксель почувствовал огромное облегчение, хотя рисовать рожицу в договоре было, конечно, глуповато.
Аксель понимал, что в ближайшие дни должен одобрить отправку оружия в Кению. Он открыл папку с материалами и стал читать об обороте шведских товаров в Африке.
Через час дверь в кабинет Риссена распахнулась; Грюнлихт вошел, придвинул стул к столу и сел. Он открыл папку, вынул контракт, пролистал его до того места, где должна была стоять подпись, и встретился глазами с Акселем.
— Доброе утро, — сказал Аксель.
Грюнлихт невольно улыбнулся — рожица с торчащими волосами напоминала самого Акселя, а в пузыре, нарисованном возле рта, как раз и было написано «Доброе утро!».
— Доброе утро.
— Пока еще рано, — объяснил Аксель.
— Я понял. Никто не собирается на вас давить, хотя, если честно, мы немного торопимся. Мне опять звонил министр торговли, из «Силенсиа Дефенс» звонят по нескольку раз в день. Но знаете, я вас понимаю. Вы здесь человек новый… хотите все делать как следует.
— Именно.
— Это неплохо. А если вы почувствуете себя неуверенно, то в любой момент сможете передать дело правительству.
— Я вполне уверен в себе. Просто я еще не готов давать оценку.
— Ясно… с их точки зрения, дело тянется по-дурацки долго.
— Я отложу прочие вопросы. Могу пока сказать, что договор выглядит прекрасно. Я не собираюсь советовать «Силенсиа Дефенс» отменять погрузку товара, но я еще не готов дать свое заключение.
— Я передам сторонам, что вы настроены положительно.
— Да, можете передать… если я не обнаружу ничего, на что придется обратить особое внимание.
— Не обнаружите. Я сам читал все документы.
— Значит, договорились, — мягко сказал Аксель.
— Ну, не буду мешать. — Йорген встал со стула. — Когда примерно вы будете готовы?
Аксель снова посмотрел на папку с документами:
— Рассчитывайте на пару дней. Может быть, мне придется самому запросить информацию из Кении.
— Конечно, — улыбнулся Грюнлихт и вышел.
61
То, о чем он всегда думал
Уже в девять Аксель вышел из здания Агентства — он собрался работать дома и забрал с собой все материалы, касавшиеся экспорта. От усталости ему было зябко и хотелось есть; Аксель завернул в «Гранд- Отель» и купил бранч на двух персон. Дома он понес купленное на кухню. Беверли сидела на столе и листала журнал «Амелия. Свадебные наряды».
— Хочешь есть? — спросил Аксель.
— Не знаю, хочу ли я белое платье на свадьбу. Может, бледно-розовое…
— Мне нравится белое, — промямлил Аксель.
Аксель поставил завтрак на поднос, и они поднялись в салон, где было высокое окно и стоял небольшой красный гарнитур в стиле рококо. Они сели возле восьмиугольного столика восемнадцатого века. Столешница свидетельствовала о тогдашнем пристрастии к инкрустациям: сад с павлинами и женщина, играющая на китайской цитре.
Аксель поставил на стол семейный фарфор с серебряным гербом, положил серые льняные салфетки, достал тяжелые бокалы. Налил в бокал Беверли кока-колы, а в свой — минеральной воды, бросил туда дольку лимона.
У Беверли тонкая шейка и милый подбородок. Короткая стрижка подчеркивала плавную округлость затылка. Беверли выпила кока-колу и вяло потянулась. Красивое детское движение. Аксель подумал, что так же она будет потягиваться, когда станет взрослой женщиной; может быть, это движение останется у нее до старости.
— Расскажи еще про музыку, — попросила Беверли.
— На чем мы остановились? — Аксель направил пульт на стереосистему.
Из динамиков зазвучала удивительно чувственная «Алина» Арво Пярта. Играл Александер Мальтер. Аксель опустил глаза. В его стакане быстро поднимались вверх пузырьки, и ему вдруг страшно захотелось, чтобы он снова мог пить, как раньше. Шампанское к спарже, а потом — пропаван и стезолид перед сном.
Аксель налил Беверли еще кока-колы. Она взглянула на него и тихо сказала «спасибо». Аксель засмотрелся в ее большие темные глаза и не заметил, как газировка перелилась через край бокала и вспенилась на столешнице. Китайский рисунок потемнел, словно на солнце набежало облако, от сырости парк с павлинами заблестел.
Аксель поднялся и увидел отражение Беверли в окне. Увидел линию подбородка и вдруг понял, что она похожа на Грету.
Поразительно, как он раньше этого не замечал.
Акселю захотелось повернуться и выбежать из комнаты, из дома, но он заставил себя принести тряпку. Сердце тем временем успокоилось.
Беверли напоминала Грету больше, чем просто портретным сходством.
Аксель остановился и провел по губам дрожащими пальцами.
Он думал о Грете каждый день. Он пытался не думать о ней каждый день.
Его преследовали те дни — та неделя до финала конкурса.
Это было тридцать четыре года назад. Все в его жизни тогда померкло, он был так молод — всего семнадцать лет, но многое уже осталось позади.
62
Сладкий сон
Конкурс Йохана Фредрика Бервальда, без сомнения, самый престижный в Северной Европе конкурс юных скрипачей. Благодаря ему очень многие виртуозы попали прямо в ослепительный свет рампы и завоевали мировую известность. На этот раз в финал вышли всего три солиста. В каждом из шести туров перед молчаливым жюри играло все меньше конкурсантов, но финал должен был проходить перед многочисленной публикой в Концертном зале, вместе с концертом, на котором дирижировал Герберт Блумстедт.[37] Концерт собирались показывать по телевизору.
В музыкальных кругах сенсацией стали два финалиста — Аксель Риссен и Грета Стирнлоод из Королевской высшей музыкальной школы. Третьим финалистом был Широ Сасаки из Японии.
Для Алисы Риссен, профессиональной скрипачки, не сделавшей блестящей карьеры, успех ее сына Акселя был невероятным триумфом. Особенно с учетом того, что директор школы несколько раз жаловался ей, что Аксель начал пропускать занятия, стал рассеянным и небрежным.
После того как Аксель с Гретой прошли в третий тур, их освободили от занятий, чтобы они могли посвящать все свое время репетициям. За время конкурса молодые люди познакомились, радовались успехам другого, а перед самым финалом начали встречаться дома у Акселя, чтобы помогать друг другу.
На последнем этапе конкурсанты должны были исполнить пьесу, выбранную самостоятельно или по
