Джордж Харрисон

взаимному согласию.

Незадолго до этого один немецкий моряк увидел и услышал музыкантов, игравших в «Jacaranda». По его рекомендации, щедрыми посулами дойчмарок и податливых девочек клубному агенту из Рипербан удалось заманить их в Германию. Не испытывая ни малейших угрызений совести относительно своего вероломства, они затем присылали в «Jacaranda» письма с описанием ночных удовольствий Гамбурга. Вскоре заинтересовавшийся Уильямс оказался в «Keiserkeller». Выступавшая там группа поразила его примитивностью исполнения, и еще до наступления утра он завел с Кошмидером разговор о возможности приглашения в Гамбург одной из групп Мерсисайда, чью кандидатуру одобрил бы не кто иной, как Ларри Парнес. Однако, когда Аллан поставил на магнитофон кассету с записями этих самых групп, из–за размагничивания пленки, произошедшей, по всей вероятности, на таможне, из динамиков понеслась абсолютная какофония.

Вернувшись в Лондон, Уильямс постарался как можно быстрее забыть об этом неприятном инциденте и энергично взялся за дело. Группа без постоянного барабанщика была никому не нужна, так что после ухода Томми Мура из Silver Beatles для последующих туров по Шотландии были выбраны Cass And The Cassanovas. Сначала они отправились на север все с тем же Джонни Джентлом, а затем с Даффи Пауэром, чей второй сингл — аранжировка проверенного номера в стиле рэгтайм «Ain't She Sweet» — представлял собой неудачную попытку сочетания трэда с рок– н-роллом.

До Ларри Парнеса дошел слух, что Брайан Кассар намеревается петь сам и, соответственно, отказаться от сотрудничества с певцом, которому аккомпанировали его Cassanovas. Примерно в то же самое время Парнесу пришлось отменить предстоящие летние выступления Derry Wilkie And The Seniors, когда те забросили работу и потратили предоставленную им ссуду на новые сценические костюмы. В поисках козла отпущения они пришли в «Blue Angel», откуда, по их мнению, исходили все несчастья. «Что скажешь?» — угрожающе спросил Хоуи Кэйси хозяина заведения. Напуганный Уильяме на следующий день повез Deny Wilkie And The Seniors в «2I's». К его изумлению, в тот же самый вечер им выделили время для выступления. Еще более невероятным было то, что в баре присутствовал Кошмидер. Группа показала Лондону все, на что способны ливерпульцы, и спустя три дня они уже были на пути в Германию.

Derry Wilkie And The Seniors переманили значительную часть публики у Шеридана. После того как «Keiserkeller» вновь начал процветать, мысли Бруно обратились к «Indra», стрип–клубу, находившемуся в наиболее грязном конце Ди Гроссе Фрайхайт. Поскольку сюда заходили всего лишь по нескольку человек за вечер, он решил привлечь посетителей с помощью поп–музыки.

Такая же идея возникла у Леза Додда, содержавшего два танцзала в Уиррале, на противоположном по отношению к Ливерпулю берегу Мерси. По вторникам здесь могли танцевать взрослые, ибо афиши Додда гласили: «Никакого джаза! Никакого рок–н-ролла! Никаких тинейджеров!» Тем не менее основной доход ему приносили именно те самые джаз, рок–н-ролл и тинейджеры, и он скрепя сердце начал устраивать по субботам свинговые сессии с участием «специалистов по джазу и року», подобных Silver Beatles, выходивших на сцену после более занятых групп, таких, как команды Джерри Марсдена и Кингсайза Тэйлора, которые после выступления отправлялись играть на другие площадки.

Возможно, уже далеко не юный Додд успокаивал себя мыслью, что это своего рода нравственный крестовый поход, призванный поднять на поверхность грязную пену, дабы она рассеялась и вместо нее вновь воцарилась приличная музыка. Кроме того, существовала проблема, особенно в «Grosvenor Ballroom», заключавшаяся в том, что тинейджеры, не платя за вход, толпой врывались в заведение обычно сразу после его закрытия. Для поддержания порядка были наняты узкоглазые вышибалы. Однако за стенами танцзала довольно часто происходили столкновения между конкурировавшими молодежными группировками и совершались акты вандализма. Полиции Мерсисайда приходилось постоянно наведываться к «Grossvenor Ballroom» во время свинговых сессий.

Музыка Silver Beatles, считавших, что им нужно строить во время выступлений жуткие гримасы, иногда звучала как саундтрек к сцене массовой драки. В «Neston Institute», еще одном заведении Додда, на их глазах до полусмерти избили ногами одного парня. Сами музыканты тоже не были застрахованы от всякого рода случайностей: в один из особенно бурных вечеров в Пола Маккартни швырнули стол. Обычно такое случалось, когда они привлекали излишнее внимание подружки какого–нибудь громилы, либо, по мнению подобного же громилы, играли слишком медленно или слишком быстро. К счастью, они выходили из подобных переделок целыми и невредимыми, за исключением случая, когда в феврале 1961 года Стюарт получил незначительное ранение головы.

Некоторые агенты не гнушались устраивать беспорядки на площадках конкурентов, подрывая тем самым их репутацию среди горожан, другие организовывали кампании в местной прессе. Так, именно газетная статья вынудила Додда вернуться к своей прежней политике отказа от джаза и рок–н-ролла. Доставляли ему хлопот и музыканты, плохо экипированные технически. В особенности это касалось Silver Beatles с их убогими усилителями, как правило, игравших без барабанщика. Однажды им предложил свои услуги предводитель одной из молодежных банд — огромный, неуклюжий парень по имени Лискард. Не желая портить с ним отношения, они позволили ему расколошматить ударную установку Томми Мура, все еще находившуюся в их распоряжении, хотя самого Томми уже давно не было с ними. Когда они потеряли преемника Мура Нормана Чепмэна, которого призвали в армию всего через три недели после того, как он начал играть с ними, Аллан Уильямс был вынужден послать в тур с очередным подопечным Парнеса Дики Прайдом другую группу.

После того как Silver Beatles прекратили отношения с Лезом Доддом, они могли теперь рассчитывать лишь на выступления в «Jacaranda» за напитки и бобы с тостами и на нерегулярные появления на площадках Уильямса. В его новом клубе «Cabaret Artists» под их музыку выступала манчестерская стриптизерша. Девушке, судя по всему, понравился Джордж, который, не обращая внимания на происходившее вокруг него, играл «Begin The Beguine» и «Summertime» Гершвина. В тот самый период они отказались от первого слова в своем названии. Уильямс увидел, что они созрели для поездки в Гамбург. Дело оставалось за барабанщиком.

В процессе поисков работы Beatles вернулись в «Casbah». Выступавший там на постоянной основе квартет Blackjacks находился на грани распада. Ее основателями были Кен Браун и Питер Бест, мать которого разорилась на дорогую ударную установку, в которой барабаны были обтянуты не пластиком, а телячьей кожей. Пит уже не собирался становиться школьным учителем. Известие о том, что он хочет зарабатывать на жизнь музыкой, решило для Beatles проблему с Гамбургом. После беглого прослушивания в «Blue Angel» он стал одним из Beatles и для многих, кто слышал его в их составе, остался таковым навсегда.

Пит заручился благословением Моны. Родные и преподаватели Джона, Пола и Стюарта изумились, но, поворчав немного по поводу тех возможностей, которые они могут упустить, не стали возражать против их отъезда. Джордж, единственный, кого ничто не удерживало в Ливерпуле, не встретил особого сопротивления со стороны родителей, хотя Харольд и выражал недовольство тем, что он не использовал свой шанс в «Bladders's». В отличие от его старшего брата, служившего в армии, у Джорджа после возвращения в мир реальности не было никаких перспектив. Его мать, услышав однажды Beatles, решила, что, если все будет складываться хорошо, он сможет зарабатывать себе на жизнь приличные деньги в качестве музыканта.

Смутное представление о Германии как о стране разбомбленных городов и кожаных штанов моментально улетучилось после их прибытия в Гамбург. Этот огромный портовый город в гораздо большей степени оправился от последствий войны, чем Ливерпуль. Они вылезли из потрепанного мини–автобуса Аллана Уильямса возле «Keiserkeller», который был вместительнее и шикарнее любого клуба или танцзала Мерсисайда. Клуб произвел на них столь внушительное впечатление, что они испытали разочарование, когда Кошмидер привел их в крошечный «Indra», интерьер которого красноречиво свидетельствовал о том, что это заведение знавало лучшие времена: пыльные, облезлые ковры, тяжелые вытертые портьеры, отслаивающиеся обои, унылые взгляды обслуживающего персонала.

Хуже того, в стене помещения за кинотеатром, где они спали на раскладушках, зияли три оконных