– Их не так много, возьми десяток основных, на своей вкус. Сейчас подойду.
Джек ненадолго задержался возле палаты, глядя на своего друга с умирающим ребенком на руках. Он всегда разделял врачебную и личную жизнь, но сейчас пациент и был частью его личной жизни, так что позволить ему умереть он не мог. Джек не пошел в палату, иначе бы он просто перестал что-либо соображать, поддавшись эмоциям. А соображать было необходимо, поэтому он направился в лабораторию.
Тихая, размеренная обстановка биохимической лаборатории привела его в душевное равновесие. Молодой врач был там. Они немного поговорили, обсудили врачебные вопросы, из чего Джек понял, что парень очень толковый. А через час пришли результаты анализа на антиген. Пока врач читал бумагу, глаза его от ужаса и удивления открывались все шире. С бьющимся сердцем Джек взял листок из его рук и, взглянув на него, остолбенел.
– Господи боже! – прошептал он. – Только не это!
* * *
В больничных коридорах надсадно выла сирена, заглушая крики молодой женщины, бьющейся в истерике среди бетонных стен карантинного бокса. Она кричала как раненый зверь, грозила, умоляла пустить ее к сыну, но стены были глухи к ее мольбам. Мать пыталась успокоить несчастную, но ей это плохо удавалось. Коридоры тем временем стремительно заполняли военные в костюмах химзащиты с автоматами в руках. В больнице была объявлена эпидемиологическая тревога наивысшего уровня опасности.
Когда Чейли увидел своего друга в скафандре биологической защиты, сердце его рухнуло. Он на негнущихся ногах вышел из палаты.
– Выяснили? – Пересохшие губы не слушались Барта.
Джек с трудом кивнул.
– Говори…
– Эбол, – выдавил врач.
– Что?!!
– Эбол! – Джек чуть не плакал.
Земля ушла из-под ног Чейли. Он покачнулся, ухватился за стену, чтобы не упасть, а перед глазами повисла кровавая пелена. Геморрагическая лихорадка Эбола, ужас африканского континента, – ни вакцины, ни лечения. Смертность – пятьдесят процентов, и это среди здоровенных белозубых негритосов, которых мама-Африка наделила способностью успешно бороться с любой заразой. Маленькому английскому мальчугану с искусственным иммунитетом однозначный конец.
Срывая с себя маску, журналист вломился в палату.
– Барт, не дури! – кричал за спиной Джек, но тот его не слышал.
Врачи попытались остановить Чейли, на что он, схватив со стола хирургический скальпель, которым брали образцы ткани у малыша, пригрозил, что отправит на тот свет любого, кто приблизится.
– У вас есть моя подпись, – бросил он. – Подохну, с вас взятки гладки!
– Оставьте его! – На пороге стоял главврач.
Врачи расступились. Дрожащими руками Барт поднял ребенка с постели, прижал его к груди. Он почувствовал, как бурлит и клокочет кровь в маленьком тельце, пока страшный вирус рвет его изнутри на кусочки. Он всегда был слишком занят, постоянно находился в разъездах, так что дочь выросла без него и с огромным трудом училась быть счастливой. А теперь он убил своего внука. Мари была права: это он во всем виноват.
Джонни начало рвать кровью – у него фактически уже не было внутренних органов, сплошная кровавая масса, которую он выплевывал прямо на лицо и одежду своего деда. Перед смертью малыш пришел в себя на несколько минут. Инфекция уже глубоко поразила мозг, и болевые ощущения отключились.
– Дед, мне не больно, – улыбнулся мальчуган. – Все нормально, да? Я выздоровел?
– Да. Да. – У Барта струились слезы по лицу.
– Не плачь, все же хорошо, – пробормотал малыш. – Я тебе рубашку испачкал, извини. Чего-то я устал. Спать хочу…
Через минуту его не стало. Последнее, что помнил Барт, это как Джек аккуратно вынимал из его рук маленькое мертвое тело. А потом он провалился в небытие.
* * *
Сознание возвращалось медленно. Тело болело, во рту ощущался металлический привкус, но голова была ясная. Барт открыл глаза: в помещении царил полумрак. Настенные ходики показывали три часа ночи. Едва журналист пошевелился на своей койке, из кресла в углу палаты поднялся Джек, дежуривший у постели больного.
– С возвращением! – Врач подсел к нему поближе.
– Я заразился? – Голос у Барта был слабый.
Джек кивнул:
– Чудес не бывает.
– А как же я?..
– Выжил?
– Да.
– Ты был в начальной стадии заражения. Сделали переливание крови, подстегнули иммунитет. – Врач посветил фонариком в глаза больному, проверяя реакцию зрачков. – Организм справился. Тебе повезло.
– Джонни? – глухо спросил Барт.
Джек помрачнел и покачал головой. Журналист обессилено откинулся на подушки:
– Как девочки?
– Мари я госпитализировал: у нее нервный срыв, так что пусть пока побудет у меня. Так спокойней. – Джек пощупал пульс у больного. – Твоя «половина» держится, но, конечно, им обеим очень тяжело.
Барт несколько минут собирался с силами, прежде чем задать главный вопрос, тот, что мучил его все сильней:
– Как он мог подцепить это дрянь?
– Никак, – поднял взгляд Джек. – Сам знаешь. Его заразили. Эпидемиологическая служба проверила детский сад, всех ваших знакомых и соседей, с кем вы контактировали. Носителем был только он, а перед смертью заразил тебя.
Барт стиснул зубы – гнев помутил его разум, застилая кровавой пеленой.
– Барт! Очнись, сукин сын!
Джек тряс его за плечи, пытаясь привести в чувство. Сильные эмоции едва не сгубили все еще висевший на волоске организм. Электрокардиограф угрожающе запищал, предвещая сердечный приступ, и только оперативное вмешательство врача вновь спасло журналиста от смерти. Когда в палату влетела дежурная реанимационная бригада, больному уже стало легче.
– Все нормально. Можете возвращаться. – Джек выбросил пустую ампулу. – Я его стабилизировал.
Выпроводив врачей, он зашипел на друга, как бешеный кот:
– Если тебе, идиоту, не терпится на тот свет, подожди до выписки! Когда я тебя вылечу, можешь разбить свою пустую голову прямо о светофор у ворот больницы, а пока не мешай мне делать мою работу! – Немного побушевав, Джек успокоился. – Пока ты не наломал дров, подумай о своих женщинах – их жизнь сейчас зависит от того, как ты себя поведешь. Те, кому ты перешел дорогу, могли запросто отправить на тот свет тебя самого, но поступили иначе. Как думаешь – почему?
Лицо Барта исказилось от боли. Он прикрыл глаза, и по щекам его покатились слезы.
– Я не враг тебе, Барти, сам знаешь. – Джек немного смутился – он не любил открыто проявлять свои чувства. – Я сопереживаю твоему горю. Поэтому умерь, бога ради, свой горячий ирландский норов и начни думать головой. Джонни не вернуть, и да, черт возьми, это ты виноват в его смерти, но ты можешь спасти живых. Итак, почему не тебя, а ребенка?
Чейли стиснул зубы – ему удалось взять себя в руки.
– Моя смерть вызовет резонанс, люди начнут задавать вопросы.
– Согласен, – кивнул Джек. – А почему ребенок?
