Наше пребывание в Китае выпало на тот период, когда на советских театральных сценах часто звучала песня '…Москва, Пекин – друзья навек'. Расширялись экономические и культурные связи, многие китайские студенты, в том числе и летчики, учились в наших учебных заведениях. Китайцы нас встретили дружелюбно с большим вниманием и заботой, разместив в лучших номерах гостиницы. А вечером устроили торжественный ужин, на который пришла молодежь с букетами красивых цветов. С помощью переводчиков мы вели с ними оживленную беседу, взаимно высказывая пожелания, чтобы дружба наших народов крепла и сохранилась на века.
С высоты 11-го этажа гостиницы, стоявшей на берегу реки, мы наблюдали, как с закатом солнца на реке засверкали разноцветные огоньки, которые, покачиваясь на волнах, и, отражаясь в воде, создавали удивительное по красоте поле цветов – это светились джонки (лодки) китайцев, которые жили на реке.
Утром для нас была организована экскурсия по городу. Нам показали исторические памятники, красивые дворцы познакомили с бытом жителей города. Запомнился большой поток едущих на велосипедах мужчин и женщин и оживленная торговля в частных небольших магазинах.
Тем временем пришло разрешение на вылет во Вьетнам. Мы с Сурновым специально первыми вылетели на самолете Ил-14 в Ханой в аэропорт Залам, где доложили о своем прибытии и задачах советскому военному атташе генералу Антипову. И тут же перелетели на аэродром Катби, расположенный вблизи города Хайфон. Для приема самолетов Ан-12, которые по плану уже были в полете.
Взлетно-посадочная полоса на аэродроме была покрыта железными легкими плитами. Которые после посадки наших двух Ан-12 и торможении на пробеге. Начали сдвигаться в гармошку, что небезопасно. Остальным летчикам пришлось производить посадку на грунтовую полосу, но все обошлось благополучно.
Вьетнамцы помогли быстро разгрузить самолеты и после этого доставили нас на берег моря, где устроили торжественный ужин. На ночлег разместили в небольшие красивые домики с уютными комнатами, в которых в прошлом отдыхали французские колонизаторы, а после их изгнания – вьетнамцы. Вечером был морской прилив, а утром – отлив.
Несмотря на усталость от перелета, мы проснулись рано и поспешили к морю. Солнце уже взошло, было тепло и у многих возникло желание искупаться. Однако вьетнамцы нас предупредили, что этого не следует делать, так как во время отлива морские суда проходят вдали от береговой черты, а в это время хищные акулы приближаются к берегу и были случаи, когда они набрасывались на пловцов.
Вьетнам – это наша память. Тут мы впервые услышали слово 'льенсо' – 'советский', которое всюду звучало во Вьетнаме. Встречая нас, вьетнамцы приветливо улыбаясь, приглашали выпить чашечку душистого зеленого чая и высказывали нам наилучшие пожелания.
Мы не предполагали, что вьетнамцы, долгое время не имевшие возможности непосредственно с советскими людьми, знают о нас так много. Знают и солдаты, годами не покидавшие джунглей, и те, кто долгое время вынужден был прозябать в районах, захваченных оккупантами. Они многое знали из героической летописи нашей Великой Отечественной войны.
Их симпатии явились, пожалуй, одним из самых сильных и ярких впечатлений о работе в этой прекрасной стране.
Приступая к обучению летчиков на Ли-2 и доставке необходимого груза в Лаос, мы испытывали определенные трудности: прежде всего, не было необходимой учебной базы для переучивания летчиков на самолеты Ли-2. Пришлось срочно из 194 авиаполка доставлять учебные плакаты, схемы, методические разработки. Процесс переучивания затруднял языковый барьер – не хватало переводчиков, знающих авиационную терминологию. Отрицательно влияли непривычные для нас климатические условия. Даже поздней осенью в ясные дни нередко термометры показывают выше тридцати градусов.
Тропический климат сказывался на внешнем облике города, на своеобразии быта людей. Редко кого можно было увидеть без универсального головного убора – белого пробкового шлема или конической тростниковой шляпы, одинаково неоценимых и в проливной дождь и в знойный день.
Использование противомоскитных сеток было обязательным, несмотря на невозможность уснуть из-за духоты, хотя в каждой комнате шуршит большой, подвешенный к потолку вентилятор.
Очень важным был контроль за соблюдением санитарно – гигиенических требований при приготовлении пищи.
Жаль, что мы слишком мало знали о Вьетнаме, климатических условиях, культуре и быте жителей этой страны. Сошлюсь на один пример. По поручению генерала Антипова мы с Сурновым должны были встретить двух наших полковников – специалистов по артиллерии, прилетающих из Москвы рейсовым самолетом. В аэропорту Залам мы решили не оглашать фамилии, а вычислить наших соотечественников по внешнему виду. Стоим в сторонке и наблюдаем за выходящими пассажирами. Первый – на трап вышел в шортах и рубашке с короткими рукавами, следом – в спортивной форме с фотоаппаратом в руках. И так вышло довольно много пассажиров, но наших полковников среди них мы не опознали.
– Может, они прилетят следующим рейсом, – сказал Николай Сурнов.
– Может быть, – ответил я, – но давай все же подождем до конца.
И вдруг видим, как из дверей самолета вначале показался огромный коричневый чемодан, обитый железными уголками, а следом – хозяин в черной шляпе, в коричневом пальто и черными зашнурованными ботинками на ногах, следом за ним – такая же копия пассажира, словно из дешевого американского боевика.
– Это – наши! – Враз сказали мы, и поспешили к ним.
– Мы поздравляем вас с прилетом! – сказал Сурнов.
– А как вы нас узнали? – с удивлением спросил один из них.
– Хорошую птицу видно по полету, – ответил я.
И мы, усадив их в нашу 'Волгу', доставили к генералу Антипову. Такие были реалии тех дней.
Да и у нас в летной работе случались прорехи. Так однажды в середине дня, в самую жару, мы на Ли-2 с вьетнамским штурманом летели по маршруту. В облаках началась болтанка. Мы, привыкшие к этому, продолжали полет, и вдруг Сурнов заметил, что штурман, обняв голову ладонями начал повторять: 'Хум тот', 'Хум тот'. Что означало: плохо, плохо. Мы поднялись за облака. Свет голубого небосвода ударил в лицо, болтанка самолета прекратилась, штурман успокоился и мы благополучно закончили этот полет. А на земле узнали, что причиной головной боли у штурмана – результат нарушения режима отдыха: в сильную жару они делают перерыв в работе на 3 часа.
Или вот другой, довольно потешный случай. На аэродроме шла подготовка к полету самолета Ил-14. Для доставки груза к самолету потребовалась автомашина. Наш техник самолета, подойдя к вьетнамскому шоферу, отдыхавшему лежа на сидении открытой кабины, попросил подвести необходимый груз к самолету, а тот, показывая на часы, дает понять, что перерыв не закончился. Тогда техник, проводя ладонью по горлу, показал, что машина 'позарез' нужна сейчас. Водитель тут же вскочил, завел двигатель, и груз был доставлен к самолету.
А на другой день командир группы подполковник Иванов, построив всех, спрашивает, кто угрожал зарезать вьетнамского водителя. Когда разобрались в чем дело, и объяснили вьетнамцам суть жеста нашего техника, то вместе посмеялись.
Однажды и я тоже дал повод посмеяться: взял и наголо постригся. Пришел на аэродром, а вьетнамцы окружили меня и с улыбкой спрашивают: 'Ты, что? В монахи записался?'.
Выходит, что язык и обычаи той страны, где работаешь, надо знать.
Несмотря на эти и другие трудности, прибывшие 8 экипажей 194-го гвардейского Краснознаменного военно-транспортного авиаполка во главе с полковником Саломатиным, успешно и в короткий срок обучили летчиков Вьетнама, а в последующие годы и летчиков Лаоса полетам на самолетах Ли-2.
Анализируя пройденный путь с самого начала нашей работы, я всегда восхищался тем, какой огромной внутренней силой обладали молодые вьетнамские солдаты, сколько душевного благородства ощущалось во всем их облике! Ведь это они и есть творцы истории нового Вьетнама, люди легендарного бесстрашия и беспримерных подвигов, цвет и гордость героического народа. И мы верили, что этот народ добьется построения единого демократического независимого государства.
Незабываемое впечатление мы получили во время встречи Нового – 1961 – года по лунному календарю в Ханое. По-вьетнамски он называется Тэт.
Мы пришли на площадь возле озера Возвращенного Меча, расположенного в самом центре города. Это
