старалась Шева сдвинуть с места упрямую тварь, как ни награждала ее то тычками, то ласковыми словами, все было прекрасно. Осел наотрез отказывался продолжить путь, и Охотнице лишь оставалось смотреть вслед удаляющемуся отряду. Когда же она, в сердцах сплюнув, оставила своего «верного скакуна» на произвол судьбы и решила продолжить путь пешком, своенравная скотина тут же последовала за своей хозяйкой. Шева попыталась опять взгромоздиться ему на спину, но не тут-то было. Стоило Охотнице остановиться, как осел замер позади ровно на том расстоянии, которое позволяло ему чувствовать себя вне досягаемости. Как только Шева продолжала путь, осел, словно верная собачонка, устремлялся следом за ней.
Так они миновали сады и поля, окружавшие город. Вдалеке показалось селение, и солдаты свернули к нему. Шева с ослом последовали их примеру. Работавшие на полях люди отрывались от своих дел и разглядывали процессию. Если мерно шагающие солдаты не вызывали у них ничего, кроме неприязни, то на женщину, за которой трусил осел, они взирали с улыбкой. Охотница натянуто улыбалась в ответ. Она привлекала внимание, а это было совершенно лишне. Но изменить что-либо было невозможно. Осел упивался обретенной свободой и не изъявлял желания возвращаться в состояние вьючного животного. Шеве оставалось лишь улыбаться и делать вид, что упрямая скотина не имеет к ней никакого отношения.
Солдаты замедлили шаг, а потом и вовсе остановились. Отряд разделился на две части. Одна, числом побольше и во главе с центурионом, осталась на месте, другая, под начальством Лонгина, свернула с дороги в поля. Шева без труда догадалась, что солдаты совершают обходный маневр. Но что было делать ей? Подумав, Шева решила следовать за главным отрядом. По всей очевидности, римляне намеревались нанести удар с двух сторон, а значит, оба отряда должны были рано или поздно соединиться, и тогда обладатель заветного копья вновь окажется в поле зрения Охотницы. Шева покосилась на осла. Тот согласился с ее решением радостным криком, заставившим Охотницу болезненно поморщиться.
Наконец двинулся в путь и второй отряд. Шева шла за ним, по-прежнему держась на удалении от римлян. Лишь когда те приблизились к окраине селения, Охотница ускорила шаг. Она уже догадывалась, что должно было произойти. Солдаты намеревались устроить облаву на зелотов, местных бунтарей, выступавших против господства римлян. Шеве было известно, что власти время от времени предпринимали карательные операции против зелотов и что Лонгин, подобно прочим солдатам, участвовал в них. Но на прочих Шеве было наплевать, а вот обладатель копья должен был выйти из стычки живым и здоровым, и это была ее забота.
С этой мыслью Охотница вошла в селение, за нею с радостным криком бежал осел. Жители села, встревоженные появлением солдат, не обратили внимания на незнакомую женщину. Шева поспешила туда, где на повороте еще вилась пыль, поднятая десятками солдатских ног. Она подоспела как раз вовремя. Бунтовщики собрались в одном из неприметных домов и уже обсуждали свои дела, когда увидели солдат.
Дальнейшие события развивались по всем законам жанра. Заговорщики, числом около десятка или чуть более, бросились врассыпную к противоположной околице села. Солдаты, повинуясь приказу офицера, устремились за ними. Шева побежала за солдатами, осел с воинственно задранным хвостом — за ней. Со стороны это выглядело чертовски смешно, но местные жители разучились смеяться при виде римских солдат.
Зелоты неслись не разбирая дороги — через подворья и сады обитателей деревеньки. Они перепрыгивали через невысокие заборы, продирались сквозь кусты и виноградники, приводя в замешательство хозяев домов. Солдаты преследовали их по пятам, но заметно уступали в прыти — сказывались панцирь и оружие, весившие десятка три фунтов. Почти все зелоты успешно избежали погони, попался лишь один, подвернувший ногу. Шева пробегала мимо и видела, как двое легионеров наседают на невысокого бородача, а тот отмахивается от них длинным, похожим на меч ножом. Убедившись, что зелот не намеревается сдаваться, солдаты без излишних уговоров проткнули бунтаря мечами.
К тому времени прочие беглецы уже достигли окраины села, и все бы закончилось для них благополучно, если бы не второй отряд, заблаговременно расположившийся в кустарнике и отрезавший, таким образом, самый удобный путь для бегства. Завидев бегущих зелотов, солдаты Лонгина высыпали навстречу. Их было не меньше, чем бунтовщиков, но то были по преимуществу новобранцы, и действовали они без должной решимости. Попавшие в клещи зелоты, народ бывалый и отчаянный, не бросили, как того ожидали римляне, оружие.
Три десятка человек сплелись в яростно вопящий клубок. Римляне имели преимущество в выучке и вооружении, зато на стороне мятежников были ярость и фанатизм. Засверкали клинки, их звон смешался с криками боли. Четверо зелотов уже лежали на земле, пятная ее кровью. К ним тут же присоединились двое легионеров, одного из них свалил плотный здоровяк, действовавший со сноровкой опытного воина. Еще один зелот вырвался и исчез было в кустах, но, устыдившись собственной трусости, вернулся и напал сразу на двоих римлян, и даже поразил одного из них в спину, чтобы через мгновение пасть от копья второго. Этим вторым был Лонгин.
Подоспевшая к месту побоища Шева видела, как триарий умело увернулся от неловкого выпада и, размахнувшись, вогнал копье в брюхо врага. Выронив нож, зелот ухватился за древко и рухнул. Римлянин рванул свое оружие, но сведенные судорогой пальцы зелота не отпускали его. Увидев это, на Лонгина бросился другой заговорщик, тот самый здоровяк, который убил перед этим легионера. Подобрав с земли меч сраженного им римлянина, зелот стремительно прыгнул на Лонгина. Тот судорожным движением дернулся в сторону, увернувшись от удара. Меч лишь скользнул по пластинам доспеха. Лонгин рванул из ножен свой клинок, но зелот могучим ударом выбил оружие из рук растерявшегося римлянина. Вскрикнув, Лонгин бросился бежать. С перекошенным от страха лицом он несся к кустам, где пряталась Шева.
Времени на раздумья не было. Лонгин должен был жить, в противном случае нарушалось течение событий. Когда триарий подбежал вплотную к кусту, а его преследователь уже занес руку с мечом, Шева прыгнула им навстречу. Она бросилась в ноги римлянину, и Лонгин с грохотом рухнул на землю. Тем временем Шева вскочила на ноги и преградила путь зелоту. Бок слегка саднило, но в остальном Шева чувствовала себя превосходно. Зелот, застыв на месте, с удивлением уставился на невесть откуда взявшуюся хрупкую женщину. Он не заподозрил в Шеве врага и решил, что девушка хотела помочь ему.
— Отойди! — прохрипел он, делая шаг вперед. — Я прикончу ублюдка!
— Беги! — крикнула в ответ Шева, указывая рукой на появившихся из-за домов солдат второго отряда.
— Нет! — яростно прохрипел зелот и поднял руку, давая понять, что с ним лучше не спорить.
Охотница не испытывала ни теплых чувств к Лонгину, ни неприязни к его противнику. Они были персонажами уже много раз сыгранной пьесы. Но сценарий требовал, чтобы римлянин жил, а значит, его сопернику выпала незавидная роль. Зелот даже не успел удивиться, когда маленькая крепкая нога вдруг врезалась ему в солнечное сплетение, заставив согнуться от боли. Следующий удар коленом в челюсть поверг заговорщика на землю. На него тут же набросились солдаты, приведенные центурионом. Прибывший вместе с ними осел оглушительно кричал, приветствуя победу своей хозяйки.
Схватка была завершена. Все зелоты, кроме трех, в числе которых был и побежденный Шевой, лежали на земле в лужах крови. Но они дорого продали свою жизнь, прихватив с собою в шеол[13] пятерых легионеров. Часть римлян со сноровкой мародеров обыскивали мертвецов, не брезгуя ни монетой, ни дешевым кольцом. Другие столпились вокруг Шевы и плененного ею зелота. Центурион лучился любезностью.
— Я видел, как ты спасла жизнь триарию, милая женщина. Кто ты? Как тебя зовут? Я непременно сообщу о твоем поступке прокуратору! Не сомневаюсь, тебя ждет щедрая награда.
Это было как нельзя кстати. Улыбнувшись в ответ сначала центуриону и Лонгину, а потом и стоящим за их спинами воинам, Шева вкратце поведала о себе.
— Мое имя Марция. Я из рода Фавониев. — Здесь Охотница сделала многозначительную паузу, чтобы дать центуриону время оценить, с кем он имеет дело. — Эти негодяи похитили меня, намереваясь, очевидно, обменять на одного из своих сообщников, захваченного доблестными солдатами прокуратора.
Центурион расплылся в улыбке:
