напротив лестницы. Я с трудом удержался от того, чтобы не прокрасться к любовнице: плотское желание боролось во мне с пониманием — Летиции сегодня не до меня. Не знаю, насколько она любила Игнасио, но, так или иначе, ужасная и мучительная смерть близкого человека не могла ее не расстроить.
Тем не менее, я продолжал лежать на кровати с открытыми глазами, вовсе не пытаясь заснуть. Страсть хитроумно придумывала причины для того, чтобы пойти к Летиции: вдруг она сейчас плачет, лежа в темноте? Я сяду рядом с ней и успокою ее. Только успокою, ведь ей так грустно и одиноко. Такие и подобные мысли крутились у меня в голове, исподволь разжигая желание.
И вдруг тихонечко скрипнула дверь. По направлению звука я догадался, что это Летиция, потому что комната отца располагалась в другом конце коридора, за моей комнатой. Меня аж бросило в пот, и я присел на кровати: ага, Летиция все-таки придет ко мне! Но шаги направились не по коридору, а вниз по лестнице: Летиция зачем-то решила спуститься в трактир.
Я сидел на кровати, поставив ноги на пол, и раздумывал, что предпринять. То ли дождаться возвращения Летиции (вдруг она решит зайти ко мне?), то ли прекратить маяться чепухой и попробовать заснуть. И тут я снова различил скрип.
Сомнения не было — так могла скрипеть только входная дверь. Летиция собралась глубокой ночью на улицу? Это показалось мне слишком странным и вполне достаточным для того, чтобы дать выход накопившейся энергии. Я соскочил с кровати и торопливо направился вниз.
Не скажу, что в тот момент у меня в голове присутствовали какие-то умные мысли. Я, скорее, думал о том, как затащу сейчас Летицию на сеновал. Поэтому, на всякий случай, накинул на себя короткий бараний кожух, висевший у дверей, и осторожно выглянул во двор.
Я вел себя в тот момент, как легкомысленный подросток. Меня сжигало любопытство, подогреваемой плотским желанием — вот и все. Мне представлялось, как я подкрадываюсь к Летиции, стоящей во дворе, мы начинаем целоваться на морозе, а потом бежим на сеновал. Но произошло совсем другое.
Едва я, приоткрыв дверь, высунул голову на улицу, как раздался стук падающей щеколды, хорошо слышный в ночной морозной тишине. Кто-то выходил из калитки около ворот. Или наоборот, кто-то заходил? Неужели Летиция с кем-то встречается тайком?
Эти предположения моментально пронеслись в голове, пока я вглядывался в ночную темноту. Впрочем, было не так уж и темно. Ночь стояла лунная и относительно безоблачная, и во дворе я никого не заметил. Времени на размышления не оставалось, тем более, что я начинал беспокоиться.
Пробежав через двор к калитке, я открыл ее и выглянул за ограду. В шагах пятидесяти, по правую руку, я заметил Летицию. Она быстро удалялась, держа в правой руке какой-то продолговатый предмет, похожий на лопату. Я немедленно двинулся вслед за девушкой, держась ближе к ограде и стараясь оставаться незамеченным. Но Летиция и не оглядывалась. Похоже, что она очень спешила.
Через какое-то время я понял, что мы идем по направлению к церкви, находящейся на самой окраине селения. Дойдя до церкви, Летиция свернула налево, пересекая дорогу, и пошла вдоль каменной церковной ограды. 'Неужели она идет на кладбище?' — пронзила меня пугающая мысль.
К собственному ужасу, я не ошибся. Через несколько минут мы очутились на кладбище, у свежей могилы Игнасио. Я сам помогал ее сегодня днем рыть сыновьям мельника.
Несмотря на мороз, я вспотел от волнения и страха. Чем дольше длилось мое знакомство с Летицией, тем больше я убеждался в том, что эту девушку окружала какая-то тайна. Я не знал, что мне предстоит увидеть в ближайшее время, но сами обстоятельства происходящего свидетельствовали о какой-то жуткой загадке. Какой именно? Неужели здесь, на кладбище, холодной зимней ночью, мне суждено узнать разгадку? Я спрятался за густыми кустами орешника и стал наблюдать, скрестив, на всякий случай, указательный и средний палец на левой руке.
Летиция, между тем, подошла к могиле и начала ее раскапывать. Она действительно принесла с собой лопату. Железо звенело о смерзшуюся землю. Но слабый мороз прихватил ее за несколько часов, минувших после похорон, лишь снаружи, и Летиция раскидала могильный холм довольно быстро. Я не мог не отметить, что работала она с удивительной энергией, без малейшего передыха. Мне и в голову не приходило, что в ее стройном, но хрупком теле, таится столько силы.
Вскоре Летиция скинула мешавшую ей душегрейку из бараньей шкуры, оказавшись в шерстяном вязаном свитере. Но я, вынужденный, в отличие от Летиции, стоять на месте, скрываясь за кустами, сильно мерз. Ведь под коротким кожухом у меня находились лишь холщовые штаны и рубаха. Холод пробирался снизу до самого нутра, и через полчаса мои зубы заклацали громче и сильнее, чем лопата Летиции.
'А зачем мне дальше мерзнуть? — подумал я. — Все равно Летиции не отпереться, я все видел своими глазами. Чего она может из могилы выкапывать? Не золото же там зарыто? Мы же вместе хоронили Игнасио. Правда, она могла что-то незаметно засунуть в гроб. Но зачем?'
Я уже собрался выйти из-за орешника, чтобы начистоту поговорить с Летицией, как вдруг меня осенила ужасная догадка. Как же я сразу об этом не подумал?! Летиция хотела совершить какой-то обряд! И, конечно же, не христианский. Какой же благоверный католик будет раскапывать ночью свежую могилу?
Я тут же вспомнил о том, что Игнасио с Летицией пришли с юга, где жили мавры, что Летиция хорошо говорила на мавританском языке, да и внешне она отличалась от обычных испанских женщин, живших в округе. Одни раскосые, завораживающие душу, глаза, чего стоят. Неужели она языческая ведьма?
Невзирая на мороз, я почувствовал, как меня прошиб холодный пот. Нет, такого не могло быть. Она же крестилась, читала молитвы, называла вслух имя Господа… Подумав о Всевышнем, я забормотал охранительную молитву, которой меня еще в детстве научила матушка.
'Нет, — решил я. — Будь что будет, но я должен немедленно поговорить с Летицией, пока не замерз окончательно. Какой же я католик, если испугался обычной язычницы, пусть и обуянной бесом? Господь со мной, и сила Его во мне'. С этими словами я вышел из-за кустов, осеняя Летицию крестным знамением.
Она к тому времени уже углубилась в могилу и не сразу заметила меня. Но когда я подошел совсем близко, Летиция обернулась и замерла, как статуя. Лопата выпала у нее из рук. Так мы стояли в нескольких шагах, уставившись друг на друга.
— Каетано? — первой нарушила молчание Летиция, словно не узнавая меня. — Каетано… Зачем ты здесь?
— Ты спрашиваешь у меня, зачем я здесь? Это я должен спросить, что ты делаешь здесь ночью, раскапывая могилу своего деда?
— Зачем ты пошел за мной, Каетано? — Летиция говорила странным утробным голосом, почти басом. — Уходи отсюда, прошу тебя.
— Нет, я никуда не уйду, пока ты мне все не расскажешь. Признайся честно, Летиция, ты… ты… ведьма?
Летиция ничего не ответила, только подняла голову и посмотрела куда-то мне за спину. Я полуобернулся: между могил к нам медленно приближался отец, опираясь на свой костыль. 'О, Боже праведный! — воскликнул я про себя. — Что же это такое творится?'
Отец, между тем, приблизился почти вплотную к могиле Игнасио и остановился, тяжело дыша, между мной и Летицией. На лице его читались гнев и изумление.
— Да, любое непотребство я ожидал увидеть, но только не такое. Не схожу ли я с ума?
— Отец, — начал было я, решив изложить наскоро придуманную версию, но он протестующее поднял руку с костылем.
— Не смей ничего говорить, Каетано, пока я не закончу… Как же я был слеп и глух! Мне и в голову не могло придти, что мой сын способен на такое, на такое… Вечером того дня, когда к нам заезжал Игнасио, я ненадолго заснул. А когда проснулся, то захотел попить воды. Но кружка была пуста, и я позвал Летицию, но она не откликнулась. После этого я позвал тебя, Каетано, но и ты не отозвался. Тогда я решил спуститься за водой сам, хотя нога и сильно болела… Попив воды, я подумал, а куда это на ночь глядя девались мой сын и моя невенчанная жена? Никаких дурных мыслей у меня тогда в голове не было, так, забеспокоился немного… Во дворе я никого не увидел и решил дохромать до конюшни, заодно глянуть, сыты ли кони. Ведь ты, Каетано, всегда был немного ленив. Проходя мимо сеновала, я услышал какие-то голоса, и подошел поближе. Лучше бы я этого не делал!
