этого урода все равно расколем. Запоет соловьем, как миленький'.
А примерно недели через три после этого происшествия в Гатчине случилось еще одно важное событие. Событие, окончательно подтвердившее для меня, что клозы — отнюдь не миф, и не плод больного воображения Сизоненко.
Дело было во второй половине сентября, но день выдался очень жарким, как в июле. А я как раз в тот день уволился из 'конторы'. Забрал документы, вышел на улицу и иду тихонечко пешочком. В голове пустота, на душе опустошение. Торопиться некуда… Захотелось пить. Подошел к 'автомату' — тогда еще такие 'автоматы' на улицах стояли: бросаешь три копейки и пьешь газированную воду.
Так вот, налил я себе стакан и стою у 'автомата', пью потихоньку. Кайфую, как молодежь выражается. Останавливается рядом со мной мужчина. Вид очень непрезентабельный: небритый, лицо опухшее, рубашка задрипанная, мятая… Бич не бич, но видно, что человек опустившийся. Я, грешным делом, подумал, что он у меня собирается мелочь на опохмелку стрельнуть. А 'бич' вдруг произносит негромко: 'И спросил его: как тебе имя?'
Мама родная! — соображаю. Это же клозовский пароль!
Я на секунду обомлел. Уж больно все внезапно произошло. Хотя ждал я, что клозы могут появиться. Мы эту вероятность еще с отцом Григорием обсудили. Что не отстанут от меня так просто клозы… И все равно на мгновение я растерялся. Уж больно видок у товарища был некондиционный. Помню, у меня еще мысль в голове мелькнула: 'Что он, другого 'тела' подыскать не мог?'
Отвечаю после паузы, отняв стакан от губ: 'Легион имя мне'. Пароль этот, клозовский, мне отец Григорий сообщил на всякий случай. А ему жена покойная, Гузель, назвала, чтобы он мог с Виталием связаться.
'Бич' (а я уже не сомневался, что это клоз) на меня зыркнул недовольно и продолжает: 'Анхиль, Шамхун, Иштар'. Я воду допил, стакан вернул на место, губы обтер и отвечаю: 'Энлиль, Уту, Инанна'.
Что, что-то не так, София?
Юрий Константинович прервал воспоминания и посмотрел на Софию. Та сидела с поднятым вверх указательным пальцем.
— Ой, нет. Это я так, задумалась. Чтобы не забыть. Вы сказывайте.
— Подожди, деда, — вклинился Михаил. — А мне непонятно. Что же эти клозы — никогда пароль не меняли? Глупо как-то…
— Да нет, Миха, совсем не глупо. Ты пойми: клозы, это тебе не какие-нибудь Штирлиц и профессор Плейшнер с их 'славянскими шкафами'. Это существа, которых исторические обстоятельства разбросали по всей Земле. Они вынуждены постоянно скрываться и перемещаться, меняя оболочки. Узнать клоза по внешности практически невозможно. Вот они и ввели еще с древних времен единый пароль, по которому хоть как-то могут друг друга опознать.
— Это верно, — задумчиво подтвердила София. — Пароль очень древний.
— Ну вот, — довольно произнес Юрий Константинович. — София соврать не даст. Так вот, продолжу. Клоз берет меня за локоть и говорит: 'Пошли, отойдем в сторонку'. Встали мы у стены дома, за углом. 'Ты чего с ответом тянул? — выговаривает мне клоз. — Я уже думал — пролет, хотел тикать'. — 'А ты, — отвечаю, — еще бы в дерьме вымазался для полной маскировки. Я чуть водой не подавился, когда тебя увидел. Подумал: бичара какой-то, сейчас начнет на опохмелку просить. Как тебя в таком виде еще в отделение не забрали?' — 'Да уж, попал я. А куда деваться?.. У тебя деньги есть?' — 'Есть'. — 'Пошли в какую-нибудь кафешку. Покорми меня. А то я уже недели две на подножном корму, бутылки собираю'.
Зашли мы в кафе, сели за столик. 'Закажи пожрать побольше, — говорит клоз, — и того, выпить'. — 'А выпить-то зачем?'. — 'Не могу без этого, понимаешь? Угодил в тело какого-то алкаша. Пока не выпью — сам не свой'. — 'Это как же тебя угораздило?'
К столику подошел официант. На 'бича' покосился, но промолчал, принял у меня заказ. 'Хлеб, салатик и водочку побыстрей, — говорю. — Душа горит. За скорость накину'. — 'Ладно, — отвечает официант. — Сделаю'.
А я про себя соображаю: 'Это хорошо, что клоз — алкаш. Надо его подпоить потихоньку, чтобы язык развязал. Он, судя по всему, меня за своего принимает. Только вот как он на меня вышел? Надо уточнить'.
Спрашиваю его: 'Кстати, как тебя называть? Меня — Юра'. — 'Да знаю я, что Юра. Меня Олегом зови, по старой памяти'.
Тут у меня в мозгу что-то щелкнуло. Олег! Также старшего санитара Петрухина звали. Уж не в его ли теле мой клоз обитал раньше? 'Понятно, — говорю. — Олег, значит. Так как же ты, Олежа, в такое зачуханное 'тело' угодил?' — 'А ты думаешь, у меня выбор оставался? После того, как ты ушел, ну, Рогачева вылавливать, я три дня в нашей хибаре сидел. Не высовывался, тебя ждал. Ты почему не вернулся?' — 'Да понимаешь, — сочиняю на ходу. — Я когда на Рогачева напал — не рассчитал малость. Так его по башке звезданул, что он в больницу угодил. В смысле, уже не он, а я. Пока оклемался… Потом начал тебя искать, а тебя уже след простыл. Тут еще заварушка с путчем, со службы не отпускали, дежурства сплошные. А ты куда делся? Давай, рассказывай'.
Официант принес холодную закуску и графинчик с водкой. Олег, не дожидаясь меня, торопливо разлил по рюмкам. Руки у него заметно тряслись. 'Давай, за нашу долгожданную встречу'.
Мы выпили. Олег начал жадно закусывать, почти не пережевывая пищу. 'А чего тут рассказывать? Говорю же: два дня в хибаре сидел, тебя ждал. Еда кончилась, а тебя все нет. Думаю, может вообще спалился? Решил выйти на улицу, пошарить по дачам. Чтобы жратвы какой-нибудь найти… Залез в одну избушку, да, видать, соседи заметили. Хотя уже поздно было, темно. Вызвали они милицейский патруль. Я огородами деру. А менты за мной. Да еще с собакой… Все, думаю, крышка. Заметут и впаяют расстрел за три убийства… Выскакиваю в какой-то проулок, а там пьяный мужичек у забора сидит, кемарит. Вот я его и оприходовал по-быстрому через вену, переселился… Петрухина менты догнали и повязали, а меня не тронули. Только я оклемался и собрался в хибару свою вернуться, как какая-то баба пьяная появилась, и ну на меня орать… Оказалось, сожительница этого самого мужичка, в которого я вселился. Повела к себе домой. А они там самогон гонят… В общем, гужевали почти неделю. Я понимаю, что надо остановиться, а не могу. Совсем силу воли потерял… Еле-еле протрезвел. Думаю, надо срочно другое 'тело' искать. А цикл- то закончился, не переселишься. Такие дела, ексель-моксель… Давай по второй'.
Мы снова выпили. 'Ну а дальше что? — спрашиваю. — Как ты меня нашел?' — 'Да ничего особенного. Добрался до Питера. Тут на рынке познакомился с одной лахудрой. У нее хата в районе 'Веселого поселка'. Так, комната в коммуналке. Вот я у нее и пристроился… А потом стал на Литейный ездить, к 'конторе' вашей. Засек тебя. Несколько дней 'пас', проверял, нет ли 'хвоста' за тобой. Когда увидел, что слежки нет, решил подойти. Думаю, если на пароль откликнется, значит, все в порядке. А нет — так прикинусь чайником… Ладно, хорошо то, что хорошо кончается. Вселился ты, значит, в Рогачева? Теперь ты мне поможешь. А то я замучился в этом алкаше. Денег нет, на работу не устроишься. Бутылки с лахудрой собираем и сдаем… Наливай под горячее. Твои-то дела как?'
Я налил. Олегу полную, себе поменьше. Картина прояснялась по ходу разговора. Видимо клозы Вергун и Петрухин были знакомы и какое-то время жили вместе. Вергун скрывался от КГБ, а Петрухина разыскивала милиция за тройное убийство. Потом Вергун, дождавшись начала полнолуния, решил вселить в мое тело моледу-матку. Петрухин его ждал в условленном месте, да не дождался.
Я долго и тщательно закусывал, продумывая линию поведения. 'Мои дела? Да не очень. Выперли меня из 'конторы'. Якобы — демократов не поддержал'.
Олег выругался. 'Это все Бакатин с либералами. Чистят старую гвардию. Всех клозов повымели. Эх, то ли дело при Сталине было…'
Олег резко опьянел. Его понесло, ударился в воспоминания. По его словам, во время октябрьского переворота клозам удалось проникнуть в тела лидеров большевиков. Они долго находились при власти и в ближайшем окружении. Проблемы начались после смерти Сталина. Берии, тоже клозу, не удалось перехватить власть. Его опередил Хрущев, возглавлявший антиклозовскую группировку. Олег в тот период был личным шофером Берии, ему с трудом удалось спастись… В шестьдесят четвертом году клозам удалось вернуться к власти вместе с Брежневым. Наступило время благоденствия. А после смерти Брежнева начались качели. Андропов, судя по всему, не был клозом. А вот Черненко — да.
По поводу Горбачева Олег толком ничего не знал. К тому времени он выпал из обоймы. Внутри
