Научное наследие Женевской лингвистической школы

является метафорой, таким образом, согласно Балли, большинство классических фигур (синекдоха, метонимия, метафора, персонификация и др.) основываются на имплицитных ассоциациях с означаемым. Характерным способом мотивирования означаемого является транспозиция [46] . Например, гипостазис: La ville est en rumeur вместо Les habitants de la ville... «...любой транспонированный знак, – подчеркивал Балли, – является синтагматическим» [Балли 1955: 149].

По мнению Балли, Соссюр показал мотивированность знака означаемым, но оставил в стороне мотивированность означающим. Между тем, считает Балли, мотивирование означающим занимает в языке важное место. Так, глагол croquer содержит в своих звуках нечто, производящее впечатление дробления, размалывания, что вызывает представление о хрусте. К случаям мотивирования знака означающим Балли относил ономатопеи и экспрессивные слова, основанные на символике звуков (например, артикуляция глаголов happer «цапать» и laper «лакать» воспроизводит grosso modo действие, которое они означают).

Вместе с тем Балли предупреждал против соблазна установления соответствия между звучанием некоторых слов и их смыслами. « В большинстве случаев это чистейшая иллюзия: только звучание слова побуждает нас искать звукоподражание в том или ином сочетании звуков ; так, например, созвучие со смыслом нередко приписывается глаголу tinter “звонить”; однако его омоним teinter “красить”, который произносится совершенно также, ни у кого не вызывает подобных ономатопеических ассоциаций. Следовательно, мы можем высказать более осторожное суждение (которое придется не по вкусам “эстетам”), а именно, если звучание слова может ассоциироваться с его значением, то некоторые звукосочетания способствуют чувственному восприятию и вызывают конкретное представление; сами по себе звуки не способны произвести подобное действие» [Там же: 86 – 87].

Э. Бюиссенс правильно заметил, что такое понимание мотивации означающим имплицитно содержит референцию к мыслимой вещи [Buyssens 1960а: 413].

К мотивированию знака означающим Балли относил также ударение и интонацию. Например, ударение настояния, падающее на первый слог [Bally 1940b: 81; Балли 1955: 148]. Мелодия, по мнению Балли, играет важную синтаксическую роль во фразе, особенно экспрессивной. В таком обороте, как: il est parti, – tant mieux достаточно повышения голоса в первой части, чтобы дать почувствовать, что будет сообщена важная мысль; это tant mieux произносится с понижающей интонацией [Bally 1935: 130 – 131] [47] .

Балли полагал, что «установление того, что знак может быть мотивирован своим означающим, дополняет теорию знака» [Балли 1955: 146].

Р. Энглер справедливо отмечает, что для Балли характерно рассмотрение проблемы произвольности языкового знака в связи с различением языка и речи [Engler 1964]. Балли писал, что без посредства речи знак языка как семиологической системы никогда не соответствовал бы актуальному и конкретному представлению, ни общему понятию каждого говорящего о том или ином предмете, различающемся от одного индивида к другому. В речи проявляется субъективная и эмоциональная значимость, связанная с актуализируемым словом [Bally 1935: 120 и сл.]. Балли полагал, что если знак произволен при выражении мысли, то он мотивирован при выражении чувств и эстетических впечатлений. Он даже стремился объяснить механизм этого процесса: «...язык, являющийся в своей основе интеллектуальным, может выразить эмоцию только путем ее транспонирования с помощью совокупности имплицитных ассоциаций. Поскольку знаки языка произвольны и в своей форме (означающем) и в своей целостности (означаемом) ассоциации связываются либо с означающим, чтобы выделить из него чувственное впечатление , либо с означаемым с целью преобразования понятия в образное представление. Эти ассоциации нагружены экспрессивностью в той мере, в какой чувственные восприятия согласуются с эмоциональным содержанием мысли» [Ibid.: 125 – 126]. В статье «Три соссюровские лингвистики» А. Сеше отметил, что работы Балли о механизме языковой выразительности показали, что относительно мотивированный знак занимает значительно более важное место, чем ему было отведено Ф. де Соссюром [Сеше 1965: 76.]

Рассматривая проблему произвольности знака в связи с различением языка и речи, Балли стремился уточнить вопрос о соотношении значимости и значения, который у Соссюра остался нерешенным.

В 1913 г. Балли высказал мысль, что для слова значимость – это и есть значение [48] , а для грамматических знаков значимость – это их функция [Bally 1913]. Н. А. Слюсарева отмечает, что Балли правильно подчеркнул связь значимости и функции, однако характер этой связи иной, чем между значимостью и значением; функция, т. е. назначение, использование знака, присуща ему как целому. Знак существует в функционировании, именно функциональные отношения определяют использование явления в качестве знака другого явления [Слюсарева 1969: 389].

В статье «Произвольность знака. Значимость и значение» Балли определяет значимость в соответствии со своей теорией актуализации как виртуальное понятие, связанное со словом в памяти, а значение – как реализацию в речи мнемонического представления. Слово «дерево», например, пишет Балли, имеет значение, когда я говорю о дереве, растущем около моего дома [Bally 1940a: 194]. Из противопоставления между виртуальным и актуальным, подчеркивает Балли, следует, что значимость (актуальное) относится к речи (к функционированию языка). Только в речи знак в контакте с реальностью имеет значение (например: «Дерево, которое вы там видите, не плодоносит»), и только в языке в латентном состоянии тот же самый знак вызывает совокупность мнемонических ассоциаций, которые составляют его значимость (например: arbre : arbuste , arbre : tronc , arbre : sapin , hêtre ; arbre : forêt и т. д. и т. п.). Значимость, считает Балли, следует определять, исходя из ассоциативного поля, «которое образует своеобразный ореол, окружающий знак...» [Ibid.: 195].

Р. Годель отмечает, что «значимость у Балли – это не что иное, как означаемое [49] , а значение предполагает референцию знака к мыслимой вещи» [Godel 1966: 54]. «Аргументация Балли была бы более убедительной, – продолжает Годель, – если бы он привлек для рассмотрения временные и модальные формы глагола либо имена собственные, личные местоимения, дейктики и т. д., в которых сдвиг ценностью (означаемым) и значением в большей мере очевиден» [Ibid.].

Так же как и Соссюр, Балли подходил к языку как системе значимостей через рассмотрение проблемы соотношения языка и мышления. Значимости в разных языках, указывал Балли, не совпадают [50] . Например, нем. Ochs может ассоциироваться с родовым термином Rind , который отсутствует в обиходном французском языке; более того, если boeuf может употребляться для обозначения мяса животного: Ce boeuf est d’un coriace! , Ochs никогда не употребляется в этом смысле, в данном случае необходимо употребить Rind . Для француза la brebis – слабое и невинное животное, немец находит его скорее глупым: ср. Schafskopf .

Таким образом, по мнению Балли, значимость влияет на значение, другими словами, «мы часто воспринимаем реальность через призму языка» [Bally 1940a: 197]. Наиболее типичным примером этого явления может служить то, как мы классифицируем предметы и процессы реальной действительности. Идет ли речь об общих категориях или частных различиях, этот отбор отличается от языка к языку. Так, например, во французском языке все живое и неживое обязательно должно быть отнесено к одному из двух родов. Кроме того, все языки изобилуют субъективными классификациями частных понятий. Это – область действия синонимии, поскольку она претендует на выражение реальных дифференциаций между двумя или несколькими соседними понятиями. Однако достаточно полистать словарь синонимов, чтобы убедиться в капризном, произвольном, чисто искусственном характере этих распределений. В природе нет ничего, что соответствовало бы тому, что мы называем une pierre , и тем не менее этот предмет фиксирован для нас в своих размерах, своей форме и свойствах; он фигурирует в сети ассоциаций, которые позволяют его отличать (субъективно) от caillou , galet , roc , rocher , roche (известно, что в немецком Stein включает в себя pierre и caillou и что Felsen соответствует roc и rocher ).

Затрагивая вопрос о неодинаковом членении светового спектра в разных языках, Балли в отличие, например, от Уорфа, не проводит параллель между языком и мышлением, «Цвета воспринимаются одинаково всеми людьми, хотя в каждом языке имеются специфические родовые обозначения для классификации цветовых оттенков» [Bally 1940a: 198]. Значимость, считает Балли, влияет на мышление и при выражении абстрактных понятий, «поскольку способы их выражения установлены