продуктивностью Карцевский вводит понятие центра и периферии. Это явление он выделял не только на морфологическом, но и на синтаксическом уровне. Так, в приводимом выше примере форма повелительного наклонения «Молчи», представляющая собой «адекватный знак», в случае асимметрии может транспонироваться в сторону синонимии «Молчать» и омонимии типа «Смолчи он», являющихся периферийными явлениями. Понятия Карцевского центра и периферии нашли широкое применение в конкретных лингвистических исследованиях.
Следует отметить, что Карцевский не ограничился глубокой теоретической разработкой принципа асимметричного дуализма, но и успешно применил его на практике, продемонстрировав тем самым его перспективность. Он различал три типа связей между предложениями. Коррелятом подчинения Карцевский считал не сочинение, как это принято, а бессоюзную связь. Подчинение он рассматривал как экспликацию отношений, имплицитно представленных в бессоюзной связи, предшествующей исторически и психологически подчинению. Оба типа отношений могут быть представлены на вертикальной оси в качестве синонимов. С другой стороны, сочинение, совпадающее во временном плане с бессоюзной связью, располагается рядом с ней на горизонтальной оси, выступая в качестве ее синонима. Бессоюзная связь, как неэксплицитная связь, противопоставляется сочинению, характеризующемуся эксплицитными связями.
Принцип асимметрии между формой и содержанием в языке учитывался в практике лингвистических исследований многими представителями Женевской школы. Характерное свойство синкретичных форм – одновременная актуализация в речи совмещенных в них значений – отмечалось Ш. Балли, определявшим такого рода совмещение единиц содержания в одной единице выражения как дистаксию с точки зрения линейности речевой цепи [Балли 1955: 159].
Убеждение в большей рационалистичности декумулированных (разложимых) знаков, их функциональном «расщеплении» высказывал А. Фрей [Frei 1929: 183 – 187].
Другой женевский лингвист Г. Кендэ, посвятив одну из своих статей относительному местоимению, констатирует его функциональную разложимость на два элемента: подчиняющий и анафорический [Cuendet 1939: 100].
Идеи асимметрического дуализма лингвистического знака разрабатывались и в Пражской школе. Выдвинутый Р. Якобсоном принцип неравноправности морфологических категорий был представлен как частное проявление открытого Карцевским общего свойства асимметричности структуры языкового знака [Jakobson 1932].
В Пражской школе асимметрический дуализм двух сторон знака рассматривается как отсутствие прямого, непосредственного, симметричного отношения между формой и функцией (см., например: [Новак 1967: 212 – 213]). Чешские языковеды основывались на принципе асимметрии языкового знака в разработке ряда проблем, в частности, морфологии. В. Скаличка, рассмотрев явления омонимии и омосемии морфологических форм в чешском языке (под омосемией он имел в виду случаи, когда один и тот же элемент имеет различное выражение), пришел к заключению о плодотворности применения понятия асимметрического дуализма в грамматических исследованиях: «Наши традиционные грамматические понятия весьма неточны. В связи с этим мы выражаем надежду, что понятие асимметрического дуализма сможет помочь нам в создании терминов более точных и более обоснованных» [Скаличка 1967: 127].
Скаличка, основываясь на идеях Карцевского, разработал понятие семы – минимальной языковой единицы, обладающей значением, которое фактически совпадает с введеннным ранее А. Фреем и Э. Бюиссенсом. Сема у Скалички соотносится с морфемой, но не всегда с нею совпадает. В качестве проявлений асимметричного дуализма Скаличка выделяет омонимию и омосемию (разное выражение одного и того же элемента значения). В случае омонимии, например, если одно грамматическое значение по-разному обозначается в разных типах склонения или спряжения, одной и той же семе соответствует несколько разных морфем. В случае же «склеенного» выражения нескольких грамматических значений одной морфеме может соответствовать несколько сем. Например, окончание прилагательных в чешском языке-
Скаличка использует понятие семы для типологической классификации языков, основываясь на том, что разные языки характеризуются разным соотношением морфемы и семы. Так, в таком агглютинирующем языке, как турецкий, их соотношение близко к взаимно однозначному, а во флективном чешском они часто не совпадают. Таким образом, чем флективнее язык, тем значительнее эти несовпадения. Недостатком подхода Скалички является то, что он распространил понятие семы только на грамматические морфемы, корневые же морфемы у него оказались односемными. Этот недостаток был впоследствии преодолен в определенной мере в учении Л. Ельмслева о «фигурах» плана содержания, функциональной теории означаемого Л. Прието (часть II, гл. III) и в компонентном анализе структурной семантики.
Теория асимметрического дуализма лингвистического знака позволяет дать всестороннюю трактовку формы и содержания на различных языковых уровнях и представляет собой функциональный подход к соотношению формы и содержания в противоположность статическому, характерному для такого направления, как глоссематика, представители которого постулировали изоморфизм единиц плана выражения и плана содержания[Togeby 1951].
В понимание знакового принципа как простого и однозначного соответствия двух сторон знака Карцевским были внесены следующие моменты: 1) замена кажущейся однозначности действительной многозначностью соотношений, 2) обнаружение структуры взаимозависимости знаков в виде двух осей – омонимии и синонимии, 3) понимание этой взаимозависимости как тенденции или процесса. Он также показал, что асимметрия означающего и означаемого относится к числу фундаментальных свойств языка, присущих ему по самой его природе.
Принцип асимметричного дуализма, разработанный Карцевским, нашел широкое применение в теории и практике лингвистических исследований.
Глава IV Развитие принципа линейности языкового знака
§ 1. Второе свойство лингвистического знака
Два основных свойства языкового знака – произвольность и линейность, – которые Соссюр наделял одинаковой важностью, – получили окончательное определение в 3-ем курсе лекций по общей лингвистике. Если первый принцип носит семиологический характер, то второй присущ только знакам естественного языка и придает ему особую структуру. Когда Соссюр определял язык как «систему дифференцированных знаков, соответствующих дифференцированным понятиям» [Соссюр 1977: 49], он не проводил различия между лингвистикой и семиологией. Он указывал на признак, отличающий язык от других семиологических систем и в предыдущих курсах лекций: однопространственный характер языкового знака. Таким образом, линейный характер знака обусловлен прежде всего синтагматическим объединением.
Между двумя фундаментальными свойствами языкового знака существует органическая взаимообусловленная связь через посредство явления ограничения произвольности, имеющей место, как было показано выше, прежде всего в синтагматике. Р. Годель справедливо отметил, что свойство линейности проявляется, в первую очередь, в речи [Godel 1957: 206].
Язык, служащий для выражения содержания посредством условных сигналов, которыми обмениваются говорящие субъекты, является семиологическим механизмом, знаки которого произвольны и двухсторонни. В качестве знаковой системы естественный язык отличается от других семиологических инструментов не только произвольным, но и линейным характером знаков.
Второй принцип языкового знака – линейность означающего – занимает в «Курсе общей лингвистики» Соссюра меньше места, чем первый – произвольность, и является менее разработанным. Линейное свойство знака обусловлено тем, что его материальная сторона – означающее – развертывается и реализуется во времени и, соответственно, характеризуется двумя признаками – пространственным и временным: 1) протяженностью и 2) линейным характером этой протяженности. Линейный характер языкового знака является столь очевидным, что его «сплошь и рядом не упоминают вовсе...» [Соссюр 1977: 103]. Не случайно в отличие от принципа произвольности, вызвавшего бурную полемику, принцип линейности был принят лингвистами без особых возражений.
Э. Бюиссенс подметил, что Соссюр использовал понятие времени в двух совершенно различных смыслах в зависимости от рассмотрения диахронической или синхронической перспективы. В первом случае время является действующим фактором, точнее необходимым условием изменения, во втором – организует пространство дискурса [Buyssens 1942].
Свойство языкового знака делиться в процессе развертывания во времени Соссюр называл в своих рукописных заметках «меризмом». «Следует уделять большее внимание “меризму” (делению во времени) частей слов. Именно подобное деление звуковой цепи, вероятно, в большей степени, чем разнообразие звуков, создает иллюзию органических групп».
Соссюр придавал второму принципу знака не меньшее значение, чем первому, поскольку «это весьма существенный принцип и последствия его неисчислимы» [Соссюр 1977: 103]. «Линейность, – писал он в одной из своих заметок, – первостепенная гарантия того, что порядок следования всегда будет
