суматохе.
— Прости.
— Я не добивался твоих извинений, — усмехнулся он. Он провёл зачистку после Палёной, собирая битые чашки, подносы, горшки и столовые приборы. — Как только с этим сумасшествием разберутся, всё снова станет по-домашнему нудно.
— Думаешь?
— Чувствую только одну проблему, что вы надумаете переехать жить в особняк Седлающей Ветер или она останется здесь. Мне кажется, этот дом будет тесен для стайки вертящихся под ногами маленьких Гарретов.
— Что! — и выразился правильней: — Что?
— Держу пари, через год ты станешь папой. Причём настолько хорошим, что священный трепет и благоговенье поразит всех.
Я не мог ничего ответить на это. У меня не было слов.
— Бульк?
В его исполнении эти вещи звучали совсем не абсурдно.
Мне мысленно представилась, как я спрашиваю об этом у рыжульки, стоящей в присущей ей напористой позе. Руки на бока, голова склонилась на правый бок, подбородок отпущен. Она бы ответила: «Ещё чего?»
Вопрос не поднимался, даже в качестве гипотезы. Кроме как в постели, в смысле предохранения. Мы никогда не обсуждали своего отношения к детям, не говоря уже о том, чтобы задуматься о собственных. И это удивило меня, когда я вспомнил наше прошлое.
— Боже, чтоб меня шарахнуло. Я ещё слишком молод, чтобы становиться папой, — проворчал я.
Дин ощерился в самой большой самодовольной улыбке из тех, что я видел на его старой уродливой физиономии.
— Ты предатель.
Его улыбка стала ещё шире.
— Мы должны переехать к ней. Там хватит места и для твоих собственных детей, и для приблудившихся, вроде Пенни.
— Пенни не приблудившаяся ко мне.
Мы обменялись тревожными взглядами. Нахождение возле нашего дома, возможно, втравило эту девочку в худшую из неприятностей её пока короткой и нелёгкой жизни. А в ещё худшие неприятности мы втравили Страсть, Диди, Майк и персонал «Огня и Льда», жизнь которых тоже не отличалась спокойствием.
— Лучше, давай просто будем весёлыми холостяками, как раньше, до того как начали появляться женщины и всё усложнять, — попросил я.
— Ладно, — сказал Дин без энтузиазма и двинулся в сторону двери. Мгновение спустя я услышал, как Доллар Дан спрашивает, почему он выглядит таким мрачным.
Снова шёл дождь. Я почуял сильную вонь, идущую от Доллара Дана, когда тот последовал за Дином на кухню.
99
Я вышел на крыльцо, зачем, не знаю. Возможно, хотел немного оглядеться вокруг, пока дождь разогнал всех наблюдателей. Или, может, просто насладиться звуками капель, стучащих по крыше крыльца.
Ливень шёл необычно, не сильно, но без перерывов и крупными каплями.
Улица была пустынна. Ни людей, ни животных. Транспорт дворцовой гвардии отсутствовал. Воздух был холодным, зато чистым. На секунду в моём мире наступил порядок.
Тут вышел Дин.
— Не мог бы ты вернуться? У нас возникла проблема.
Я схватился за холодные, мокрые, недавно покрашенные перила. Никак не хотелось оставлять свою умиротворённость и заниматься тем, что его растревожило.
Моего воображения хватило на единственную возможную трагедию. Неужели Покойник окончательно и бесповоротно отказался от призрачного существования и отныне моя жизнь будет посвящена избавлению от четверти тонны разлагающегося трупа?
Дин, на самом деле, направился в комнату Покойника.
— Вот, — сказал он, ткнув Птицу носком правого ботинка.
— Понятно. Я думал, он тоже ушёл домой.
— Это и есть проблема.
— Чего?
— Он мёртв. Даже если его в холод положить, скоро начнёт пахнуть.
Я встал на колени, решив посмотреть повнимательней. Птица не своим голосом сказал мне:
— Убери ногу с моей спины, придурок, если хочешь сохранить свои поганые зубы.
Я дотронулся до шеи Птицы. Пульс отсутствовал.
— Пенни была права.
— Логично. Но как они пользуются им, если он стал одним из них?
— Не знаю, — я снова принял вертикальное положение и медленно потёк в сторону двери. — Но мне это кажется веской причиной, чтобы ничего не трогать. Может, мы просто позволим мёртвому Птице лежать, пока Кара не вернётся? Она разберётся, что с ним делать. Или подскажет, кто это сделает.
Мёртвый Птица сказал какую-то гадость. Интересно, как? Голос шёл не изо рта и не как у Покойника, который разговаривал у меня голове.
— Может, я поспешил объявить его мёртвым. Смотри. Он сейчас вдохнул, — сказал Дин.
Вдохнул, но только набрал воздух, чтобы бормотать и рычать в несколько голосов, в ссоре о том, как лучше воспользоваться трупом художника.
— Только в целях предупреждения трагических сюрпризов, как насчёт того, чтобы связать его? — поинтересовался я.
— Принесу бельевую верёвку, — Дин отправился на кухню.
Ссорящиеся голоса утихомирились. Тело Птицы затряслось, и тут один из голосов завопил:
— Вот дерьмо! Что происходит?
Остальные завизжали в диком ужасе.
100
Итак, я здесь, моя подруга ведьма ушла, кореш крепко спит, а верной помощницы крысючки поблизости нет. У меня обязательно должны, именно сейчас, начаться какие-то неприятности.
Мощный бум раздался с фасада. Кто-то, размером с меня и почти такой же оптимист, только что на полном скаку врезался в дверь.
Я пошёл проверить.
Дин закричал:
— Гаррет! — когда я наклонился к глазку. Его крик предшествовал нечеловеческому рёву, настолько сильному, что стены дома содрогнулись. Что-то разбилось в кабинете Палёной.
Быстро взглянув в глазок, я бросился на кухню.
Там тоже многое упало, но проводить инвентаризацию было некогда. Дин и Доллар Дан смотрели в окно на пустырь, бывший раньше травянистой лужайкой, когда Дин был достаточно молод, чтобы самому разводить скотину.
