— Вот это финт, — восхитилась Настя. — У вас все в разведке такие?
— Не все, только избранные. Кстати, я пью очень крепкий кофе. — Крутов ловко сел теперь уже в поперечный шпагат.
— Ты скоро закончишь скакать?
— Скакать уже закончил, сейчас растяжка — и под душ.
— Нет уж, я первая! Можешь еще минут двадцать поупражняться. Только не обрушь у соседей потолок.
— Ничего, в таких домах перекрытия мощные, выдержат.
Когда сели завтракать, Александр поинтересовался:
— Ты сегодня с сестрой уже говорила?
— Говорила. Машина поиска запущена, Роман слегка нажал на полицейских. Они утверждали, что прежде должно пройти два-три дня — вдруг тетя Зина объявится. Но он им процитировал закон или какую- то инструкцию, я не поняла, и пригрозил пожаловаться руководству. Вроде бы подействовало.
— Это правильно, так и надо. Я тоже своих парней поставил в ружье.
— Знаю, к Даше уже приезжали за фотографиями тети Зины.
— Как она тем, держится?
— Плачет. Я пока не плачу, надеюсь на лучшее.
Тут у Крутова зазвонил телефон и после этого уже не замолкал ни на минуту. Каждый раз, когда ему звонили, он убегал в коридор посекретничать. Настя против воли вспомнила своего начальника. Если им доводилось вместе обедать или ужинать, Тазову тоже постоянно звонили. Он никуда не уходил, а вел деловые переговоры прямо за столом, иногда орал на кого-то, иногда ворковал, как голубь, но между тем зорко следил за Настиной тарелкой — подкладывал ей салаты и подливал минералку, опережая самых расторопных официантов. Вспомнив о Тазове, Настя загрустила. Все-таки классный у нее шеф, она даже немного по нему скучает. И работа тоже хорошая. Если вся эта фантасмагория завершится благополучно, она обязательно вернется на службу.
— Может, порадуешь чем-нибудь? — сумрачно поинтересовалась Настя, когда Крутов в очередной раз вернулся на кухню и схватил чашку с остывшим кофе. — У тебя, смотрю, жизнь бурлит, а я вроде ни при чем.
— Ты себя недооцениваешь, — уголками губ улыбнулся Крутов. — Ты, как я понимаю, центральная фигура в этой шахматной партии. Сейчас начнем трудовой день — тебе мало не покажется. Во-первых, через час мы должны быть у Силина.
— У кого? — не поверила своим ушам Настя.
— Костя Силин, сын Маргариты Платоновны. Той самой, которая тебе передала пакет с документами и письмом Веры Алексеевны.
— Ни фига себе — уже Костя! Ты его и раньше знал, что ли?
— Не знал, так узнал.
— Откуда? Когда ты успел? — воскликнула Настя и хлопнула чашкой по столу.
— При должной организации дела все можно успеть. Чего ты кипятишься? Найти нужного человека — самое элементарное, что должен уметь хороший сыщик.
— Опять — элементарно?
— Ну, пусть будет — самое простое, если тебе так больше нравится.
— Зачем тебе потребовался сын Маргариты Платоновны?
— Первая версия, которую я стал разрабатывать, — оба нотариуса были убиты.
— Надо же! Вчера я подумала, что твоя первая и единственная версия — в нашей семье обнаружился маньяк-убийца, он же — реинкарнация Хьюго Баскервиля.
— Это третья версия, — спокойно уточнил Крутов, допивая остатки кофе.
— Есть еще вторая?
— Если честно, у меня гораздо больше версий, чем ты можешь себе вообразить. Так вот. Как я тебе говорил, мне показалось странным, что один за другим скончались два нотариуса, имевшие отношение к завещанию Веры Алексеевны. Но если с Липкиным все было ясно — убийство, то смерть Силиной вызывала много вопросов. В телефонном разговоре ее сын не сказал тебе о причине смерти.
— Действительно, не сказал. Умерла, так, кажется он мне ответил.
— Вот я и решил выяснить, отчего пожилая, но крепкая дама, собирающаяся в отпуск на Мальдивы, внезапно умирает.
— Выяснил?
— Кажется, да. Поедем, нам все расскажут.
— Ты не сказал, откуда знаешь Силина?
— Мои следопыты выяснили, что он военный моряк, в Москву прилетел, когда узнал о смерти матери. А вообще живет и служит под Мурманском, в Североморске. Представь мою радость, когда они мне об этом доложили.
— Чему ты радовался, хотелось бы знать? — хмуро уточнила Настя, хандру которой не могла разогнать даже третья чашка кофе.
— Помнишь, я тебе говорил, что у меня приятель на Северном флоте?
— Да, что-то такое упоминал про замечательные компоты, которые там готовят. Твой приятель — повар?
— Он — офицер контрразведки флота. К твоему сведению — повар на корабле называется кок.
— Ничего не понимаю, — рассердилась Настя. — Кок, Северный флот, контрразведка! Ты по делу можешь говорить?
— Все просто — контрразведчиков в армии боятся и уважают. Больше, конечно, боятся. Мой приятель позвонил Силину и попросил переговорить со мной и по возможности помочь. Костя оказался неплохим мужиком, и мы сразу нашли общий язык. Короче — поехали.
— Кстати, о нотариусах. Я хотела сегодня встретиться с Даниилом Макаровым. Хочу его попросить заняться моими наследственными делами. Или пусть поможет найти кого-нибудь подходящего на эту роль.
— Ты ему уже рассказала о секретном протоколе к завещанию?
— В смысле?
— Про недвижимость, о которой никто не знает.
— Не стала, зачем? Мы же по телефону говорили.
— Молодец, — не то в шутку, не то всерьез похвалил Крутов. — Бдительность превыше всего.
— При личной встрече я собиралась все ему объяснить. Не одобряешь?
— Как сказать. Я же не знаю этого Даниила так, как ты…
— Я тоже его почти не знаю. Два раза видела, один раз говорила по телефону. Вроде ничего, из приличной семьи, родители юристы. У Липкина в помощниках ходил, думаю, научился чему-нибудь.
— Надеюсь, ты не забыла, что у меня тоже есть прекрасный юрист.
— Помню, ты говорил. Если что — обратимся к нему.
— Понятно. Вы с ним уже договорились встретиться?
— Нет, только созвониться.
— Отлично. Тогда будем действовать по моему плану: сейчас едем за Силиным, оттуда — в больницу.
— Что за больница? Ты ничего не говорил ни про какую больницу.
— Расскажу, когда придет время. В больнице пробудем не больше часа, а потом, если мне подтвердят информацию, попробуем вытащить и размотать одну ниточку из этого странного клубка.
— Да что ты все темнишь? — возмутилась Настя. — Моей жизни угрожает опасность, а он все загадками говорит. Я имею право знать все!
— Меньше знаешь — дольше живешь, — отрезал Крутов и быстро встал из-за стола.
Константин Силин оказался приятным мужиком с красным обветренным лицом и пронзительными карими глазами. По тому, как топорщился на нем летний костюм, можно было сразу понять, что гражданскую одежду он носит нечасто.
