больше утомило. Выспавшись днем, Виктор чувствовал в себе теперь какую-то нервную, ненужную бодрость. К этому добавлялось чувство голода. Напарник Резвана, тоже чеченец, обошел пассажиров с литровым термосом и предложил всем чаю со снотворным. Виктор отказался и теперь жалел об этом. Искусственно вызванный сон все-таки лучше болезненного бодрствования.
Матвей Васильевич спал, прильнув головой к окошку автобуса. Больше всех, конечно, везло опрятно одетому высокому мужчине в куртке-аляске, который растянулся и похрапывал на сплошном заднем сиденье. Остальные пассажиры, невзрачные и без особых примет, дремали полусидя-полулежа.
Наконец Виктору удалось провалиться в дрему. Это состояние идеальным не было, но все-таки чем-то было похоже на сон. Только реальная звуковая дорожка как бы удерживала происходящее в автобусе под контролем Виктора. Шумел мотор, похрапывал пассажир на заднем сиденье, переговаривались время от времени двое чеченцев, иногда они обменивались короткими фразами с водителем.
Вскоре и звуковая дорожка отключилась.
А автобус, проехав еще километров двадцать по неосвещенной трассе, съехал на обочину, остановился и включил аварийку.
Минут через десять к нему подъехала черная «Волга». Водитель автобуса открыл переднюю дверцу, и двое высоких парней в военном камуфляже втащили в салон несколько пухлых матерчатых мешков. После этого они вышли и вернулись уже с двумя «акаэмами». «Волга» уехала.
Водитель включил свет в салоне, а чеченцы принялись будить пассажиров, тряся их за плечи. Виктор проснулся легко, но с гудящей головой.
Резван вытащил из матерчатого мешка связанный веревкой комплект камуфляжной одежды и бросил Виктору на колени.
– Переодевайся!
Водитель тем временем снял указание маршрута и вывесил вместо него табличку с тремя большими красными буквами «МЧС».
Эту же аббревиатуру Виктор увидел у себя на груди, уже надев теплые камуфляжные штаны и такую же куртку. Оглянулся. Заметил, что несколько пассажиров, раньше различавшихся скорее одеждой, чем лицом, вдруг потеряли и это явное отличие. Только Матвей Васильевич, даже в форме сотрудника Министерства по чрезвычайным ситуациям, остался сам собой – лицо его было настолько же выразительным, насколько высушенным и изрытым глубокими морщинами.
Вскоре суета, связанная с переодеванием, закончилась, и автобус поехал дальше. Свет в салоне потух. Двое новых пассажиров с автоматами уселись на предпоследнем сиденье, попросив одного из пассажиров пересесть поближе к водителю.
Впереди показались огоньки населенного пункта. Дорога была совершенно пустынной.
38
Сквозь некрепкий сон до сознания Виктора время от времени долетали какие-то отдаленные «застеночные» разговоры. Сначала – на русском языке. Какое-то время спустя – уже на непонятном чеченском. Перед самым пробуждением «застеночные» разговоры затихли. Виктору как раз снилось, будто он на яхте далеко в море или в океане, и ветерок слабый-слабый, только колышет суденышко, но паруса надуть не может. И вот вдруг во сне ветер усилился и яхту сильно качнуло. И тут же резкое торможение бросило Виктора на спинку переднего сиденья. Он открыл глаза, поднялся и сел на место. Оглянулся по сторонам и увидел, что отсутствуют двое парней с автоматами. Чеченец Резван теперь сидел один на переднем правом сиденье и о чем-то говорил с водителем. Тут Виктора «пробило», что с водителем Резван говорит по-чеченски, и он, присмотревшись к водителю, понял, что автобус ведет второй парень-чеченец, а прежнего водителя-русского уже нет.
Узкая лесная грунтовка была явно не рассчитана на автобусы. Но, к удивлению Виктора, «пазик» упорно карабкался вверх, хотя иногда его двигатель гудел с таким надрывом, словно из последних сил. За окном было светло, где-то над этими горными склонами, поросшими густым лесом, светило солнце. Но вниз долетали только осколки его лучей. И чем меньше этих осколков долетало до земли, тем ярче они казались Виктору.
Дорога на мгновение выровнялась, и парень остановил автобус, с облегчением вздохнув, посмотрел на часы.
У Резвана в руках появилась рация, и он, приблизив ее ко рту, что-то сказал. Подождал, услышал прорвавшийся сквозь шумы ответ и кивнул новому водителю.
Потом оглянулся на пассажиров.
– Выбирайте, – сказал, – или еще снотворное, или просто завяжем глаза. Для вашего же удобства – попадетесь к фээсбэшникам – не надо будет голову ломать и вспоминать, мимо какого пня или дерева вы проезжали.
Желание пассажиров, хоть и высказанное вразнобой, оказалось единогласным – снотворного больше никто не хотел.
Резван усмехнулся.
– Я пошутил. Нет у вас выбора – снотворное закончилось! – Он нашел глазами Виктора и подмигнул ему. – Разберите свои сумки, чтоб были рядом на сиденье.
Водитель раздал пассажирам черные полоски плотной материи и попросил завязать друг другу глаза. Но предупредил, чтобы без глупостей.
Виктор завязал глаза Матвею Васильевичу, а потом уже и себе без посторонней помощи. Уселся возле окна.
Автобус снова тронулся в путь.
39
Позади уже было остановок пять или шесть, и перед каждой Резван предупреждал, чтобы повязок не снимали. Потом называл кого-то по фамилии и предлагал выйти из автобуса с вещами.
Виктор прислушивался к происходящему очень внимательно, пытаясь восполнить неувиденное услышанным. Слышал опять чеченскую речь за пределами автобуса. Один раз чьи-то выкрики и рев мотора. Был это или грузовик, или бронетранспортер. Во всяком случае, легковые машины так не ревут.
Названные фамилии были сплошь простыми – Вершинин, Медведев, Пищенко, Карташов, Поленин, Дмитеркин. Прозвучали и другие, но, видимо, были они еще проще и потому промелькнули, не задержавшись в памяти.
До следующей «остановки» ехали они часа три и снова вверх, в гору. Виктор пытался посчитать количество уже вызванных на выход пассажиров, чтобы понять, сколько их теперь в этом «пазике» осталось. По его подсчетам – кроме его самого должны были сейчас находиться в автобусе еще три или четыре человека.
Еще пожалел он, что не спросил фамилию у Матвея Васильевича – все-таки единственный человек, с кем он хоть чуть-чуть поговорил. Правда, говорили они только в лесу во время дневного привала. А в автобусе все сидели раздельно, и лица у всех были отсутствующие, словно каждый думал, что он едет в полном одиночестве.
Виктора снова потянуло в дрему, и он привычным движением руки сгреб в охапку плюшевую занавеску и налег на мягкую ткань головой.
Автобус остановился.
– Василишин и ты! – раздался голос Резвана.
Виктор потянулся рукой к черной полоске, желая приподнять ее, чтобы понять, кого вызывает
