никаких сомнений в том, что одержимый манией стяжательства монарх занимается коммерцией с гораздо большим рвением, чем делами государственного управления.
«Король-делец» — так озаглавлена эта статья.
В тот же день Александр де Тьеж приезжает во дворец.
Поздравив короля с победой, одержанной их общими усилиями, он заговаривает о положении на мировом экономическом рынке.
— Вашему величеству вполне понятно испытываемое мною беспокойство.
— Конечно.
— После всех этих событий к Конго будет постоянно приковано обостренное внимание наших врагов, тем более что из-за этой последней статьи получили гласность некоторые известные вашему величеству факты. Как бы это поточнее выразить? Надо выбрать из двух зол меньшее. Надо исключить из игры Англию и Германию.
— А как? Объявив заговор молчания?
— Нет. Объявив, что мы сами выходим из игры.
Леопольд бросает на посетителя недоверчивый взгляд. Тот отвечает улыбкой.
— Ваше величество доселе управляли государством Конго ко всеобщему удовлетворению заинтересованных сторон. Нет ни малейшего сомнения в том, что ваше величество и в дальнейшем проявляли бы ту же мудрую прозорливость и неиссякаемую любовь к подданным. Но ведь приходится думать о будущем. Последние события непременно повлекут за собой ухудшение отношений со многими государствами. На все это потребуются силы, а мы с вами уже не в том возрасте, когда угроза неучастия в делах из-за внезапной болезни или усталости кажется далекой и нереальной.
— Пока что я не думаю о передаче моих прав на Конго государству.
— Вероятно, от вашего величества ускользнуло наличие третьей возможности.
Леопольд пристально вглядывается в глаза человека, который стал его кредитором семнадцать лет назад и которому он за это время задолжал сумму, почти равную всем его остальным личным долгам.
— Мне очень неприятно, ваше величество, но я вынужден признаться, что для осуществления некоторых крайне важных планов мне срочно требуются довольно значительные средства и что в настоящий момент я не располагаю достаточной суммой. Однако главная беда не в этом. Мне было бы гораздо неприятнее, если бы ваше величество приказали мне предъявить к оплате несколько векселей, которые я выкупил у некоторых излишне нетерпеливых кредиторов, питая полное доверие к моему королю.
— Вы скупили мои векселя?
— Да.
— Все?
— Их стоимость едва превышает двадцать четыре миллиона франков, — отвечает де Тьеж, поглаживая светлые бакенбарды.
— Сколько вам сейчас нужно? У меня тоже мало свободных средств. Пришлось даже у своих собственных министров просить отсрочки платежей.
— Как я уже говорил вашему величеству, главная беда не в этом. Я бы мог и отказаться от упомянутых мною планов, если бы выявилась возможность получить некоторые права, ну, скажем, в счет трех четвертей названной суммы. Остальные векселя я бы мог немедленно вернуть вашему величеству.
— Так вы, значит, опять за свое!
Леопольд всем телом подается вперед.
— Нет! К черту! — неожиданно резко бросает он в лицо собеседнику. — Вы что, думаете, я тружусь, создаю государственный аппарат, отбиваюсь от нападок со всех сторон, трачу на это полжизни — и все для чего? Для того, чтобы в конце концов мои акции попали в ваш карман? И вы всерьез на это рассчитываете?
— Ваше величество заставляет меня решиться на шаг, мучительный для меня.
Леопольд молча рассматривает лежащую на столе руку банкира, бледную, покрытую светлыми волосками руку, которая прочно держит в финансовых тисках семьсот различных компаний. Потом сдавленным голосом произносит:
— Не торопитесь! Возьмите с меня шесть процентов годовых! Через четыре года я отдам эту сумму!
— Ваше величество…
— Семь процентов!
— Ваше величество, вы не представляете, как мне тяжело!
Помолчав, Леопольд замечает:
— И все-таки в этой партии вам придется согласиться на ничью!
— На шахматной доске Европы ваше величество куда более значительная фигура, чем я, — спокойно отвечает де Тьеж. — Я бы никогда не отважился претендовать на то, что мне не по чину.
И он встает с кресла.
— Вашему величеству предстоит принять решение, которое необходимо тщательно продумать. Я буду счастлив, если ваше величество соблаговолит поставить меня в известность об этом решении, скажем, через шесть недель. А пока прошу ваше величество отпустить меня.
Леопольд провожает его взглядом. Долгим взглядом.
22
В феврале 1909 года Морель переправляется через Па-де-Кале, чтобы попытаться завоевать на европейском континенте новых сторонников Общества проведения реформ в Конго. Прямо с парохода он спешит в Париж, где ему обещана аудиенция у премьер-министра Клемансо.
Во время часовой беседы с ним Морелю становится ясно, что, несмотря на вежливые заверения и любезные улыбки, щедро расточаемые искусным дипломатом, интересы бельгийского правительства ему намного ближе, чем движение за реформы.
На следующий же день во время обеда, устроенного в его честь в ресторане правительственного отеля, в числе приглашенных наряду с депутатами французского парламента, министром колоний Пьером Миллем и его заместителями Морель замечает писателя Анатоля Франса. Седовласый скептик внимательно прислушивается к рассуждениям Мореля, вставляя время от времени несколько слов. И хотя он не обращается непосредственно ни к кому из присутствующих, все господа, сидящие достаточно близко от него, чтобы разобрать смысл сказанного, чувствуют себя задетыми двусмысленными репликами. Морель тоже начинает нервничать. Наконец он не выдерживает.
— Вы не разделяете мою точку зрения, месье?
— В чем именно?
— В том, что необходимо заставить сторонников Леопольда изменить систему управления в Конго.
