– Прикрываю.
Затрещало в лесу, закачались верхушки сосен, донесся едва различимый писк, и закачалась трава.
– У-у-у, твари! – проводник шагнул навстречу вырвиглоткам. Загудело, и он окатил их огнем.
С визгом серая волна тварей повернула обратно в лес, огонь некоторое время пожирал сухие стебли и трупики мутантов, но вскоре потух, лишь тянулись к небу струйки дыма.
– Они больше не вернутся, – сказал Хоббит. – Вырвиглотки такие, если раз получили по полной программе, то отступают и не возвращаются. Рэмбо прав: поесть надо, а то желудок к хребту прилип.
К тому моменту Шейх уже залил царапину клеем и пытался оттереть запекшуюся кровь. Гнус солнце не любил и разлетелся, зато вылезли оводы, кружили над людьми и жалили. Рэмбо, скинув куртку с рубахой, остался в одной майке и, не обращая ни на что внимания, наворачивал тушенку из банки, вовсю орудуя пластиковой вилкой. На плечах перекатывались мышцы.
Хоббит, съев бутерброд, глядел на наемника почему-то со смесью любопытства и тоски. Наконец покачал головой и спросил:
– Ладно там, всякие Браты и Тармаши, но ты, Рэмбо… Ты же, блин, Шекспира цитируешь, я же узнал, да, не удивляйся, я ведь тоже когда-то… А, неважно теперь. Так скажи: зачем оно тебе все надо? – проводник обвел молчаливые просторы широким жестом. – Вот это все? Ты же, можно сказать, как оказалось, интеллигент, языки знаешь.
Рэмбо неторопливо прожевал и ответил:
– Английский, немецкий и немного китайский. – Он вымазал банку куском хлеба и отправил его в рот. – Судимый я, а зэка на работу брать, да к тому же неадекватного… Я, понимаешь ли, псих. Жену убил во время развода прямо в зале суда. Потом нанял адвоката, присудили три года условно и признали невменяемым. И знаешь, не жалею ни капельки, такая тварь была! Нет, серьезно, бывают иногда такие женщины – ну полные стервы. Я человечество, можно сказать, от нее спас.
– Ты – псих? Ты ж спокойный, как танк.
Рэмбо криво усмехнулся:
– А ты меня разозли – увидишь. Я просто запрещаю себе психовать, но иногда все же срываюсь.
– Ладно, собирайтесь, – приказал Шейх. – Движемся в Икшу, там можем догнать группу Астрахана.
В пути Хоббит рассказывал про искажения и тварей Сектора. Хрустела под ногами опавшая хвоя, припекало, и пот лил градом, а куртку никто снять не решался – комары. Прислушиваясь, принюхиваясь к лесу Сектора, Шейх делал маленькие открытия: если исчезают комары, значит, близка опасность, стихает ветер – тоже опасность, пахнет странно – остановись, подожди. С каждым шагом он все лучше понимал лес, растворялся в нем, забывая о своей цели.
Вспомнил он о ней, только когда выбрались на дорогу – размытую дождями раздолбанную двухполоску. Асфальт местами треснул, местами его вздыбили корни – лес заявлял свои права. Иногда засыпанная хвоей и листьями дорога просматривалась лишь по колеям, пробитым телегами местных.
– Вот так исчезнут люди, – философствовал Хоббит – Пятьдесят лет – и ничего не останется. Ни-че-го. Скажи, начальник, – обратился он к Шейху, – неужели тебе не хочется понять Сектор? Это ж все равно, что познать суть вещей! Приходишь сюда – и ты больше не одинок.
– По-моему, завелось в Секторе новое искажение, – проговорил Шейх задумчиво. – Называется «трындец», ты в нее влип и растрынделся.
Хоббит махнул рукой. Рэмбо скупо улыбнулся.
Когда они выбрались из леса и подошли к заброшенному поселку, ощущение единения исчезло. Здесь пахло тленом. Не пахло даже – в воздухе витал дух смерти. Рэмбо тоже это чувствовал и крутил головой, выискивая опасность. Причина тревожных ощущений крылась в проржавевших до дыр покосившихся заборах, в придорожных домишках с выбитыми стеклами, из окон которых лез бурьян, а на присыпанных листьями крышах поселились мох и молодые деревца. Тревога ощущалась в накренившихся столбах с оборванными проводами, в некогда роскошных коттеджах с выцветшими крышами и покореженным металлопластиком. Скрипели, ныли, стонали сотни петель, хлопали калитки: «Уходи, человек, тебе здесь не рады. Мы освободились от твоей власти, ты здесь найдешь только смерть! Только смерть!»
Они прошли будку охранника на въезде, покосившийся шлагбаум. На некогда ухоженных клумбах буйствовали крапива и сирень.
– Я читал, – нарушил молчание Рэмбо, – тут где-то до сих пор люди живут. Не очень-то похоже.
Шейх поднял смятую сигаретную пачку, бросил – Рэмбо поймал. Заговорил Хоббит:
– Они ближе к Глуби держатся, чтоб МАСовцы не щемили. Добровольные отшельники, выжившие уголовники и прочие деклассированные элементы. Мы сейчас в Икшу придем – сами убедитесь. Но Икша еще ничего, там живут по Закону, который сами себе выдумали. В городе запрещено применять оружие. Такое вот перемирие, чтоб гербовцы и вольные не рвали друг другу глотки…
– Какие гербовцы? – не понял Рэмбо. – Откуда?
– Герб, – пояснил Хоббит. – Ну, клан следопытов так называется. Есть еще вольные – из Воли, другого клана. У них вражда сильная, как все равно у МАСа с армией, но вот в Икше гербовцы и вольные не собачатся, мирно сосуществуют.
– А может такое быть, что те, кого мы преследуем, пойдут туда же? – спросил Рэмбо.
Хоббит пожал плечами:
– Им нечего там делать, они прямо по каналу и до самой Дубны. Но если бы у них лодки не было, я поискал бы их в Икше. Да и все равно подстраховаться надо: вдруг с лодкой что-то не так в пути будет, пробоина… вдруг – утонет? Мало ли что на канале может произойти. Не исключено, что их сожрала уже какая-то речная тварь.
– Мы идем дальше, – подвел итог Шейх. – Находим Астрахана и девчонку и доставляем в MAC. Или находим их трупы, снимаем скальпы, отрезаем уши – на выбор и предоставляем доказательства их смерти. Расклад понятен? Тогда веди, Хоббит.
* * *
Качать стало сильнее: лодка подпрыгивала, и Марина подпрыгивала вместе с ней, уцепившись за хлипкую скамейку. Гена на носу казался причудливой корабельной фигурой. В очередной раз обозрев окрестности, он развернулся к спутникам и поведал:
– Говорят, в Московском море ихтиандр водится: скат такой электрический, разумный… Здоровенный! – Геннадий показал, какой здоровенный, выходило, что метра полтора в диаметре. – Так вот, если стая нападет…
– Гена, – подал голос Кондрат. – Ты бы заткнулся. У тебя язык не устал?
– У меня язык никогда не устает, – при этих словах Момент подмигнул Марине. – А развлекаться нужно. Пользуюсь моментом, просвещаю вас, скажи спасибо, Кондратий.
– Да хватит уже, надоел с этим трындежом. Болтаешь и болтаешь.
Слева показался заброшенный коттеджный поселок, впереди открылся вид на большую воду – канал расширился.
Карта по-прежнему стояла у Марины перед глазами, и она сразу сориентировалась: Пестовское водохранилище. Здесь качало еще сильнее, и ей стало нехорошо. Она уткнулась лбом в колени, замерла, пытаясь побороть тошноту.
– От домов подальше держись, – посоветовал Момент Даниле, – лучше вправо прижаться, тут, бро, в поселках любит всякая пакость селиться…
– Вроде тебя, – ввернул Кондратий.
– Заткнулись оба, – посоветовал Данила. – Марина, ты что? Опасность?
– Нет, – она с трудом разогнулась, и перед глазами все поплыло, – укачало.
– Остановимся? – Гена тут же подобрался ближе к Марине, заглянул в лицо. – Она зеленая совсем. Слышь, бро, давай привал сделаем.
– Не нужно. Со мной все в порядке. Не нужно привал, мы спешим.
– Девушка права, – веско заметил Кондрат.
Толян, с самого начала путешествия по каналу молчавший и не принимавший участия ни в обсуждении маршрута, ни в перепалке, повернулся к Марине. Лицо у него было какое-то потерянное, даже Момент заметил.
– Что с тобой, чувак? Ты как жабу проглотил.
