выражающая суть современного правосудия. По стране катится настоящая волна самосудов. Вроде свершения марша социальной справедливости.
Их девиз: «Не ради мести, а во имя справедливости…»
Что в нашем государстве нет справедливости? — задумался Сергей.
Я за справедливость!
Он за справедливость!
Они за справедливость!
Я абсолютно такой же, как большинство людей — за справедливость!
А справедливость почему-то у всех разная…
Почему?
Верно потому, что мы совершенно не видим истины.
Мы видим чужой грех…
Такова наша природа!»
Открывая по порядку то одну страницу, то другую, Сергей задумчиво водил курсором мышки по экрану, на котором неожиданно появлялись автоматически активированная подвижная реклама на различную продукцию и услуги, баннеры на другие сайты. Сергей закрывал их, не обращая на них внимания. Не обращая, пока в центре экрана не появилась тонкая черная рамка с белым внутренним фоном, на котором, широко раздвинув ноги, красовалась обнаженная девушка модельной внешности. У девушки был большой бюст, но в виду того, что ракурс съемки был выбран именно таким, чтобы на переднем плане были ее развратно раздвинутые ноги, они казались маленькими и хилыми, словно были прилеплены от совершенно другого женского тела. Девушка при этом широко улыбалась испачканным чьей-то липкой, и повисшей на подбородке, мутной спермой ртом, удерживая в правой руке, вероятно, тот самый член, который и изверг все свое содержимое на ее личико. С появлением неожиданной картинки Сергей резко отпрянул, словно с трудом выдернул голову, захваченную в плен мерцающими и манящими осьминожьими щупальцами, тянувшимися из голубого экрана. И, несмотря на то, что находился в кабинете один, тем не менее, взволнованно огляделся по сторонам, судорожно удаляя с экрана это порнографическое изображение, на котором не смог обнаружить нужный «крестик», чтобы закрыть подвижный баннер.
— Твою мать! — шепотом выругался Сергей, и стал тыкать трясущимися пальцами в кнопки «Esc», «Delete» и «Enter». — Что твориться… это ведь уму непостижимо! Кругом порнуха! — Картинка исчезла. Сергей с облегчением откинулся на спинку кресла:
«Читаю новости, и на затылке волосы шевелятся! Мир чокнулся! Что будет, когда мы все сойдем с ума? Что будет с нами? Нынешнее поколение в крысино-офисном лабиринте современной жизни, ставит на первое место карьеру, на том же месте стоят и деньги… я и сам так думаю. Мы гнием — постепенно и необратимо и разлагаемся. Нас изъедают два глобальных червя. Первый — восхищение антисоциальным поведением, с идеей культивировать его. Второй червь — стремление к виртуально-наркотическим полетам и «летящим» приспособлениям.
Вот это я «загнул»!
Только нетрезвому человеку пришло бы такое в голову. Но я-то пил вчера. Если бы эти мысли были вчера, я бы понял. Оправдал бы побочным эффектом поганого снадобья, но сегодня… Сегодня я трезв, гладко выбрит, отутюжен, и расчесан. Сижу здесь в рубашке, «подпоясанный» галстуком, скованный костюмом. Читаю несветлые новости. И что я вижу?
Можно написать страшную мрачную книгу. Книгу грехопадения. Утопический Евангелие антисоциальных ужасов. Синоптический ново-русский Завет.
Читаешь заголовки новостей и… не вникая в содержание, не читая текста, ужасаешься! Достаточно, просто посмотреть одни статейные заголовки! Достаточно читать то, что написано жирным шрифтом:
«РОДИТЕЛИ ПОМОГЛИ СЫНУ УБИТЬ ЕГО БЫВШУЮ ЖЕНУ, ЧТОБЫ САМИМ ВОСПИТЫВАТЬ ЕЕ ДЕТЕЙ»…
«СЛУЧАЙНЫЙ ПАССАЖИР ПЕРЕРЕЗАЛ ГОРЛО ДВАДЦАТИЛЕТНЕЙ ТАКСИСТКЕ»…
«ПАПА КРИЧАЛ, КОГДА ЕГО РАЗРЕЗАЛИ»…
«ТРОЕ ШКОЛЬНИКОВ РАЗБИЛИСЬ В «ЖИГУЛЯХ», НА ХОДУ ЗАНИМАЯСЬ СЕКСОМ»…
«ИНЦЕСТ МЕЖДУ ОТЦОМ И ДЕСЯТИЛЕТНЕЙ ДОЧЕРЬЮ»…
«В ДЕТСКОМ ДОМЕ СНИМАЛИ ПОРНОГРАФИЮ»…
И при этом, во всем какой-то иллюзорный оптимизм! — Сергей впал в задумчивость. — Люди давно перестали интересоваться какими-то важными открытиями или полезно-геологическими раскопками, угасающими гейзерами на Курильских островах. Как интересовались когда-то освоением космоса и полярного севера… гонкой вооружения».
От внезапно раздавшегося звонка мобильного телефона, Сергей вздрогнул и взял трубку.
— Привет, чувак! — раздался в трубке голос Артура.
— Привет, — холодно ответил Сергей, воскрешая в памяти последнюю встречу с ним и Халком, и проституткой Дашей.
— Злишься?
— Нет… — также холодно ответил Сергей.
— Чувак, у меня произошло радостное событие. Приглашаю его отметить. Будут самые близкие друзья!
— Тогда, ты, верно ошибся? — сухо произнес Сергей.
— Обиделся, что ли? — равнодушно спросил Артур. — Давай, бросай жлобить! Я тебе звоню — принимай как извинение. В общем, в субботу, в «Игуане», в 22.00, понял? Жду!
Ничего не ответив, Сергей положил мобильный на стол.
«Еще один рабочий день закончился…» — эту фразу Сергей мысленно произносил дважды. Первый раз — когда выключал на своем рабочем месте компьютер, второй — войдя в подъезд дома и поднимаясь по лестничному маршу на свой этаж, раздумывая, как он закончит этот вечер: напьется, или опять застрянет где-нибудь в интернет-пространстве. Карабкаясь по лестнице, Сергей поднимался с видом приговоренного к смерти, с головой на груди, словно поднимался по эшафоту. Ему совершенно не хотелось подниматься, не хотелось идти в эту сырую зловещую квартирку, напоминающую арестантскую камеру. Поднявшись на площадку между третьим и четвертым этажом, он нечаянно столкнулся с Манхеттен.
— Манхеттен! — удивление дрожью пробежало по телу Сергея, и задрожало в голосе. Миллиард ярко-святящихся, слепящих и расплывающихся огоньков, вроде коротких вопросов: «что?», «как?», «откуда?», «кто?»… — звездным дождем осыпались на Землю, к его ногам. Сергей оказался настолько близко к ней, что уловил нежнейший аромат забытого, но полюбившегося парфюма. Она улыбалась, заправляя волосы за ушко.
— Что это… что-то вроде — аллилуйя? — поинтересовалась она. — Я слышу это уже второй раз?
— Да… то есть, нет… то есть… — засмущался Сергей. — Как ты узнала?..
— Подсказали в клубе, — пояснила Саша, — может быть, зайдем в квартиру?
— Да, конечно… извини, — покраснел Сергей. Отворил дверь трясущимися руками, сделал было шаг, но замешкавшись на месте, толкнул дверь вовнутрь, жестом предлагая Манхеттен войти. — Извини, извини… — скороговоркой проговорил Сергей, — проходи, пожалуйста.
Войдя в комнату, Сергей разулся и принялся подбирать с пола разные предметы быта, которые прежде, пролежали на этом полу довольно долго. По некоторым предметам, вроде книги Достоевского «Преступление и наказание», было видно, что пролежала она на одном и том же месте около двух недель. От нее на полу остался непыльный прямоугольник.
Борясь с беспорядком, Сергей сыпал в сторону Манхеттен бесконечные глупые оправдания и вопросы:
«Может быть, чаю? — спрашивал он, абсолютно сразу отвечая на них противоречиями, — Господи, чай?.. У меня же… даже к чаю ничего нет…
Может… тебе кофе? — А-а… у меня нет сахара, о боже! У меня что-то ничего нет! Это журналы, я их читаю… по работе, — объяснял Сергей Манхеттен, подбирая упавшие под стол глянцевые печатные
