время в Госдуме будет поставлен на голосование важный законопроект. Ваша задача — добиться результата. Какого — будет сказано позже. А пока готовьте голосование. Вы ведь помощник депутата Кузнецова?
— Да, — ответил консультант. Пусть лоббизм и остался в прошлом, но, по старой привычке, он всегда имел зацепку, чтобы проходить в Думу и беспрепятственно общаться с ее обитателями.
— Принимайтесь за работу. Вот аванс.
Сумма, оставленная в качестве аванса, превышала иной гонорар «веселых 90-х». Все же и нефть с той поры вздорожала.
Вечерняя встреча в Кисловодске вымотала Столбова. Этот клинышек Ставропольского края, отделяющий западный Кавказ от восточного Кавказа, оказался средоточием всех региональных проблем: и гастрольный ваххабизм, и воровство, и санатории — то ли живут, то ли нет, и имущественные недоразумения, решаемые пулей в подъезде.
К тому же пообщаться с лидером страны захотели немало различных просителей. Все говорили о прошлогодней поддержке (врали!), требовали преференций и денег. Столбов смотрел в лица и видел распечатку с досье и перечнем собственности в РФ и за ее пределами.
Среди чиновной тягомотины случались интересные встречи и жесткие разговоры. К примеру, с объединенным войсковым атаманом Пироговым. Столбов выслушал, в общем-то, справедливые жалобы на вытеснение русских из станиц в той же Карачаево-Черкесии, на безработицу, пустые обещания высоких чиновников и поборы местных. Когда заговорили о возрождении традиций, сказал:
— В старой России была очень хорошая традиция: водку пить только по праздникам. Вот ее бы возродить… Сегодня днем у ваших соседей слышал такую поговорку: «Чтобы тебе пить, как карачаевец». Понял?
— Умело, что ли? — спросил атаман Пирогов.
— Нет. Карачаи пьют, когда у них большой праздник, а так, чтобы с горя или вечер свободный выдался — никогда. Нам бы не грех перенять.
— У нас еще и поминки, — вздохнул казак.
Сошлись на том, что поминки бывают не так часто. Столбов запомнил казачьи просьбы, обещал посетить Большой круг, но с условием: в казаки его не принимать — с присягой он не шутит.
Любопытный разговор вышел с муфтием-балкарцем, приехавшим в Кисловодск: посещать Нальчик Столбов не планировал. Муфтия не очень любили республиканские власти и откровенно ненавидели ваххабиты, поэтому ездил он в бронежилете и защищенном автомобиле. Со Столбовым достаточно долго говорил про ваххабитов, откуда они берутся, как сделать так, чтобы не появлялись. Пообщался и с Батяней, уже по его инициативе, говорили о разных тонкостях организации охраны определенной персоны в условиях перманентной охоты.
Уже далеко за полночь Столбов принял нарзанную ванну в старом санатории, занимавшем старинный особняк — на стенах сохранился старинный кафель с врачебными советами, в тексте — ижицы и яти. Ванна освежила тело. Зато тотчас полезли воспоминания о том, как в прошлом ноябре, за три недели до финала предвыборной кампании, он вместе с Татьяной принимал такую же ванну. И санаторий был попроще, и ванна поменьше, еле уместились. Зато было легко, весело, душу полнило ощущение безумного полета, когда по всем расчетам горючее давно кончилось, а все равно летим и, наверное, победим.
Действительно, победили. Татьяна осталась в Москве. Он за день ей так и не позвонил, она тоже. Соблюдался уговор: в таких серьезных поездках звонки только по его инициативе.
Они не поссорились. Но Столбов прекрасно понимал, какой будет тема разговора — Макс. Вот от этого-то так тоскливо на душе.
С Максом он расстался, как с рассчитанным слугой, или собакой, оставленной на даче. Вызвал в аэропорт к шести утра. Макс умудрился опоздать даже на служебной машине, видимо, чистил зубы, пока та стояла у подъезда. Времени на разговор нашлось меньше трех минут. Вроде бы и сам Макс виноват, но Столбов душой понимал: заранее прикинул его опоздание, так что подстроил ситуацию.
Сначала вручил Максу распечатку тех самых документов, присланных Доброжелателем. Спросил:
— Это правда?
— Ну да, но вообще… — пробормотал ошарашенный Макс, едва взглянул на листы.
— Никаких «но», никаких «вообще», — резко сказал Столбов. — Думаешь, я на интервью трепался?
Потом протянул конверт.
— Тут все, что был должен тебе по Зимовцу. Плюс твоя нынешняя зарплата с выходным пособием за два месяца. Все. Ты парень талантливый, не пропадешь. Можешь давать интервью: «Как я работал с президентом».
Макс продолжал что-то бормотать, как человек, которому надо сказать тысячу слов, но не связать и двух. Столбов продолжил:
— Лично я тебя забыл. Ребята, может, тебя не забудут, захотят с тобой общаться. Но имей в виду, твоя история рано или поздно вылезет, и ребятам общение с изгнанным распильщиком будет только во вред, журналисты и блогеры заклюют. Мой совет: не вреди друзьям, сам удали все контакты. Начинай заново. Прощай.
Развернулся, ушел. Чуть быстрее, чем привык ходить. Показалось, что от слов «изгнанный распильщик» Макс заплакал.
«Как он из аэропорта выберется? — некстати подумал Столбов уже в воздухе. — Небось, не знает, как такси вызвать».
У Татьяны с Максом отношения были особые. Именно по просьбе Татьяны Макс совершил в прошлом году самое важное хакерство в своей жизни, а может, и в истории России. Потому что благодаря взломанной почте, кстати, говоря, почте самого Столбова, удалось предотвратить ошибку, чуть не погубившую претендента в финале кампании.
Татьяна будет просить за Макса. Это не просто обязанность царицы — молить о милости. Это долг в полном смысле слова. Придется отказать, потому что иначе… Зачем тогда было побеждать?
Захотелось позвать Батяню, поговорить, хлопнуть полтораста расслабляющих граммов. Но без разговора о Максе не обойдется, а Батяня тоже его пожалеет. Придется разъяснять Батяне вещи, в которых он сам уверен только головой — не сердцем.
Кроме того, Батяня спит — вставать ему раньше всех. Будить начальника охраны, чтобы с ним бухнуть — не факт, что такое себе и Ельцин позволял.
Может, одному? Но тут не кремлевский кабинет, а настоящий санаторий. Вот, блин, президент России, а за водкой послать некого.
Столбов вспомнил дневное совещание в Карачае, местную поговорку: «Чтобы тебе пить, как карачаевец». Кстати, хорошая мудрость. Бухать с горя, по-русски, неправильно и опасно.
Оставалось еще одно средство — отвлечься на дела. Достал папку относящуюся к королевству Диндар. Ее прошлым вечером дал Костылев. Сказал, что информация столь серьезная, что, кроме президента, никому доверить нельзя.
Читал минут пятнадцать. Отложил, улыбнулся. Ну, хотя бы одну проблему решили.
В Киеве, на правой стороне Крещатика, немало офисных зданий, а в них — много-много арендаторов и субарендаторов. Одна из фирм называлась «Барвинок», что совсем не удивительно. В национальном украинском реестре таких юридических лиц, «барвинков», зарегистрировано не меньше, чем растет на запущенном поле.
Этот «Барвинок» занимался деятельностью, опять-таки, не оригинальной для Украины — экспортом рабочей силы. Не абы какой — квалифицированной. Монтажники, сварщики, электрики, водители тяжелой техники — любой полезный персонал.
Особенностей и отличий было немного. Во-первых, подчеркнутый минимализм обстановки: стол, кресло за ним, два стула для посетителей — считалось, прийти могут лишь двое. Вешалка для одежды, и всё.
Во-вторых, на столе не было компьютера, зато стояла свеча. Если разговор о найме персонала
