Паркеров. Вечный бардак исчез.
Дитрих чувствовал себя не менее, а то и более неуютно, чем Люси.
Временами ему казалось, что их жизнь под одной крышей напоминает отношения из разряда служанка и господа. Нет, конечно, никто ни к чему Люси не принуждал, ничего делать не заставлял, это была целиком и полностью её инициатива, но все равно... Все равно все должно было складываться иначе. Да хотя бы их взаимоотношения.
В воображении Ланца роман должен был развиваться по другому сценарию, а не дублировать его приключение из летнего лагеря, гордо именовавшееся страстным романом, а на деле оказавшимся всего лишь парой поцелуев.
Все шло не так. Как будто в системе произошел сбой, все ранее сохраненные настройки потерялись, и теперь никто не помнил, что же именно было изначально заложено в базовые данные.
Школа гудела, как перевозбужденный улей об их романе, с садистским удовольствием смаковала подробности сексуальных утех, придумывая самые разные вариации, а они об этом как-то даже и не задумывались. Не до того им было.
Люси замыкалась в себе. У нее почти всегда в глазах была тоска.
Разговаривать она ни с кем не хотела. Общества избегала. Ужинала с ними редко, чаще отказывалась от еды, уходила к себе в комнату, чтобы не стеснять хозяев дома. Здесь, в доме Ланцев, она чувствовала себя намного хуже, чем в доме матери. Что, впрочем, не было для Дитриха открытием. Люси свойственно было брать всю вину на себя. Сейчас она оставалась верна себе. Обвиняла себя, будто это она навязалась ему, а не мать выгнала её из дома, заявив, что видеть её не желает.
Эта неуверенность чувствовалась на расстоянии. Иногда Дитриху хотелось подойти, обнять девушку и сказать, что все хорошо, но почему-то никогда не получалось. Слова в нужный момент пропадали, на их месте ничего не оставалось, в голове будто вакуум образовывался. За это Дитрих себя ненавидел. Он всегда знал, что по натуре своей, далек от образа романтичного принца, о котором грезят все девочки планеты, тем не менее, и таким бревном себя не считал. Реальность приводила массу аргументов в доказательство обратного утверждения.
– Я попробую ещё раз поговорить с отцом, – произнесла Люси, позволив себе, наконец, поднять глаза и посмотреть на Дитриха. – Может быть, он сменит гнев на милость, и я смогу переехать к нему.
– Ты нам не мешаешь.
– Спасибо, – усмехнулась девушка. – Но все же в гостях хорошо, а дома лучше. Мне хочется идти домой, зная, что меня там, действительно, ждут. Не опасаясь, что однажды приду и попаду под горячую руку, когда мне выскажут все, что думают, на самом деле.
– Судя по всему, отец тебя тоже не особенно ждет.
– Это точно.
– Тогда зачем?
– Зачем что?
– Зачем унижаться перед ним?
– Не хочу быть обузой для людей, которые меня совсем не знают. Вы же мне ничего не должны. Не понимаю, почему до сих пор терпите меня в своем доме.
Дитрих взял со стола меню, принялся с задумчивым видом перелистывать страницы. Последнее замечание Люси пропустил мимо ушей, сделал вид, что не заметил её попыток в очередной раз оговорить себя.
– Хочешь есть? – поинтересовался, спустя некоторое время.
Люси, к тому времени виртуозно расправившаяся с примерами, посмотрела на него немного отсутствующим взглядом. Потом сообразила, о чем речь, задала в свою очередь вопрос:
– А ты?
– У Лоты снова одна овсянка. Она блистает кулинарными талантами, так что боюсь, не доживу до следующего представления.
– Значит, хочешь, – резюмировала девушка.
– Естественно. Мою мать нельзя подпускать к кухне. Если она что-то готовит, то на выходе это сможет есть только камикадзе, причем склонный к мазохизму. Умирать долго и мучительно, от бесконечных колик.
– Почему бы тебе самому не приготовить себе обед?
– Может, потому, что меня пинками выгонят из кухни, стоит мне там только появиться? Лота искренне верит, что она – великий кулинар, а остальные ей в подметки не годятся.
– Живу с вами почти месяц, а так до сих пор ничего и не знаю, – усмехнулась девушка. – Кажется, я совсем невнимательна.
– Или просто нелюбопытна.
Подозвав официантку, Дитрих сделал заказ. Люси подумала пару секунд, а потом заказала то же самое. На самом деле, есть хотелось невероятно, а разговоры на кулинарные темы только подогрели аппетит.
Она полезла в сумку за кошельком. У нее, кажется, была нужная сумма наличными.
– Не надо, я заплачу, – остановил её Ланц.
– Но это... Как-то неправильно, – выдала Люси, в очередной раз пестуя чувство вины за то, что села на шею посторонним людям. – У меня достаточно средств, чтобы самой оплатить свой счет.
– Нет, красота, это как раз правильно, – хмыкнул Дитрих. – В конце концов, у нас же не свидание, а обычный семейный обед. Вот было бы свидание, тогда и счет поделили бы напополам.
– То есть ты считаешь, что правильно именно на свиданиях... Постой! – девушка неожиданно замерла с приоткрытым ртом, поняв, что услышала от Ланца. – Семейный обед? Почему именно семейный?
– Ну, мы же с тобой одна семья. Разве нет?
– Снова твои глупые шуточки?
– Совсем нет. Я, на самом деле, считаю тебя своей семьей.
– У тебя входит в привычку смущать меня, – констатировала Лайтвуд.
Дитрих улыбнулся, решив не подтверждать, но и не опровергать данное заявление. Ему нравилось играть в кошки-мышки с этой девушкой, отмечая, как на щеках её появляется румянец, как сама она, в общем, тушуется от его, намеренно брошенных, но замаскированных под случайные, фраз. Это было забавно, но в то же время трогательно.
Она за последний месяц изменилась внешне. Не то, чтобы подурнела, просто усталость на лице отражалась, и темные круги под глазами появились.
А ещё она, кажется, похудела. Во всяком случае, отказы от ужина и нарушенный режим питания давал о себе знать.
– Мне очень нравятся твои щечки, – произнес Дитрих, опираясь локтем на стол.
Второй рукой дотронулся до лица девушки и, убрав несколько прядок, задержал ладонь на её щеке. Люси, даже если в очередной раз занервничала, вида не подала. Видимо, привыкала к нему. Хотя, какой смысл стесняться чего-то, если их давно уже обсуждают, придумывая море самых разных подробностей несуществующей сексуальной жизни. То, что происходит сейчас – совсем безобидная вещь, да и вообще... Разве она не мечтала, что однажды Дитрих предложит ей встречаться, и они станут парой? Мечтала. Вот все и сбылось. Получите и распишитесь. Не забудьте оплатить полную стоимость.
Иногда лучше несбывшейся мечты может быть только мечта исполнившаяся.
Случай Люси как раз подходил под это определение. Лайтвуд часто думала о том, насколько закономерной была та ситуация, главной героиней которой она оказалась. В большинстве случаев приходила к выводу, что, поставь Кристина её перед выбором, она отказалась бы от отношений с Ланцем. Ведь это правильно – хотеть одобрения со стороны родителей. Все дети, даже те, что давно выросли, стремятся получить похвалу. Многие только ради признания родителей и строят головокружительные карьеры, стараются от детских страхов и комплексов избавиться. Так же и в выборе партнера. Не все, но определенная часть людей не мыслит процесс выбора своей второй половины без участия родителей и их авторитетного мнения.
Люси тоже всегда надеялась, что Кристина одобрит её выбор. Знала, какой характер у матери, но все
