равно мечтала о взаимопонимании.
Ничего не получилось. Кристина, как всегда, отказалась принимать чужую точку зрения, увидела все в том свете, в каком хотела увидеть и растоптала чистую мечту Люси. Теперь, когда Дитрих вроде бы был рядом с ней, и она должна была радоваться такому повороту событий, радости вопреки ожиданиям не было.
Только разочарование и отчужденность. Не Дитрих был тому виной, совсем не он.
На него Люси совсем не обижалась. Не за что было обижаться. Просто парень никогда не сможет заменить самого дорогого человека на свете – мать.
Временами Лайтвуд казалось, что не родись она, всем было бы гораздо проще жить, вместе с ней исчезнут все проблемы, все будут счастливы и довольны.
Она ошибалась, понимала это, потому до сих пор ничего с собой и не сделала.
– Персональный хомячок? – поинтересовалась девушка, решив все же не отталкивать Дитриха своим молчанием, а поддержать разговор.
Хотя бы ради приличия. Сама знала, каково это говорить в пустоту и не получать ответа. В такие моменты чувствуешь себя феноменально глупо.
Пытаешься привлечь и удержать на себе внимание собеседника, а он по-прежнему, отчужден и ведет себя так, словно ему наплевать на все.
– Нет. Хомячки обычно толстые.
– Тебе не кажется, что мы в последнее время стали вести себя так, как будто совершенно не знакомы? Отдаляемся друг от друга.
– Мне не кажется. Всё так и есть, – решительно произнес Дитрих. – Я понимаю, почему все так, да и ты тоже понимаешь. Скорее всего, последствия стресса на фоне разногласий с родителями, гипертрофированное чувство вины за случившееся. Почему-то во всем ты винишь только себя, оттого и стараешься отгородиться от общества.
– Но, по сути, все так и есть.
– Нет. Думаю, во всем виноват я.
– С чего ты взял?
– Это же я довел твою мать. Я нагрубил ей тогда, а она решила вытащить джокера из рукава и отыграться на тебе. В войне двух идиотов обычно страдают невинные люди. Вот ты и стала такой жертвой.
– И что ты тогда ей наговорил?
– Попросил дать тебе больше свободы, аргументировав этот тем, что ты умная девочка и ошибок не наделаешь. Тебе дали полную свободу, – подытожил в конце свое не самое приятное в жизни выступление.
Дитрих не удивился бы, получив в ответ на свое признание пощечину. Он вполне этого заслуживал. Ведь с самого начала знал, на что идет и какому риску подвергает девушку, но не смог вовремя остановиться, не смог сломать свою гордыню, переступить через себя и хотя бы для вида попресмыкаться перед леди директрисой.
– Рано или поздно это должно было случиться, – отозвалась Люси, опровергнув теорию Дитриха о девушках, что всегда и во всем стараются обвинить своих парней. – Так что не думай больше об этом. Это только мои проблемы, так что и расхлебывать заваренную кашу мне тоже предстоит в одиночестве.
Официантка принесла заказ, и собеседники на время замолчали, решив, что не стоит посвящать посторонних людей в свои проблемы. Даже непроизвольно.
Они принялись за еду, тему взаимоотношений в семье пока не поднимали, чтобы аппетит себе не портить.
Придвинув к себе чашку с чаем и десерт, Люси неожиданно поймала себя на мысли, что обед у них и, впрямь, получился почти семейный. Почему именно так, она объяснить едва ли смогла бы. Мысль появилась сама собой, зажглась, как лампочка над входом в операционную. Люси давно пыталась внушить себе мысль, что Ланцы – её семья. Теперь. Но почему-то не получалось. Несмотря на дружелюбность Лоты, скупые улыбки Якоба (он, в принципе, был человеком сдержанным, вся его нежность была направлена исключительно в адрес Лоты) и попытки развеселить со стороны Керри, время от времени звонившей Дитриху по скайпу, привыкнуть к этой мысли не получалось.
Сложнее всего было поверить в искренность Дитриха. Ещё в момент знакомства Люси поняла: человек он сложный, найти к нему подход будет непросто, потому и не ожидала от него столь быстрой капитуляции. Его признание стало откровением, неожиданностью и, наверное, самым приятным сюрпризом. Жаль только, что сюрприз был омрачен действиями Кристины.
– Могу я задать тебе один вопрос?
– Можешь, и даже не один.
– Как ты относишься к тем слухам, что ходят по школе?
– Учитывая то, что меня почти каждый день таскают на свидание к твоей матери, можно сделать определенные выводы. Сама как думаешь?
– Мне кажется, что тебя не столько эти слухи злят, сколько сам факт, что кто-то пытается лезть в твою личную жизнь.
– Да как сказать... Понимаешь, одно время меня жутко бесили слухи, которые один отвратительный тип распространял о моей сестре. Той же самой направленности. Но там она сама позволила ему приписать то, чего не было. В нашем случае, никто не давал твоим и моим одноклассникам повод носить сплетни. Они просто в очередной раз пытаются прицепиться к тебе или ко мне унизить и за счет этого возвыситься самим. Слухи бывают всегда, потому что люди по натуре своей сплетники. Факт, что можно пустить все на самотек, а можно держать ситуацию под контролем. Если им так хочется кого-то обсудить, пусть последуют примеру миллионов и сделают темой дня сексуальную жизнь звезд шоу-бизнеса, но в мою-то постель лезть не надо. Я им поводов не давал, а разрешения у меня никто не спрашивал.
– В нашу, – усмехнулась Люси.
– Что? – не сразу понял Дитрих.
– В нашу постель.
– Ну да, – кивнул он.
Закусил губу и мечтательно посмотрел в окно.
Его слухи злили, это факт. Неоспоримый.
Но в то же время он мог констатировать, что от воплощения пары-тройки слухов в жизнь не отказался бы. Дитрих Ланц был самым обыкновенным человеком. Супергерой из него не получился бы при всем желании. Да и святым Дитрих никогда не был. У него характер был мерзкий, отвратительный даже, и он сам это знал. А мысли в голове имелись, хоть и на порядок выше, чем у многих сверстников, но, в общем, содержали в себе те же ключевые моменты. И секс среди них тоже был.
Поводов для стеснения Дитрих здесь не видел, да и секс чем-то выдающимся и крайне запретным не считал. В мире уже давным-давно прошла сексуальная революция, запретов почти не осталось. Так почему он должен стесняться нормальных желаний? Было бы гораздо печальнее, если бы он совсем не думал об этой стороне жизни, с головой погрузившись в мир придуманный, где вечно светит радуга, летают бабочки и цветут цветы, а людям достаточно платонической любви.
Люси, конечно, тоже в этих мыслях присутствовала. Не просто стояла в сторонке, а принимала самое живое участие.
Но это были только мечты. Наяву Дитрих не мог предложить нечто подобное. Понимал, что ситуация совсем неподходящая. У девушки проблемы в семье, а он будет со своими глупыми предложениями приставать. За такое можно и получить неслабо, если она будет в плохом настроении, а хорошим оно в последнее время почти не бывало.
Тем не менее, мысли никуда не девались. Они постоянно составляли Ланцу компанию, и проживание под одной крышей с Люси на пользу ему не шло. Пока она была на расстоянии, проблемы такой не существовало, теперь она была ощутимой. Самое противное заключалось в невозможности к девушке прикоснуться. Она могла отреагировать на любое прикосновение не так, как в мечтах, а совершенно иначе. В конце концов, стрессы у некоторых людей усиливают инстинкт самосохранения, и любая попытка сблизиться кажется едва ли не покушением на жизнь.
