– А, вот ты о чем, – мгновенно скис Эштон. – Наслышан.
– Вот и хорошо, что только наслышан. Не хочу я потерять брата в столь юном возрасте.
– Всё так страшно?
– Он бешеный какой-то, – пожав плечами, ответила Аманда, начиная по привычке чертить на полях тетради разнообразные рисунки. – Ты слышал, как его называет один из главных фриков нашей школы?
– Это который?
– Господи, Эштон, ты сегодня какой-то заторможенный. Который – Паркер.
– И как?
– Доберман. По-моему, ему подходит.
– Вполне, – согласился парень.
Он ни с кем из вышеназванных личностей не общался, они у него интереса особого не вызывали. Просто время от времени сталкивался с ними в школьном коридоре, да и проходил мимо. Не было желания знакомиться с ними, тем более оба явно не сахарными характерами обладали. И взгляды у них были тяжелые, подозрительные.
Люси ему тоже не нравилась. Во всяком случае, внешне. Совсем не его тип. Она была достаточно высокой, да к тому же шатенкой, а не блондинкой. Немного угловатая. Не неуклюжая, нет, просто без особой грациозности. Флиртовать совсем не умела.
Унылый экземпляр, как выразился бы Эштон раньше.
С такой невозможно веселиться. Она любое веселье на корню загубит. Наверняка, от алкоголя шарахается, как от чумы, считая его чуть ли не источником всех бед человечества. Секс? О, нет. Скорее всего, она об этом даже не слышала. Эштон, во всяком случае, был уверен, если не на сто, то на девяносто девять целых и девять десятых процента, что Люси никогда ни с кем постель не делила, несмотря на то, что о ней говорили. А, если даже и делила, то ничего фееричного от нее ждать не следовала. Все, наверняка, уныло и банально до зубовного скрежета.
Люси его никогда и ни за что не заинтересовала бы.
Они и сейчас его не интересовала. Разве что, как объект для наблюдения.
Люси сидела в кресле, смотрела в стену, изучая рисунок на обоях, да время от времени пила йогурт из бутылочки. После скандала с матерью и шоу, устроенного в классе, она чувствовала себя гораздо лучше. Гнетущее чувство улетучилось, мысли пришли в порядок, даже какие-то здравые соображения появились. А некоторые и не очень...
Поставив бутылочку с недопитым йогуртом на стол, девушка направилась в ванную, по пути снимая с себя школьную форму, которая порядком достала. Люси давно хотелось надеть что-то более интересное, но, пересмотрев свой гардероб, она пришла к выводу, что почти все вещи у нее на редкость унылые. И цветовая гамма у них своеобразная. Такая больше подходит людям в возрасте, нежели молодой девушке.
Рубашка полетела в корзину для грязного белья. За нею же последовала и юбка.
Стоя под струями воды, Люси думала о том, что иногда ей нужны такие эмоциональные встряски, как сегодня. Они помогают гораздо лучше самобичевания, и развитию комплекса вины не способствуют.
Налив на ладони немного шампуня, она принялась намыливать голову.
Раньше эта незамысловатая процедура всегда её успокаивала.
И сейчас тоже. Постепенно все тревоги уходили, оставляя лишь чувство глубокого морального удовлетворения. Больше Люси уже не сомневалась в том, что поступает правильно. Если мать объявила ей войну, она примет все условия. Не станет первой выбрасывать белый флаг. Она докажет, что способна жить и без их помощи.
Они сами от нее отказались, они сами же и пожалеют о своем решении.
Она сможет быть счастливой, несмотря ни на что. Вопреки их желаниям.
Выбравшись из ванны, Люси тщательно промокнула волосы полотенцем, вытерлась и только тогда вспомнила, что сменную одежду не взяла, просто не подумала о ней. Пришлось использовать подручные средства и превращать полотенце, – благо оно было большим, – в подобие сарафанчика, только без лямок.
Открыв дверь шкафа, Люси только собиралась достать сменные вещи, как дверь в комнату распахнулась. Девушка обернулась, искренне надеясь, что в гости к ней заглянула Лота, а не её сын, и уж тем более, не муж. Если это кто-то из них, то впору под землю от стыда провалиться. Но, разумеется, по закону подлости на пороге комнаты нарисовался Дитрих. Нарисовался и застыл, не делая шага ни вперед, ни назад.
Более идиотского положения было не придумать. Порывистость в действиях снова сыграла с ним злую шутку. Прежде чем врываться в комнату, следовало постучать в дверь и, только получив разрешение, входить, но он снова сделал, а потом вспомнил о правилах приличия.
– Что-то случилось? – спросила Люси, стараясь не терять самообладания.
Попутно думая о том, что полотенце грозится вот-вот упасть, и она предстанет перед Дитрихом в том виде, в каком пока показываться не планировала.
– Вообще-то я собирался на прогулку. Надоело сидеть дома. Хотел пригласить тебя вместе пройтись, но, теперь вижу, что приглашение будет отклонено.
– Я могу высушить волосы феном. Не проблема, – отозвалась Люси, прижимая руку к груди, и тем самым стараясь удержать полотенце на месте. – Куда хотя бы идём?
В этот момент она отчаянно завидовала девушкам с большой грудью. С них полотенце явно не упало бы, задержавшись на внушительном бюсте. Люси аппетитными формами похвастаться не могла. Совсем плоской её тоже назвать было сложно, но и особо выдающейся эта часть тела не была.
– Не знаю. Честно говоря, даже не думал об этом.
– А сейчас?
– А сейчас забыл о том, что собирался на прогулку, – хмыкнул он.
Нужно было уйти из комнаты, но Дитрих не двигался с места. Люси тоже стояла на месте, не кричала испуганно и не просила его закрыть дверь. Она, наверняка, растерялась в этот момент, потому и не приказала ему выметаться из комнаты. Дитрих все же выпал из оцепенения, потому как дверь закрыть додумался, только не с обратной стороны. Сам остался в комнате, бросил куртку в кресло и решительно направился к Люси. Она вцепилась в дверь шкафа так, что побелели костяшки. Понимала, в какую сторону убежали мысли Ланца, но в особом восторге от них не пребывала.
Немного переживала по этому поводу, но коленки не тряслись, и сердце не замирало в сладостном предвкушении. Люси просто не знала, что делать, потому продолжала стоять на месте. В отличие от многих её сверстниц, Люси никогда в подобных ситуациях не оказывалась, особых навыков у нее не имелось, а устраивать истерику на пустом месте казалось глупой затеей. Даже, если она сейчас закричит, что это изменит? Да и зачем кричать? Все равно в школе все давно говорят о них что-то подобное? Так пусть их выдумки станут явью. Тогда хотя бы не так обидно будет за собственную запятнанную репутацию. Ведь на правду не принято обижаться.
Конечно, решение это нельзя было назвать обдуманным. В нем было больше стремления насолить окружающему миру, чем настоящего желания, но Люси уже перестала себя сдерживать. Если делать ошибки, то по максимуму, чтобы было стыдно за многое, а не за единичные проступки вроде погрома в кабинете матери.
– Если ты не хочешь, ничего и не будет, – прочитав отразившееся на лице девушки сомнение, произнес Дитрих. – Я в насильники не записывался. Не самая приятная перспектива, честно говоря.
– Хочу, – ответила Люси решительно.
В голосе даже капли сомнений не было.
Она смогла убедить саму себя в том, что ей это необходимо.
Да и теорию матери захотелось проверить. Чуть более месяца назад Кристина вопрошала Ланца, насколько хватит его любви. Крайний срок она определила размыто, до первого секса. Вот Люси и хотелось понять, на самом ли деле, секс убивает любовь, или из всех правил бывают исключения.
Была ли у них любовь? Лайтвуд иногда задавалась этим вопросом, но так до сих пор и не нашла на
