мужественности:
— Сынок, это только третий стакан с утра! Чтоб ты знал — мой приятель Гриша Лаврич раньше пятого вообще из-за стола не подымается! Водка — это самый правильный русский завтрак, вот что я тебе скажу.
— Поэтому ты налил себе уже четвертый стакан. Ешь лучше яичницу — это куда лучше, чем проклятое питье.
Ваня искоса глянул на Бахадура:
— Куда уж тебе это понять, сынок, ты же нерусский!
К немалому удивлению, а пожалуй что, и испугу вахмистра, Сергей внезапно встал на сторону Бахадура и убрал бутылку со стола.
— Выпить стаканчик с утра и впрямь, пожалуй, не повредит, но не больше. Представь себе — вот сейчас нападают шведы, а ты слишком пьян, чтобы сражаться!
— Но Сергей Васильевич! Когда это я был слишком пьян, чтобы сражаться? — Теперь Ваня, казалось, был задет за живое.
Сергей, однако, на уговоры не поддался и спрятал бутылку за свой тюфяк — подальше от Ваниных могучих рук, а затем с признательностью кивнул Бахадуру:
— Яичница у тебя получилась замечательная, вкуснее даже, чем у Вани. Должен сказать, ты не перестаешь меня удивлять. Я думал, у вас, татар, пищу готовят только женщины.
Сирин внутренне сжалась от этих слов, но не замедлила с ответом:
— Конечно, у нас бабы готовят! Но во время походов о еде заботятся молодые воины, для сыновей хана исключений не делают.
— И во многих походах ты участвовал? — с любопытством спросил Ваня.
Сирин постаралась пренебрежительно отмахнуться:
— В нескольких.
— И почему тогда ты не участвовал в восстании против русских? — заинтересовался Сергей.
В душе Сирин уже проклинала себя за болтливость — подыскивать ответ становилось все труднее:
— Ну, моя мать не пустила меня… — Она запнулась и посмотрела на Сергея с натянутой улыбкой. — Я был сильно простужен, и она настояла, чтобы я завершил лечение, иначе это могло быть опасно: ночи в степи даже летом бывают чертовски холодными, знаешь ли. — Сирин надеялась, что Сергей не слишком знаком с татарскими обычаями. Воина, который из-за простуды пренебрегает походом за добычей, просто- напросто выгонят из племени.
Но Тарлова, видимо, здоровье его прапорщика не слишком интересовало:
— Скажи, Бахадур, у тебя в детстве была русская кормилица или нянька? Когда Кирилин напоил тебя, ты все время повторял во сне: «Мамочка!»
Вопрос этот был для Сирин громом среди ясного неба, она судорожно втянула воздух и несколько мгновений не знала, что ответить. С трудом взяв себя в руки, она постаралась отвечать как можно хладнокровнее:
— У нас в деревне была одна русская, она меня обожала и вечно нянчила. — Она хотела добавить пару колкостей, чтобы укрепить в сознании Сергея мысль о своем мальчишеском безразличии, но не смогла. Сирин увидела маму так явственно, будто она сидела рядом и вот-вот погладит по голове…
Сирин злилась на себя — мимолетным замечанием Сергей чуть было не раскрыл тайну ее происхождения. Он не должен знать, что она наполовину русская, иначе вся история, которую выдумала Зейна, рухнет в один миг. Девушка отломила хлеб, сверху положила яичницу и откусила большой кусок:
— Ну что, мы сегодня упражняемся? — спросила она, с трудом пережевывая.
Сергей покачал головой:
— Если у тебя и дальше будет такое же лицо — ни в коем случае. С куском хлеба за щекой вид у тебя чересчур кровожадный, мне голова еще дорога.
Ваня захихикал, Сирин обиженно выпятила губу и демонстративно отвернулась, чтобы спокойно дожевать. Сергей тем временем ушел позаботиться о теплых вещах, а Ваня принялся выгребать навоз из конюшни. Сирин оттерла сковороду, снегом отчистила миски, напоила лошадей и расчесала своему жеребцу гриву так, как он любит, сейчас ей особенно хотелось побаловать любимца. Погладив на прощание Златогривого и свою вьючную лошадку, она закуталась во все теплые вещи, какие только сумела отыскать, и вышла наружу.
Мороз леденил щеки, а руки и ноги через несколько шагов занемели от холода. Внезапно сквозь плотную завесу тяжелых туч прорвалось солнце — и занесенный снегом город волшебно преобразился. На минуту Сирин остро ощутила воздух свободы — такой радости она не испытывала с тех пор, как покинула родину.
В восторге она забралась в сугроб высотой чуть ли не по пояс и, когда Ваня вышел наружу, начала забрасывать его снежками. Он попытался было защититься, но преимущество явно было на стороне молодости. Она немедленно согрелась, и зимний день перестал пугать ее — холод прогнал туман и промозглую осеннюю сырость.
Когда они вернулись домой, Ваня немедленно откупорил водку и налил себе изрядное количество.
— Это только против простуды. Иначе я схвачу насморк, понял? А то, может, и тебе глоточек налить?
Сирин засмеялась:
— Нет уж, это чертово зелье не для меня, чтобы его пить, надо и впрямь быть русским.
Она говорила шутливо, а Ваня счел это комплиментом.
— Да уж, мы, русские, — это что-то особенное! Нет, я против татар ничего не имею! В конце концов, вы тоже подданные батюшки царя и куда нам роднее, чем эти проклятые шведы и прочая шваль, которая идет на нас. Ничего, Петр Алексеевич им покажет, что почем! И пускай немцы или там французы называют Карла новым Македонским — против него стоит русский царь, а не какой-то нехристь персидский.
Сирин совершенно запуталась в именах и потребовала разъяснений. После длинной и несвязной речи она поняла, что разговор шел о герое Искандере[8]. О нем рассказывали и степные легенды: задолго до времен Мухаммеда Искандер совершил немало подвигов и подчинил себе целые народы. Сравнивать живого человека с Искандером было, по ее мнению, кощунством, о чем она и сообщила Ване.
— Ты прав, сынок! Конечно, такой похвалы Карл не стоит. Да и чего он достиг? Ну хорошо, признаю, под Нарвой он нас побил, потом задавил Польшу и Саксонию. Но разве сумел он помешать Петру захватить Ингерманландию, которую потерял Алексей Михайлович? Нет! И Петербург — лучшее тому доказательство!
Пока он рассуждал, вернулся Сергей, застав окончание беседы.
— Ты решил прочесть Бахадуру краткий курс истории, дружище?
Ваня радостно кивнул:
— Ваша правда, Сергей Васильевич! В конце концов, должен же он понять, что такое быть русским, если уж носит царский мундир.
— Ты несомненно прав. Ну что ж, ступай к интенданту, пускай выдаст три шинели… нет, четыре. Надеюсь, скоро у нас будет денщик. — Сергей вытащил из-за обшлага бумагу со множеством подписей и печатей и вручил Ване. Едва тот глянул на нее, как на лбу у него собрались жалостные морщины:
— Сергей Васильевич, забыли вы добавить в требование пару бутылок водочки!
— Ну этого добра ты и без бумажки достанешь! — Сергей со смехом хлопнул его по плечу, потом взглянул на Бахадура: — Я по пути встретил Раскина, Стенька зовет к нему отобедать.
5
