девчонку. Но для простого офицера, располагавшего только невеликим жалованьем, да еще и выплачиваемым с задержкой, такие цены были непосильны. Сергей произвел подсчеты и понял, что даже одна девушка мадам Ревей заставит его выложить все накопления, да еще и придется просить в долг. Он уже открыл рот, чтобы отказаться, но тут взгляд его упал на Бахадура, и его вновь охватила эта странная, противоестественная тяга к мальчику.
«У меня слишком долго не было женщины, — говорил он себе, — иначе стал бы я так гореть при виде смазливого мальчишки? К чему жадничать? Почему бы не пойти, в конце концов! Кому пригодятся эти деньги, если какой-нибудь швед завтра перережет мне глотку?»
Приняв такое решение, Сергей громко расхохотался, вышло, впрочем, довольно искусственно. Он обнял Раскина за плечи, называя его добрым малым, который всегда знает, о чем думают его друзья.
Сирин не поняла, почему все вдруг пришли в такое волнение. Доносившиеся до нее фразы ни о чем ей не говорили — мать не научила ее таким словам. Но всеобщее лихорадочное возбуждение ей не понравилось, она спрашивала себя: в какую переделку угораздило ее попасть на этот раз?
Раскин глотнул напоследок водки и швырнул бутылку в окно, зазвенело разбитое стекло, на пол посыпались осколки. Мутным взглядом Раскин отыскал слугу, который тут же с мрачным лицом заторопился прочь. Надо было отыскать стекольщика, пока весь дом не вымерз — на улице все же стояла зима.
— Ну что, идем! — крикнул он и, пошатываясь, двинулся к двери.
Дорога до заведения мадам Ревей была неблизкой, но располагалось оно, к счастью, так, что можно было обойтись без парома. Иначе кое-кому из развеселых гостей не миновать было купания в ледяной Неве. Некоторые и без того то и дело оказывались в опасной близости от воды, так что Сирин приходилось оттаскивать их назад. Поскользнуться на раскисшей насыпи и угодить в не замерзшую еще реку было делом пустяковым. Нетрезвые офицеры награждали ее благодарными поцелуями, которые она старалась незаметно отереть. Нет, к дикому обычаю русских чуть что валиться друг другу в объятия и смачно целоваться она никогда не привыкнет!
Заведение мадам Ревей было одним из немногих полностью достроенных домов в городе. Раскин, покачиваясь и широко расставляя ноги для устойчивости, подошел к двери и постучал, дверное кольцо торчало из пасти огромной бронзовой львиноподобной головы. Наружу тотчас же выскочил привратник в яркой ливрее. Увидев такую ораву явно нетрезвых людей, он хотел было закрыть дверь, но, приглядевшись, решил, что с офицерами затевать ссору все же не стоит и, отойдя в сторону, поклонился, всем видом выражая почтение:
— Добро пожаловать, ваши сиятельства!
Раскин подмигнул приятелям и дал знак следовать за ним. Вслед за Тарловым Сирин вошла в широкий, освещенный множеством свечей коридор. На минуту она ощутила себя перенесенной в другой мир. Она уже побывала в нескольких русских домах — во дворцах Меншикова и Апраксина, в доме Раскина. Все они были роскошны, но такой сказочной красоты убранства она еще не видела. Краски, статуи и лепнина сливались воедино — казалось, на свет их произвела природа, а не рука человека. На картинах изображены были не охота и битва, а изящные женщины, нагие или едва одетые.
Статуи в нишах не прикрывались стыдливо листочками или ладошкой, а бесстыдно выставляли себя напоказ.
Ватага офицеров под предводительством Раскина прошла между двумя женскими фигурами в полный рост: нагие девушки держали над головами входящих лавровые венки. Они прошли в залу: изящные кушетки манили присесть, стены были отделаны алым шелком. На стульях искусной работы уже сидели несколько офицеров и штатских — судя по внешности, иноземцев. На коленях у каждого примостилась юная девица, а то и не одна. Платья на них были весьма откровенны, а декольте столь глубоки, что Сирин могла разглядеть их пышные груди чуть не целиком.
Навстречу им выплыла высокая дама средних лет с мелкими заостренными чертами лица и светлыми внимательными глазами, одета она была куда пристойнее девушек в зале.
Раскин непринужденно отдал ей честь, а затем отвесил глубокий поклон:
— Какой прекрасный вечер, мадам, не правда ли? Мы с друзьями хотели бы провести его здесь.
Мадам Ревей плавно повела рукой, указав в сторону буфета с напитками и закусками. Из-за дверей в другую залу тем временем уже выглядывали хихикающие девушки.
— В моем заведении есть все, что нужно благородному господину, чтобы скрасить досуг. Но это стоит денег, друг мой.
Раскин ухмыльнулся и сунул ей в ладонь плотно набитый кошелек. Мадам бросила на него быстрый взгляд:
— Я вижу, вы и впрямь человек небедный, но за всех этого будет маловато.
Не успела она произнести это, как офицеры зашевелились, выкладывая перед мадам свои сбережения. Сирин стояла в замешательстве, не зная, как быть. Внезапно она ощутила на своем плече тяжелую ладонь Раскина.
— Наш друг Бахадур — мой гость, мадам. Это татарский князь, храбрец и настоящий герой.
Хозяйка кивнула понимающе и хлопнула в ладоши:
— Нанетта, Бабетта, Сюзетта! Девочки, бегом сюда! Примите у господ шубы да налейте выпить!
Указания ее были исполнены незамедлительно, и вот уже офицеры уселись в кружок, а девушки запорхали вокруг, подливая им в бокалы вино и коньяк. Сергей увидел рядом пышную блондинку с голубыми глазами. Девушка с обольстительной улыбкой поднесла ему рюмку коньяка и устроилась рядом. Сергей ни разу еще не пробовал коньяк — на вкус темно-коричневая жидкость оказалась немногим лучше обычной водки, но ему не столько хотелось выпить, сколько отвлечься от будоражащих мыслей о татарине, забыться в нежных объятиях этой красотки. Он украдкой бросил взгляд на Бахадура: черноволосая девица, примостившись у того на коленях, изящно допивала отвергнутый татарином коньяк. На мгновение Сергей ощутил укол ревности, его охватило желание вскочить и броситься вон. Безумие, чистое безумие! Он отвернулся, притянул блондинку к себе и со злостью поцеловал ее в губы.
Когда он отпустил девушку, та едва отдышалась:
— Mon dieu[9], господин, как же вы нетерпеливы! Не пора ли нам подняться в мою комнату?
— И побыстрее! — Сергей запустил руку ей в декольте, погладив упругую грудь.
Девушка со смехом отстранилась, спрыгнула с колен и побежала к выходу в коридор, обернувшись на пороге:
— Ну идемте же, господин офицер!
Дважды повторять ей не пришлось. Уход его словно послужил знаком — один за другим офицеры вставали и удалялись наверх, сжимая во влажной руке мягкую лапку прелестницы. Зала пустела на глазах, так что в конце концов там остались только Сирин и черноволосая девушка.
Красотка призывно смотрела на Сирин:
— Ну что, милый, поднимемся наверх?
Сирин вскинула руку, словно защищаясь:
— И что мы там будем делать?
— Я вас научу, что нужно делать! — хихикнула девушка. Она схватила свою жертву за руку и потащила за собой. Сирин не успела опомниться, как оказалась в малюсенькой комнатке, где всей мебели было узенький шкафчик да кровать с разобранной периной; на стене висела картинка, изображавшая обнаженную женщину. Пока Сирин растерянно озиралась по сторонам, девушка ловко сбросила платье и осталась в чем мать родила.
— Теперь понятно, что нужно делать? — протяжно хрипловатым голосом спросила она.
Ситуация действительно выглядела недвусмысленной. Сирин втянула носом воздух, в голове у нее проносились варианты, как вырваться из этой западни. Рассуждению ее мешала мысль о Сергее: вот он поднимается наверх с этой полногрудой блондинкой, вот лежит с ней, сплетаясь ногами и делая то, что делает достойный мужчина со своей женой. Представив это, она почувствовала, как в ней закипает гнев. Как он мог предаваться таким мерзостям? Ей страстно захотелось выбежать из комнаты, отыскать Сергея и высказать ему все в лицо.
— Вы не разденетесь? — Девушка шарила руками по одежде татарина, желая, как видно, помочь робкому новичку, но не могла справиться с чужеземным нарядом.
