— Вам стоит ехать помедленнее, капитан! Остальные не успевают за вами.
Кирилин проглотил злобный ответ и показал вперед:
— Им стоило бы поторопиться. Еще чуть-чуть, и мы доберемся до шведов. — Кирилину оставалось только скрывать, что, в сущности, судьба остального отряда ему совершенно безразлична. Главное — самому оказаться в безопасности. Его слова прозвучали пророчески: в следующее мгновение вдали показались всадники в серо-голубых мундирах и желтых панталонах. Увидев приближающихся русских, они взяли ружья на изготовку. Кирилин ужаснулся: ведь его приближение могли истолковать как атаку, поддерживаемую с флангов казаками. На полном скаку он поднялся на стременах и отчаянно замахал рукой:
— Мы друзья! — кричал он сколько хватало голоса. Шведский майор, казалось, понял его верно и вскинул ладонь, приказав своим людям подождать.
— Стой! — крикнул он Кирилину по-русски. Акцент делал его слова почти неразборчивыми, но жест при этом говорил сам за себя. Люди Кирилина натянули поводья, с опаской взирая на карабины. Мгновением позже шведы открыли огонь, целясь, однако, не в дезертиров, а в их преследователей. Те вели ответную стрельбу, не весьма, впрочем, эффективную — никого из шведов не задело.
Предводители казаков вскоре отступили, поняв, что шансов на победу у них немного.
Шведский майор крикнул Кирилину:
— Кто вы такие и что вам надо?
Кирилин направился ему навстречу, держа руки на виду, чтобы продемонстрировать свои миролюбивые намерения, его трясущиеся губы едва сложились в улыбку:
— Мое имя Олег Федорович Кирилин. Желаю передать Его королевскому величеству Карлу XII послание от истинных русских патриотов, мечтающих о свержении нынешнего царя! — Карты были раскрыты, теперь оставалось только ждать, как отнесутся к его словам шведы.
Несколько мгновений казалось, будто майор не верит Кирилину, однако он кивнул, дав своим людям знак опустить ружья.
— Йохан Свенссон, к вашим услугам. Рад приветствовать вас как гостя Его величества. — Майор обрадовался, появление русских позволяло надеяться, что царское войско деморализовано и вот-вот рассыплется. Карл XII предсказывал, что Россия будет побеждена в единственной решительной битве. Неужто это вот-вот случится?
— Это дозорный отряд, мы скоро возвращаемая в лагерь и, если позволите, проводим вас. — Свенссон был вежлив, и все же приглашение его куда больше походило на приказ.
Кирилин выдохнул: кажется, побег удался, он был в безопасности.
— Будем рады, господин майор. Но следует соблюдать осторожность — царь и его генералы не весьма доброжелательны к солдатам, столь радикально меняющим свои взгляды.
— Могу себе представить! — Свенссон расхохотался и подозвал к себе одного из офицеров:
— Рамме, возьмите пятьдесят человек и следуйте дальше указанным маршрутом. Я с основным отрядом возвращаюсь в лагерь, гостей надо проводить.
Капитан Рамме отсалютовал, отдав сержанту приказ отделить половину роты и следовать за собой. Со Свенссоном остались две с половиной роты — достаточно, чтобы не только эскортировать, но и сторожить отряд Кирилина. Когда они тронулись, Кирилин подъехал к майору, заведя с ним беседу частью на русском, частью на шведском языке.
Злясь на саму себя, Сирин ехала в центре отряда, ругая себя за то, что вовремя не присоединилась к казакам. Затем, однако, она подумала об убитых и поняла, что ее сочли бы одним из предателей и не замедлили жестоко отомстить. Остальные спутники Кирилина благодарили судьбу за столь своевременное появление шведского патруля.
Свенссон довел их до первого поста шведского лагеря. Сирин давно уже бросила поводья, но Златогривый послушно остановился вслед за остальными лошадьми. Очнувшись от тягостных раздумий, Сирин увидела перед собой тысячи палаток, выстроенных ровными, словно по линейке проведенными линиями. Она попыталась представить себе, сколь велико в таком случае должно быть число солдат, но фантазия ей отказывала. Их было по крайней мере в десять раз больше, чем в армии Любекера. С тоской она оглядывала гигантский лагерь.
Тем временем вестовой, высланный Свенссоном, вернулся обратно. Отдав честь майору, он указал на русских:
— Полковник велел сообщить, чтобы они сдали оружие и вошли в лагерь.
— Только не сабли! — воскликнул Кирилин, разобравший слова шведа. Рука Сирин тоже потянулась к сабельной рукояти. Как и Тарлов, за последние месяцы она немного научилась шведскому от финна Пааво, а потому чувствовала себя не совсем беспомощной.
— Сабли можете оставить — они не столь опасны, — ответил Свенссон.
— Вы правы, господин майор, с настоящим шведом московит не может тягаться. Что же до татар, которые есть в этом отряде, — тут его взгляд упал на Сирин, — их, пожалуй, еще менее стоит опасаться.
— Ты прав! — Свенссон расхохотался, похлопав вестового по плечу. Затем майор повернулся к русским, жестом приказав им следовать за собой. Кирилин частью разобрал, о чем они беседовали, и выглядел теперь слегка уязвленным. Сирин, напротив, слегка успокоилась — по всей видимости, шведы считали русских слабаками и мямлями, что касается Кирилина — тут они, возможно, были правы, но Тарлов был вылеплен из другого теста. Под его началом она сражалась в Финляндии и Ингерманландии против войск Любекера, и нельзя было сказать, что шведы превосходили его в мужестве и решительности. Напротив, ни один из этих «северных львов», как гордо они себя именовали, не был достоин их капитана.
Сирин почувствовала, как сжимает ее сердце неудержимая тоска по Сергею, и ей нестерпимо захотелось оказаться рядом с ним, слышать его голос, его смех. Но до боли было ясно и то, что больше она никогда его не увидит — и этим она обязана только собственной глупости.
Свенссон вел отряд по главной тропе лагеря, оставляя нежданным гостям время оглядеться. В Немецкой слободе и Санкт-Петербурге Сирин немало повидала, многое запомнила. Вот и теперь она сумела заметить не только то, что большинство палаток совсем новые, но и то, что ткань их, судя по клейму, была соткана на саксонских мануфактурах. Курфюрсту Саксонии Августу Сильному война против Карла XII принесла мало славы, и теперь ему оставалось лишь беспомощно наблюдать за разграблением своей страны. Время от времени Сергей рассказывал забавные истории об этом курфюрсте. Сирин не испытывала уважения к властителю, одерживавшему свои главнейшие победы не на поле боя, а на ложе любви. По словам Сергея, шлюхи и фаворитки, отдававшиеся саксонцу, получали за свою сговорчивость немалую плату. Это напомнило Сирин о французской проститутке из Петербурга. Девица намеревалась скопить денег, продавая тело, чтобы в дальнейшем оставить ремесло и вести размеренную жизнь достойной дамы. Вспомнив это, Сирин сказала себе, что лучше сгинуть безвестным офицером в русской армии, чем так осрамиться перед лицом Аллаха. В этот момент она окончательно осознала, что это бегство разрушило ее офицерскую карьеру. Какое будущее ждало ее теперь? Из задумчивости ее вывел резкий голос:
— Эй, Свенссон! Что это ты притащил в лагерь? Пленные должны идти пешком и без оружия! — На пути процессии появился долговязый офицер в темно-синем мундире с потертыми эполетами. Кожаные перчатки его были выпачканы глиной, толстая корка засохшей грязи не позволяла разглядеть цвет высоких сапог. Левая рука офицера лежала на отполированной металлической рукояти длинной шпаги, правой же он подбоченился, приняв самоуверенный вид.
Свенссон в мгновение ока принял вид конной статуи. Высоко вскинув правую руку, он отсалютовал:
— Ваше величество, это не пленные. Эти люди сами пришли, они сражались с толпами казаков, чтобы пробиться к нам.
Сирин не сразу поняла, что говорил офицер, и только когда Свенссон продолжил свою речь, докладывая о произошедшем, она сообразила, кто именно находился перед ними. Этот человек с длинным подбородком и зачесанными назад светлыми волосами был король Карл XII Шведский — смертельный враг царя Петра Алексеевича. И тот и другой крайне мало внимания уделяли внешнему виду, но все же различались не только внешностью, но и всем своим существом. Петр беспрерывно трудился, всеми
