ему животное, обязуясь в случае удачи отдать ему половину захваченного скота; если же операция проваливалась или верблюд погибал, убытки не возмещались.
Собравшись вместе, мужчины обсуждали планируемый набег и произносили священные слова — обычное в таких случаях заклинание «нархай алларх», которое тесно сплачивало их на время экспедиции, обязывало оказывать друг другу помощь, а после окончания ее справедливо разделить добычу. Затем назначался глава, необязательно из числа благородных туарегов, но непременно человек, известный своей храбростью, находчивостью и опытом участия в подобных делах. И группа отправлялась в путь, выслав вперед разведчиков. Все препятствия устранялись. Запасы продовольствия прятались в ущельях, чтобы, с одной стороны, не отягощать всадников, а с другой — обеспечить себя продовольствием на случай, если судьба окажется неблагосклонной. Двигаться приходилось быстро, чтобы использовать преимущество внезапного нападения, поэтому каждый имел при себе только самое необходимое. Еще до восхода солнца отряд был уже в пути, и марш продолжался без остановок до самого вечера. Все на марше было подчинено быстроте — этому ключу к успеху; приближаясь к цели, отряд реззу по возможности еще более ускорял темп. Перед нападением люди делились на две группы; одна должна была захватить животных и угнать их в условленное место, другая совершала нападение на стоянку противника, чтобы сбить его с толку и дезорганизовать.
Несколько человек выстрелами из ружей старались посеять в стане врага панику, после чего вперед устремлялись мехаристы. Противник, подвергшийся нападению и чаще всего неготовый к обороне, спасался бегством, особенно если на стоянке находились в основном женщины. Тогда у женщин отбирались одежда, украшения, все, что имело хоть какую-то ценность, включая запасы продовольствия. Уводили стада, если те находились на стоянке, однако эту работу совершала обычно другая группа.
Если же противник оказывал какое-то сопротивление, на него обрушивался град дротиков, и вскоре мужчины, спешившись, уже бились
С сахельских стоянок уводили еще и негров, мужчин и женщин, а также верблюдов. Нескольких негров оставляли себе в качестве прислуги, остальных же продавали на рынках Айн-Салаха и Туата. Подвергшиеся нападению собирались, в свою очередь, с силами, но не бросались в напрасное преследование налетчиков. Поскольку им был известен обратный путь нападавших, они старались первыми достичь колодца, мимо которого те обязательно должны были проследовать. Если им удавалось перерезать дорогу к этому водопою, завязывалось настоящее сражение, ожесточенное и часто кровопролитное. Когда туареги видели, что их обошли, они образовывали плотное каре позади своих верблюдов и защищались с помощью щитов. Если они понимали, что завладеть колодцем им не удастся, они бросали добычу. Сражение прекращалось, лишь когда подвергшиеся налету отбирали все свое добро до последнего, если только среди них не оказывалось убитых и они не жаждали мести. Порой реззу следовали один за другим. Иной же раз все улаживалось довольно мирно: налетчики проявляли себя по отношению к побежденным этакими добрыми принцами, возвращая какое-то количество скота, необходимое им для существования, и забирая себе все то, что считали лишним. Подобное случалось, когда племя подвергалось ограблению незаконно, то есть когда ранее с его стороны не совершалось никаких действий, вызвавших этот набег. На сей счет существовали правила: делегация воинов («миад» — у арабов) приходила на стоянку нападавших и вела переговоры о частичном возвращении им имущества.
И наконец, налетчики делили захваченных животных между собой более или менее поровну — в зависимости от вклада каждого во время сражения; личная добыча — одежда, драгоценности — оставалась собственностью добытчика. В некоторых племенах обычай требовал, чтобы имрады часть добычи отдавали имхарам; одолживший оружие и мехари также бывал вознагражден, эта часть добычи называлась абеллаг.
Не столь обычным делом была война. Она часто провоцировалась спорами о пастбищах, политическим и торговым соперничеством, а также вопросами сюзеренитета между благородными племенами. Длительная война, столкнувшая на многие годы племена кель-аджер и кель-ахаггар, носила политический характер: женщины бывшей сюзеренной фракции имананов обратились к кель-ахаггар с просьбой поддержать интересы их племени против племени тобола орарен. Причиной войны, которая велась между кель-рела и таитоками, стал спор о политическом господстве и сюзеренитете над рядом имрадских племен. И та и другая войны были очень кровопролитными.
В противоположность набегам, совершавшимся летом, войны велись в основном зимой, когда возвращались караваны и была запасена провизия, необходимая для жизни племени, на много месяцев вперед, что снимало с воинов заботы материального характера в отношении своих семей.
По словам арабов, туареги имели дурную репутацию: они могли предать в бою и не соблюсти рыцарских правил войны, существовавших в Сахаре. Они не всегда должным образом встречали делегации, являвшиеся к ним в качестве «миадов» (даже если среди их членов были марабуты), и относились к пленным, которые, следуя обычаям Сахары, кидались к их ногам, касались одежд и этим жестом отдавали себя под их власть и защиту. Рассказывают даже, что иногда они расправлялись со своими пленниками. В оправдание туарегов следует сказать, что за время восстания 1915–1918 годов такого у кель-ахаггар не было, за исключением одного случая, когда они убили сержанта Пьетри. В основном же они обращались со своими пленными, как положено, и часть даже отпустили на свободу. Во время сражений в Иламане они позволили остаткам колонны
Массона уйти в Форт-Мотылински, хотя те находились в полной их власти. Однако верно и то, что совсем иначе они поступили с миссией Флаттерса. Обстоятельства никогда не бывают одинаковыми, в зависимости от этого меняется и поведение людей…
Во время реззу или войны туарегская женщина пользуется особой привилегией: нападающие не имеют права трогать ее. Когда французы оккупировали страну туарегов, они с удивлением увидели, что мужчины-туареги бегут со стоянок, оставляя женщин и детей. За такое поведение они порой получали репутацию трусов; на самом же деле оно полностью соответствовало их обычаям: туареги сами уважали женщин и относились к ним с почтением, поэтому они ожидали того же и от французов; тем самым они как бы устраивали им своеобразное испытание на рыцарское поведение (впоследствии это очень облегчило налаживание мирных отношений). С точки зрения туарегов, было преступлением во время реззу совершить насилие над женщиной, оставить ее совершенно обнаженной, проникнуть в ее палатку. Если и бывали нарушения, то совершались они, как: правило, людьми без чести и совести. К таким вещам и даже насилию были привычны имрады и икланы. Имхары же были приверженцами рыцарского поведения. Возмущались подобными нравами и имрады, но часто они оказывались в меньшинстве, и тогда верх одерживало неблагородство их компаньонов. За злостными выходками, совершенными по отношению к женщинам, всегда следовало суровое отмщение, которого виновным не приходилось долго ждать. Акта такого рода было достаточно, чтобы восстановить одно племя против другого. Так, в 1912 году подобные бесчинства людей марабута Абидина среди туарегов кель-адрар (когда был убит их аменокаль Селикрун) сделали эти фракции непримиримыми врагами. В то же время иуллеммедены долго сносили репрессии французских стрелков во время дела Адерамбукана.
Традиционное вооружение туарегов состоит из железных копий, дротиков с деревянным древком, мечей, кинжалов и щита.
Еще до французской оккупации туареги научились обращаться с огнестрельным оружием и имели какое-то, количество винтовок. В большинстве своем это были уже отслужившее свой век оружие или устаревшие модели, несколько ремингтонов, несколько современных карабинов;к ним следует отнести еще около сотни винтовок, захваченных в миссии Флаттерса.
Вооружены туареги по-разному, в зависимости от их социального положения.
Имхары носили то оружие, какое им нравилось; меч (
