Идти. Один шаг, затем другой. Идти…
День окончательно уступил место ночи. Лес погрузился в кромешную тьму. Вытянув руки перед собой, она наталкивалась на деревья, ощупью определяя направление. Ноги и руки Валери онемели от холода, ледяная корка покрыла кашемировый шарф. Она облокотилась на дерево.
«Мне надо отдохнуть, хотя бы минутку, затем снова идти».
Сонная, она стала соскальзывать на землю. Было так приятно лежать, укутанной теплыми объятиями снежного покрова. «Только на несколько минут. Мне нужно, нужно отдохнуть, потом я найду дорогу…»
Она заставила себя встать и со злостью зашагала снова. «Нельзя уснуть. Умру, если засну. И Карл умрет. Я не должна спать».
– Не могу! – вдруг надрывно произнесла она вслух. «Дальше идти не могу. Мне никогда не найти дороги! Она слишком далеко. Я очень устала. Мне не справиться с этой задачей».
«Да поможет тебе Бог», «Удачи…», «Не заблудись…», «Вот что вышло… Прости, Вал, прости…»
Она слышала их голоса так отчетливо, как будто бы они были рядом.
Внезапный прилив энергии охватил ее, как тогда, в самолете, когда она поняла, что они живы. «Они все нуждаются во мне! Их жизнь зависит от меня!» Никогда еще никто от нее не зависел: это было новое, мощное чувство. Силы убывали, а сознание своей нужности людям все возрастало. Она была им нужна, они ее ждали. Им больше не от кого было ждать помощи.
Луна поднялась высоко в небе, заливая весь лес белым светом и озаряя, словно внутренней подсветкой, снежное серебро.
Валери брела на последнем издыхании. Все тело ныло, как одна большая рана. Глаза болели, как обожженные, от напряжения, с которым она вглядывалась в танцующие тени черных стволов сосен, попеременно то уменьшавшиеся, то увеличивающиеся на фоне мерцающего лунного света. Иногда она даже не осознавала, куда идет – вперед или назад. Поступь ее отяжелела, и она очень скоро поняла, что взбирается на холм, а ведь дорога пролегала рядом с холмом. В мозгу пронеслась запечатленная ранее картина дороги, разрезающей два холма. «Я почти у цели», – говорила она себе. С трудом поднимая и опуская одну ногу, она подтаскивала другую и, опершись на нее, делала еще шаг, прокладывая дорогу через снежные заносы и направляя вперед непослушное тело.
Ей почему-то вспомнилась ночь, когда вместе с Карлом и друзьями они отправились на деревенскую вечеринку.
Четыре пары, образовав круг, держались за руки, влево и вправо перетягивая друг друга во время танца. Она слышала звуки скрипки, перерастающие в музыку целого ансамбля, заставляющие танцующих кружиться все быстрее и быстрее и поворачиваться на разные лады. Она напевала пропетую скрипкой мелодию, и ее голос вибрировал, как натянутая струна. Она чувствовала легкость своих ног, которые, пританцовывая, постукивали по деревянному полу, развевая в разные стороны полы ее юбки. Было тепло. Костюмы празднично одетой публики сверкали при свете огней. Молодые люди были одеты в джинсы и клетчатые рубашки, а девушки – в полосатые льняные платья с оборками.
– Какой прекрасный танец! – воскликнула Валери и протянула руки навстречу своим друзьям.
Шуба расстегнулась, Валери съежилась от холода.
– Боже мой, где я? Что это со мной? – она начала плакать. – Шуба… – повторяла она, как во сне, – застегнуть шубу… – Она потуже обернулась меховыми полами. – А теперь идти. Только идти.
Шаг за шагом она ступала до тех пор, пока вдруг не почувствовала пустоту под ногами. Сначала нога, а затем и все тело на миг как бы очутились в космосе. Переворачиваясь, кувыркаясь, она скатилась со склона. Лицо, глаза и рот облепил снег. Она встала и, шатаясь, пошла в распахнутой настежь шубе. Ветви деревьев впивались в нее, срывая с головы кашемировый шарф. Там, где кончался холм, была дорога.
Валери достигла, наконец, твердой поверхности утрамбованного снега, где, стоя, съежившись под промокшей собольей шубой, она напоминала небольшой, выросший среди равнины холмик. Медленно она смахнула снег с лица и одежды. Дорога. Дорога! Она стояла посреди нее, раскачиваемая ветром. Она справилась с задачей, и дорога расстилалась перед ней.
Но дорога была пустынна, и Валери продолжала свой путь, уже не задумываясь о направлении. Теперь, когда не было глубоких сугробов на пути, идти было гораздо легче. Но ноги отяжелели настолько, что с каждым шагом она все больше кренилась к земле.
Уже луна поднялась высоко в звездном небе, а Валери продолжала идти. Она шла до тех пор, пока ее, одиноко бредущую и спотыкающуюся, с намертво сомкнутыми губами, не обнаружил молодой человек по имени Харвей Гейнс, ехавший всю ночь на машине в город за назначением на работу в Лесную Службу.
– Ничего не говори, – сказал он и, усадив ее в джип, понесся вдоль дороги по направлению к деревенскому домику, гостеприимно зазывавшему путников светом в окнах.
Открывшей дверь супружеской чете достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что стряслась беда, и они повели девушку к камину, повторяя:
– Ничего не надо объяснять. Отогревайтесь. Потом расскажете.
– Еще четыре человека, – как в бреду, шептала Валери. – Там на озере, к югу от дороги, где вы меня нашли. Мы попали в авиакатастрофу. Там костер…
– Все понял, – отрывисто сказал Харвей Гейнс и быстро направился к телефону.
Валери сидела, укутанная в шерстяные одеяла, и потягивала горячий шоколад из чашки, наполнявший ее тело блаженным теплом. Но она по-прежнему не чувствовала ног, и, когда прилетел вертолет, вызванный, чтобы доставить потерпевшую в больницу в местечке Гленз Фолз, она не смогла идти.
Этим же утром, но несколько позже, в больницу привезли супругов Тэрэнт и Лили Грейс; Валери уже ожидала их.
Тело Карла также доставили в больницу. Он умер через три часа после того, как она отправилась за помощью в лес.
Приехала полиция. Валери встречала их на веранде, сидя в плетеном кресле, возле стеклянной стены, через которую проникали, разливаясь по всей комнате, яркие солнечные лучи. Ее ноющие от боли и зудящего покалывания ноги были укрыты шерстяным одеялом и покоились на подушке. Все тело ломило от невыносимой, как тогда, после аварии, пульсирующей боли так, что она не могла пошевельнуться. Она рассказывала полиции историю их полета с момента, когда Карл сломя голову помчал их из домика, где они отдыхали, до того времени, когда она отправилась за помощью.
– Он говорил, что это не случайная авария, – задумчиво сказала Валери. – Мы пробыли на отдыхе всего четыре дня, самолет был уже заправлен – и на ходу. И еще он сказал…
– Почему он так торопился улететь? – последовал вопрос.
– Не знаю. Возможно, какие-то срочные дела. Он был юрисконсультом инвестиционного банка. Все случившееся с нами ему казалось очень подозрительным. Он полагал, что катастрофа была подстроена кем-то. Оба бака были залиты водой, такого не случалось прежде. А еще он упомянул о какой-то женщине, – продолжала свой рассказ Валери.
– Что?
– Он сказал, что ему надо было знать заранее, что она может быть способна на…
– Способна на что?
– Не знаю.
– Может быть, он имел в виду самолет. Иногда люди называют самолеты, как и корабли, женскими именами.
– Возможно, это только мои домыслы, – медленно закончила свой рассказ Валери.
На следующее утро прилетела мать Валери. Они сидели, взявшись за руки.
– Подумать только, ведь я могла потерять тебя навсегда, – причитала Розмари Ашбрук. – Бедные твои ножки… Что с ними теперь будет?
– Пока никто не знает, – излишке нервно ответила Валери.
Хотя внешне она оставалась спокойна, ее охватывал приступ страха всякий раз, когда она думала о своих обмороженных ногах. Она едва оправилась от известия о смерти Карла, а теперь ей грозили новые
